— Не волнуйся. — Я тяжело дышу, улыбаясь ему на ухо, трепеща, как будто вот-вот утону. — Ты так хорошо справляешься, Эрик.

Я взрываюсь, как лавина, а потом он, и когда я сжимаю руки вокруг его шеи, я не собираюсь отпускать.

• • •

Утром я смотрю, как он бреется перед зеркалом, просто потому, что могу.

Он использует бритву, похожую на те, что я покупаю для ног (то есть самые дешевые в супермаркете). Если он возражает против девушки с затуманенными глазами, которая спала менее двух часов и в настоящее время сидит завернутая в полотенце на столешнице в его ванной, он хорошо это скрывает. Но я почти уверена, что нет. В основном потому, что он тот, кто посадил меня сюда.

— Ты такой высокий, — говорю я, немного усталая, немного глупая, прислонившись к зеркалу.

Его рот дергается. — А ты нет.

— Я знаю. Вот в чем я виню конец своей футбольной карьеры.

— Разве Кристал Данн не слишком маленького роста? — спрашивает он, ополаскивая бритву. Он вытирает руки о штаны пижамы, которые восхитительно низко свисают на бедрах. — Меган Клингенберг тоже. А также…

— Заткнись, — мягко говорю я, что только еще больше его забавляет. Он кладет бритву и подходит ближе, руки скользят под моё полотенце и ложатся на поясницу, теплые, инстинктивные и до невозможности знакомые. Как будто это то, что он делал каждый день на протяжении всей своей жизни. Как будто это то, что он планирует делать каждый день на протяжении всей оставшейся жизни.

Мне это нравится. То, как он притягивает меня к себе. То, как он становится твердым, но, кажется, доволен тем, что это никуда не движется. То, как его лицо утыкается мне в горло. Я люблю это. Но.

— Я просто думаю, что ты слишком высокий, — говорю я ему в ключицу. — Я предвижу проблемы с шеей у нас обоих.

— Хм. Вероятно, через несколько лет нам понадобится операция. — Его улыбка пробегает по моей коже. — Как твоя страховка?

— Гмм.

— Моя хорошая. Ты должна получить её, когда… — Он замолкает. И снова подхватывает: — Пообедай со мной сегодня.

— Обычно я не обедаю, — говорю я ему. — Я больше люблю «большой завтрак, затем сорок перекусов, разбросанных в течение дня.

— Тогда съешь со мной плотный завтрак и сорок закусок.

Я смеюсь. Да. Да. Да. — Какая ближайшая станция метро?

— Я отвезу тебя на работу.

— Сначала мне нужно домой. Покормить Оззи. Напомни ему о моей непреклонной любви к нему.

— Я отвезу тебя домой, а потом отвезу на работу. Можешь познакомить меня с хомячком.

— Морской свинкой.

— Почти уверен, что это одно и то же.

Я снова смеюсь, измученная, сонная и на седьмом небе от счастья, и не могу не задаться вопросом, как бы изменилось это утро, если бы Эрик не купил круассан Фэй.

Я не могу не задаться вопросом, является ли это первым днем всей моей оставшейся жизни.

Сейчас

— Я не… Дело не в том, что… Дело даже не в том… Если ты. . — Я бормочу как идиотка, что. . Отлично. Фантастика. Придает сил. Я образец для подражания для всех брошенных женщин в мире.

Эрик всё ещё сидит передо мной на корточках, как будто он полностью планирует довести этот разговор до конца. Я сажусь, выпрямляясь у стены лифта, и делаю глубокий вдох. Соберись.

Я собираюсь высказать своё мнение. Я собираюсь сказать ему, какой он придурок. Я собираюсь выплеснуть на него три недели душевных терзаний. Я собираюсь отругать его за то, что он испортил для меня фисташковое мороженое и апельсиновых котов. Я собираюсь уничтожить его.

Но, видимо, только после того, как я задам ему самый глупый вопрос в истории глупых вопросов. — Ты действительно думал, что секс был плохим?

Вау, Сэди. Как можно пропустить смысл всего этого разговора мимо ушей.

Он фыркает. — Очевидно, нет.

— Тогда почему ты говоришь, что…

— Сэди. — Он изучает меня какое-то время. — Ты серьезно?

Я краснею. — Это ты заговорил об этом.

— Серьезно? Знаешь что — хорошо. Верно. Что ж. — Его горло работает. него перехватывает горло. Он выглядит… не совсем расстроенным, но определенно самым расстроенным из всех, кого я когда-либо видела. По-датски расстроенный, может быть. — Примерно три недели назад я завтракаю своим обычным довольно отвратительным завтраком и встречаю эту действительно красивую, удивительную женщину. Я пропускаю свои утренние встречи и игнорирую свой телефон — моя команда вот-вот отправит поисковую группу — потому что все, о чем я могу думать, это как весело было бы сидеть с ней на скамейке в парке, покрытой птичьим дерьмом, и говорить о. . я даже не знаю. Это даже не имеет значения. Вот как хорошо с ней. И поскольку это, по-видимому, мой счастливый день, мне удается убедить её пойти со мной поужинать, и она не только милая, умная и забавная, но также кажется, что у нас двоих больше общего, чем я думал, и. . ну для меня это впервые. Я не эксперт по отношениям, но понимаю, насколько это редкое явление. Насколько это единственное в своём роде. Я хочу не торопиться, потому что меня пугает мысль, что я всё испорчу, но она напрашивается в гости. — Он выдыхает один горький смех.

— Я должен притормозить, но у меня нет самообладания, когда дело доходит до неё, поэтому я говорю «да». Мы проводим ночь вместе, и мы много трахаемся, и да, Сэди, это действительно чертовски феноменально, так, что я никогда не думал, что мне придется это описывать. Понятно, что она это делает нечасто, есть некоторые заминки, но… да. Ты была там. Ты знаешь. — Он сжимает губы и отводит взгляд. — Она засыпает, а я смотрю на неё и думаю: Это не похоже ни на что другое. Страшно, почти.

— Но наступило утро, а она всё ещё там. И когда я прощаюсь с ней, она действительно бежит за мной, мы на работе, вокруг люди, мы не можем толком поцеловаться или сделать что-то подобное, но она протягивает руку, берет меня за руку и крепко сжимает. И я думаю, что, может быть, мне не нужно бояться. Всё будет хорошо. Она никуда не денется. — Он поворачивается ко мне. Его глаза теперь холодные, темные в желтом свете. — А потом наступает ночь. Следующий день. Тот, что после. И я ничего не слышу от неё. Никогда снова.

Я смотрю на Эрика долгими мгновениями, впитывая каждое слово, каждую маленькую паузу, каждый невысказанный смысл. Потом наклоняюсь вперед и сквозь зубы говорю:

— Я презираю тебя.

— Почему? — Он в ледяной, тихо ярости, но я его не боюсь. Я просто хочу, чтобы ему было больно. Чтобы ему было так же больно, как мне.

— Потому что ты лжец.

— Я?

— Наихудший вид.

— Верно. Конечно. — Наши лица примерно в дюйме друг от друга. Я чувствую его запах и ненавижу его ещё больше. — А в чем я солгал?

— Ну же, Эрик. Ты точно знаешь, что ты сделал.

— Я думал, что знаю, но, видимо, нет. Почему бы тебе не расшифровать это для меня?

— Конечно. — Я резко отстраняюсь, прислоняясь спиной к стене и скрещивая руки на груди. — Хорошо. Давай поговорим о том, как ты использовал меня, чтобы украсть клиентов у GreenFrame.

Две недели, шесть дней назад

— Я только что видела тебя с Эриком Новаком?

Голос Джанны выводит меня из полукоматозного состояния, в котором я находилась последние пять минут, и которое в основном включает в себя разглядывание фигурки Funko Pop Меган Рапино ⁷на моём столе и… лунатизм.

Я чувствую себя одурманенным сладким, восхитительным образом. Полагаю, от недосыпа. И пушистой, сиропной вафли, которую Эрик купил мне в закусочной рядом с моей квартирой. И веселой истории, которую он рассказал мне, потягивая кофе, о том, как две недели назад он заснул на своём диване и проснулся от того, что Кот лижет ему подмышку.