Четыре месяца, три недели назад

Есть много вещей, которых я не ожидаю от Лиама Хардинга, когда он входит на кухню.

Например, он вряд ли будет играть на кастаньетах и фламенко вокруг острова. Ворвется под хит Майкла Болтона из 80-х. Продаст мне воздуходувку для листьев и завербует меня в какую-нибудь MLM-компанию по продаже садовых инструментов. Всё это очень невероятные события, и всё же ни одно из них не шокирует меня так сильно, как то, что он делает на самом деле. Он смотрит на меня и говорит:

— На улице сегодня… хорошо.

Дело не в том, что это не так. На самом деле, очень хорошо. Не по сезону тепло. Конечно, это потому, что Земля умирает. Повышение средней глобальной температуры связано с широкими колебаниями погодных условий, и именно поэтому мы всё ещё носим легкие куртки, хотя в Вашингтоне уже конец ноября и рождественские елки стоят уже несколько недель. Несколько лет назад Хелена написала статью о том, как деятельность человека увеличивает периодичность и интенсивность экстремальных погодных явлений. Она была опубликована в журнале "Nature Climate Change" и имеет около миллиона ссылок.

Я могла бы сказать всё это Лиаму. Я могла бы быть самой несносной и читать лекции на эту тему часами. Но я этого не делаю, и причина в том, что даже по его резкому, нерешительному тону и опущенному взгляду я могу распознать оливковую ветвь, когда это аукнется.

Что сейчас и происходит. Аукнулось, то есть.

Прошло около двух недель с тех пор, как я впервые узнала, что Лиам способен на человеческие эмоции. И, как оказалось, перемирие во время совместной жизни означает значительно меньшее количество криков, но всё же не облегчает поиск тем для разговора. И это нормально. Большую часть времени. В конце концов, это большой дом. Но в редких случаях, когда наши графики совпадают, и мы оказываемся в гостиной или на кухне вместе…

Неловко.

Охренеть как.

— Да. — Мой кивок "с энтузиазмом вывихни свою шею"- компенсация.

— Это здорово. Хорошая погода, я имею в виду.

Лиам тоже кивает (скованно, но, возможно, я просто проецирую), и вот так мы возвращаемся к началу: тишина.

Я кусаю ноготь большого пальца. Очевидно, я не перестала делать это, когда мне исполнилось четырнадцать. Мне нужно что-то сказать. Что мне сказать? Быстро, Мара. Думай. — Эм… Итак…

Никаких мыслей. Голова пустая.

Я позволяю своему предложению болтаться, как пережаренной лапше, и временно откладываю его, поворачиваясь, чтобы взять… что? Лопатку? Тостер? Перекусить! Да, я перекушу. Кажется, я купила одну порцию "Cheez-Its". Пытаюсь сократить расходы и всё такое. Вот только я не могу найти их в своем шкафу. Есть семейная коробка. Ещё одна. Третья, со вкусом чеддера — Господи, у меня проблема. Но маленьких пакетиков нет… А, вот они. На самой высокой полке, конечно. Я помню, как бросила их туда, думая, что это будет проблемой для будущей Мары.

Будущая Мара пытается, но не может дотянуться. Она оглядывается, чтобы попросить Лиама взять один для неё, и её сердце замирает.

Он смотрит на то место, где моя рубашка задралась на пояснице — то есть на задницу.

Ну, нет. Не смотрит. Уильям К. Хардинг никогда бы не опустился так низко, и мысль о том, что он добровольно смотрит на мою тощую задницу, просто смехотворна. Но он смотрит на меня, вот так, его губы слегка раздвинуты, а рука забыта в воздухе, что, вероятно, означает, что он… в ужасе? Наверняка от моих восьмилетних треников. Или взрывом веснушек на моей коже. Или… Боже, какие на мне вообще трусики? Пожалуйста, пусть это будут не те, что с лицом Джеффа Голдблюма, которые мне подарила Ханна в прошлом году. И сколько на них дырок? Он собирается сообщить обо мне в полицию нижнего белья. Я буду казнена толпой "Victoria Secret", и…

Он прочищает горло. — Вот. — Он мужественно преодолевает свое отвращение и подходит ко мне сзади. Он просто огромный. Такой большой, что полностью загораживает верхний свет. На микросекунду я чувствую тепло, странное покалывание. Затем он опускает пакет рядом с моей рукой, даже не спрашивая, и говорит: — Может быть, мне переложить их на нижнюю полку для тебя?

Его голос немного хрипловат. Возможно, он простудился. Надеюсь, я не подхвачу это. — Эм, это было бы здорово. Спасибо. — Это занимает у него примерно полсекунды. Затем мы оба возвращаемся в исходное положение, я со своим кофе, Лиам со своим чаем, и я понимаю, что в мягко говоря мучительных приключениях последней минуты я забыла придумать достойную тему для разговора. Фантастика.

И я выпалила: — У "Нэшнлз" всё хорошо в этом сезоне. — Я думаю? Я услышала, как один чувак сказал это в автобусе. Лиам всегда играет в видеоигры со своими друзьями. Наверное, он тоже любит спорт.

— О. Это… хорошо. — Лиам кивает.

Я киваю.

Опять неловкие кивки, а потом тишина. Опять.

Хорошо. Это слишком некомфортно. Я собираюсь установить датчики движения в каждой комнате в доме, чтобы наши пути больше никогда не пересекались.

— Что это за спорт?

Я поднимаю взгляд от кофе, который яростно помешиваю. — Ммм?

— "Нэшнлз". Какой вид спорта?

— А… — Я оглядываю кухню в поисках подсказки. И не нахожу ни одной. — Понятия не имею.

Лиам макает пакетик чая в свою кружку, в его глазах блестит веселье. — Я тоже.

Мы выходим из комнаты через противоположные двери. Интересно, знает ли он, что мы почти улыбнулись друг другу?

Четыре месяца, две недели назад

Я смотрю в окно, пытаясь с помощью своего инженерного образования приблизительно определить, сколько метров снега выпало за ночь. Один? Семнадцать? К сожалению, в учебном плане моей аспирантуры не было " Прикиньте, насколько вы занесены снегом 101", поэтому я сдаюсь и бросаю взгляд на свой телефон.

Я никак не могу добраться до работы, и вся моя команда в EPA находится в такой же ситуации. Машина Шона застряла на его подъездной дорожке. Алек, Джош и Эван не могут добраться даже до своих подъездных дорожек. Тед уже в пятый раз шутит об экстремальных погодных явлениях. На канале Slack ⁹появляется ещё несколько сообщений, проклинающих все виды осадков, а затем Шон делает предложение, чтобы мы все просто работали дома. Зайти на защищенный сервер с наших ноутбуков, выданных EPA. Что для меня является некоторой проблемой.

И я написала Шону:

Мара: Шон, у меня дома нет с собой ноутбука, выданного EPA.

Шон: Почему?

Мара: Вы мне его ещё не выдали.

Шон: Понятно.

Шон: Ну, тогда ты можешь просто взять день, чтобы ответить на электронные письма и тому подобное. Сегодня мы просто попытаемся решить проблему с электростатическим распылителем, так что ты нам не очень нужна.

Шон: И в следующий раз не забудь напомнить мне, что у тебя ещё нет ноутбука.

Насколько пассивно-агрессивно было бы переслать Шону письмо с напоминанием, которое я отправила ему два дня назад? Очень, я думаю.

Я вздыхаю, пишу "Будет сделано" и стараюсь не скрежетать зубами из-за того, что я бы с удовольствием внесла свой вклад в проблему электростатических распылителей. Вообще-то это тесно связано с моей дипломной работой, но кого я обманываю? Даже если бы я присутствовала, Шон повел бы себя как обычно: вежливо хмыкнул бы на мой вклад, нашел бы пустяковую причину, чтобы отбросить его, а пятнадцать минут спустя перефразировал бы и переформулировал его как свою собственную идею. Тед, мой ближайший союзник в команде, говорит мне, чтобы я не принимала это слишком близко к сердцу, потому что Шон — придурок практически для всех. Но я знаю, что не воображаю, что его самое вопиющее поведение всегда направлено на меня (Интересно, почему, — размышляю я про себя, поглаживая свой женский подбородок). Но Шон — лидер группы, так что…