— Ты думаешь я никогда об этом не думаю? Для меня никогда ничего не кончается, — вздохнул я.

Мы помолчали. Поленья потрескивали в камине.

— Совор, а каково это: жить, привязываться к человеку, но при этом знать, что его заберет время, а ты останешься?

— Бессмертие магистров… Я… Дерек, знаешь пророка Харидима (он кивнул головой), в миру его звали Рональд Волкен. Это был великий человек, которому была дана великая сила — видеть. Он видел все, от сотворения мира до происхождения народов. Благодаря нему, мы имеем представление о том, чем является наш мир. Я жил во времена тирании драконов, видел и богов. Аэрий Варсил даровал мне силу. И пророку дал силу, дабы тот узрел сотворение и поделился видением с людьми. И его дар я ставлю выше своего, — Дерек задумался, хотя явно не понял сути, тем не менее я продолжил. — Вечная жизнь… к ней стремятся многие. Пытаются достичь «великого дара». А это проклятие…

Мы побеседовали, потом приступили к ужину.

На следующий день ранним утром Дерек отправился на гипподром, продавать наших коней. Я в последний раз наведался в башню, где все отведенное до вечера время провел в библиотеке, не застав ни одного магистра.

И вот к вечеру мы, взгромоздив мешки себе на плечи и последний раз окинув гостиную взглядом, стали выходить. Я заблаговременно передал ключи от дома послушникам ордена и поэтому за домом вновь должны были присматривать, пока кто-нибудь не соберется в нем жить.

Неспешно мы направились по мостовой через Дворцовый район к Храмовому, где и были портовые ворота. А по улочкам кто безмятежно, кто суетливо сновали горожане. Слышался базарный гул. Ветер доносил неприятный запах дыма от мануфактур, смешанный с гнилью и влагой. Грохотали копыта и колеса экипажей, разъезжающих по мостовым. А солнце понемногу клонилось к закату. Тихо плыли по небу облака.

Мимо уютных белокаменных домишек, двух стоящих напротив друг друга публичных библиотек и величественно возвышающегося храма мы дошли до портовых ворот. Возле была беседка, огороженная тонкими белыми колоннами, поддерживающими кружевной купол, в которой сидел человек в широкополой коричневой шляпе и таком же коричневом камзоле. При нем был уже знакомый мне камердинер.

— Друзья мои, — радостно заголосил, вставая со скамьи, Криг, — я так рад вас снова видеть! Пойдемте, я покажу вам наше судно!

Он сошел со ступеней беседки, и мы пожали друг другу руки. Камердинер вышел следом, неся большую наплечную сумку. Он передал ее профессору, а тот накинул ее на плечо и отпустил камердинера. Пригласив нас, он двинулся быстрым шагом в направлении ворот.

Обогнув телеги и дилижансы, столпившиеся у выезда через портовые ворота, мы покинули Храмовый район, и оказались на городском острове. Вдали возвышался белокаменный маяк, стоящий на пригорке, а за ним белели паруса и полукругом тянулась стена, защищающая доки от нападений с реки. Бриз доносил запахи прогнившего дерева и рыбы.

Вдоль дороги, ведущей к докам, тянулся рыбный рынок. Лавки, укрытые пестрой парусиной, ломились от различного вида рыбы. Тут тебе и сом, и форель, и мелкотелая акула, а по другую сторону и камбала, и окунь, и выпотрошенная щука. Купцы надрывали глотки, зазывая к себе покупателей, а другие, не умолкая, показывали свой товар зазевавшимся прохожим. Запашок тут стоял редкостный. Да откуда-то еще из глубины рядов лавок тянулся дымок от коптильни.

— Эгей! Судари-путники! Да, вы, вы! — заверещал торговец, стоило нам чуть ближе подойти к его лавке. — Не проходите мимо! Свежайшая рыба прямиком из Пурта! Только намедни поймали! — все говорил он, раскачивая в руках, по-видимому, тушку семги словно младенца.

Криг остановился и заинтересованно оглядел прилавок, не обращая внимания на торговца. А затем ничего не сказав, отправился дальше.

Спустя некоторое время мы покинули рынок, но его гул все еще стоял за спиной. Мощеная дорога привела нас к мосту, перекинутому, через бухту, в которой мирно, еле-еле скрипя, покачивались корабли, бриги и лодочки, к острову Полумесяца.

Мост был заставлен ящиками и бочками. На одной такой бочке сидел и напевал моряк, то и дела запрокидывая голову и вливая в глотку содержимое бутылки, что держал в руке. С прибрежья городского острова тянулось лески трех-четырех удочек. Подгоняемая легким ветерком вода в озере, создавала небольшие волны. Гулким эхом раздавался крик чаек, снующих в небе из стороны в сторону.

С моста виднелся десяток кораблей: три больших военных галеры, два торговых судна, четыре небольших брига с развивающимися флагами торговой гильдии, а по левую сторону от моста, в малой бухте, где были пришвартованы рыболовецкие лодочки, стоял фрегат со спущенными черными парусами. Нос фрегата был украшен костями, и я сразу вспомнил, что это был за корабль. Судно это носило название «Абросинская химера» из-за носовой фигуры — костей абросинской акулы. А принадлежало оно каперу Рауду Роджерсу, в народе более известному под именем Серая Борода, гроза Южных морей. Много о нем ходило слухов и даже баллад, которые распевали в тавернах и трактирах во всей Империи.

Портовый район состоял из доков и трущоб. Длинными рядами, практически вплотную, стояли белокаменные здания, на которых висели вывески или таблички, гласившие о том, что это контора или склад. Практически каждый второй склад пестрел эмблемой Имперской торговой гильдии. Изредка в ряд каменных строений втискивался деревянный приземистый домишко, а в глубине неимоверно узких и даже в предзакатное время слишком темных переулков они тянулись практически повсеместно. Официально Складская, Рыбная и Портовая улицы, а в народе Блошиный переулок, скрывались за рядом конторок. То были трущобы города, где царила нищета, голод и безнадега.

Криг провел нас по главной мостовой, мимо контор, двух таверн и трех обветшалых домишек к дальнему пирсу по правую сторону от моста, в большой бухте. По мостовой прогуливались в основном моряки или писцы из конторок. Брусчатка тут поросла мхом, кое-где ее вообще не было, многочисленные лужи и тихим ручейком бегущие сточные воды, вытекающие из злачных переулков трущоб, покрывали дорогу.

Мы свернули на пирс, возле которого стояло два экипажа. Но не смогли пройти дальше. Путь был прегражден рядом ящиков и бочек. Матросы брали по одной бочке и тащили ее вглубь пирса.

— Поживее! — кричал стоящий к нам спиной высокий широкоплечий человек в треуголке и синем камзоле. — Эй! Не отлынивай, собачий ты сын! Взял бочку и понес, а не то я тебя, как…

— Приветствую вас, капитан! — перебил его Криг.

Капитан развернулся к нам лицом. Оно было строгим, но, тем не менее, глаза говорили о том, что человек он добрый.

— А, профессор! — смягчил он голос. — Я рад вас приветствовать! А это, — он оглядел меня и Дерека, — и есть ваши спутники? Архимаг! — он снял шляпу и наклонил голову. — Очень рад такому пассажиру, хороший маг на борту никогда не помешает, — усмехнулся он. — И… хм… прошу простить, профессор не упомянул вашего имени, — обратился он к Дереку.

— Дерек Гиблер, капитан, — ответил он.

— Рад приветствовать, Дерек! Я — Гарр Смитт.

— Я так же рад, — ответил Дерек.

— Все готово к отплытию? — перешел к делу профессор.

— Как видите, — он провел рукой над ящиками, — не совсем. Погрузим все и тогда можно отчаливать, хоть бы ветер не утих. Но с архимагом на борту проблем быть не должно. Хотите подняться сейчас или подождете окончания погрузки?

— Соворус? Дерек? Вы как? — спросил профессор.

— Я бы прошелся, — ответил Дерек.

— Тогда, капитан мы, пожалуй, еще прогуляемся, — сообщил капитану профессор.

Гарр кивнул и жестом позвал к себе одного матроса. Тот взял наши сумки и потащил их на корабль.

Мы неспешно пошли в сторону края стены, чтобы попасть на другую сторону острова Полумесяца. За ней открывался великолепный вид на исток Импер, в чьих водах играли золотистые лучики солнца. Свежий ветерок приятно обдувал лицо. И громко в такт колышущимся небольшим волнам озера кричали чайки. Подле стены на белокаменных постаментах в сторону реки грозно взирали баллисты. Рядом с ними туда-сюда маршировал отряд стражи.