Стали раздаваться шепотки. Перед глазами мелькнул обледеневший свод и завалы. Я тряхнул головой, чтобы избавиться от этого образа и приготовился к нападению.

— Так-так, — раздался женский голос, с трещанием, как будто клацали клешнями. — Кто это пожаловал ко мне? — последовал сладостный вздох. — Ох. Слуга света явился. Какая радость.

Я заметил шевеление огромной тени где-то под потолком. Она переместилась сначала в один угол, потом в другой. Но бесшумно. Я принялся ходить по зале так, чтобы тень всегда была перед лицом.

— Такой гость, — снова вздох. — Зачем пожаловал, слуга света? — спросил голос, а перед глазами возникла мертвенно бледная рука, показывающася из-под обвала. Она пыталась пробиться в мой разум. — Соворус Марет, да? Красивое имя, — тень снова переместилась. Она все время пыталась оказаться за моей спиной.

— Покажись! — прокричал я и разжег огонек, чтобы тот осветил комнату. Свет прошелся по стенам из паутины, достиг сводов. И в этот момент с шипением огромная тень обрушилась вниз. Пол пошатнулся. Паутина стала ходить волнами. Я еле устоял на ногах, уже чуть было не упал, но вовремя оттолкнулся руками. Все они теперь были в липких нитях.

— Ах, нетерпеливый, — фыркнув, произнес голос. И, наконец, я увидел говорившего.

Это была демоница. Женское лицо казалось приятным, даже привлекательным. Если бы не глаза. Их было восемь: два больших, нормальных и шесть изредка мигающих точечек на лбу. Склера их была черной, словно всматриваешься в бездну. (Однако глаза не единственное, что отпугивало в ней). Длинные черные, как смоль, волосы обрамляли лицо и прикрывали нагие груди. Обычная на первый взгляд тонкая фигура не оканчивалась ни ногами, ни копытами. Вместо них была огромная паучья туша, стоявшая на восьми членистых лапах.

— Гончая страха, — дивился я. — Арахнея.

— О, как приятно, что тебя знают по имени, — расхохоталась демоница. Она была одной из шести спродручных леди Феараны, властительницы страхов, ужасов и проклятий. Положив на согнутые в локтях тонкие руки подбородок, Арахнея с интересом наблюдала за мной. — Что же ты хочешь от меня, милый? Или просто пришел посмотреть?

— Ты здесь затем, чтобы мучить Дейрона Коргенсеса? — я попытался выстроить мысленный барьер от проклятий этой демоницы.

— Конечно. Так слуга света пришел ко мне только выспрашивать про этого трусливого, жалкого смертного? — все ее восемь глаз были уставлены на меня. Проклятия, которые она посылала в миг своего молчания, бились о барьер, но напор гончей страха был силен. Я не знал, сколько смогу сопротивляться.

— Зачем он тебе? Почему мучаешь его? — пытался подобрать я правильные вопросы.

— А ты смешной, слуга света, — Арахнея выпрямилась, ее лапки стали поочередно перестукивать. — Моя госпожа приказала извести этого смертного. А уж зачем я в подробности не вдавалась, — фыркнула она, а после с наслаждением вздохнула. — Сам процесс доставляет мне удовлетворение.

— Думаю, он достаточно… — очередной удар по защите вызвал перед глазами мимолетное видение уже полыхающих лесов и полей, видение мира, превращающегося в пепелище, — достаточно уже настрадался. Он совершенно не в себе.

Раздался хохот, от которого мурашки пробежали по телу.

— Не тебе это решать, слуга света, — ответила Арахнея и ее туша сдвинулась в сторону. Я повернулся к ней, был наготове. — А ты думал я так просто отдам свою игрушку? Все слуги света такие наивные?

За очередным ее ментальным нападением, последовал быстрый переход мне за спину. Я, однако, успел развернуться. Пламя в руках разгоралось ярче.

— А впрочем, — игриво произнесла Арахнея, — я могла бы и отпустить этого смертного. Правда, не задаром.

— И что же ты хочешь взамен?

— Я же не хочу обратить на себя гнев госпожи, за то, что просто так отпустила смертного от мучений страхом. Поэтому, — голос ее говорил одно, а сила пыталась пробиться в разум. Короткие видения самых страшных событий мелькали перед глазами, — я могу оставить смертного, но мучить тебя, слуга света. Это выгодно для нас обоих. Подумай, он страдает, страх за все сотворенные им грехи, мучает его каждый миг. Для тебя же это будет не более чем ужасные сны. Неужели, слуга света не выдержит кошмаров в минуты сновидений?

Вот мелькнула ледяная пещера с обвалившимися каменными сводами; из-под обвалов торчала мертвенно бледная рука. Рука Элины. Каждый раз переживать потерю любимой было бы невыносимо. Этот образ пропал, а на смену ему пришел полыхающий мир: города, леса, даже вода — все горело в драконьем пламени, обращаясь в пепел. Но этого могло никогда не произойти. Однако следующее видение внушило мне ужас: легионы демонов ступали по миру; люди бились в агонии, истлевшие трупы валялись на улицах разрушенных городов; измученные оболочки, лишенные душ, томились в клетках над реками, что обратились в лаву.

— И что же ты решил, слуга света? — голос Арахнеи перемещался слева направо. — Примешь ли ты мое предложение? Спасешь от мук смертного?

Коргенсес был нужен для воссоздания голема. И ради этого мне нужно было взять на себя его ношу, каждый день (или как выразилась гончая страха, каждую ночь) проживать бессчетное количество кошмаров, попасть в лапы к лордам Дарса и в конечном итоге лишиться рассудка. Но… он отдал на смерть мою семью, вознамерился убить все народы Туурниля… Стоило ли прощать Дейрона? Или все же он заслужил свое наказание? В этот самый момент злость, которую я испытывал к Коргенсесу, сыграла свою роль.

— Нет, — спокойно ответил я. Выстроенный ментальный барьер разбил заклятия гончей и видения рассеялись ровно в тот момент, когда жало Арханеи нависло надо мной.

Она замешкала. Я увернулся.

Мысли метались в голове. Я был в смятении. Дейрон заслужил свою участь, но… оставляя его на милость дарси, я совершу месть… стану не лучше, чем сам Коргенсес. Поэтому я пересилил себя. «Простите», — обратился я к семье.

— Значит, оставляешь его мне на мучения до скончания его дней? — довольно облизнулась Арахнея, хотя в голосе явно читалось разочарование.

— Нет. Мне было интересно, что ты предложишь, — ответил я и разжег пламя в руках. — Но сделок с демонами я не заключаю! — в гончую страха полетели потоки пламени.

Они обожгли ее, о чем говорили злобные вопли.

— Проклятый слуга света! Познай же весь гнев госпожи Ужаса! — вскричала Арахнея и ее огромная туша бросилась на меня.

Помимо сгустков темной энергии, что она призывала, приходилось уворачиваться и от паучьих лап. Паутина под ногами мешала быстро двигаться. Разряд молнии ударил гончую в грудь, тело ее задымилось, но атаки ее сделались только яростнее. Темную магию я разбивал огнем, если не удавалось увернуться. Тушу попытался поджечь, но лишь опалил толстый хитиновый панцирь. Арахнея забиралась на стены и прыгала с них, прямо на меня. Отбежать куда-то в сторону было очень сложной задачей. Иногда я просто присаживался и оказывался под громадной тушей, рискуя быть раздавленным или пронзенным смертоносным жалом. Однако чудом успевал увернуться. Один раз она все же ранила меня магией, еще раз отбросила лапой в стену. Битва наша продолжалась уже несколько мгновений. Я все старался добраться до коридора. Поэтому когда гончая в очередной раз приземлилась на расстоянии вытянутой руки от меня, я, удержавшись на ногах, поджег паутину вокруг нее. Пламя быстро занялось во всем зале. Тенета с треском рвались и сгорали. Арахнея замешкалась, и я успел выскочить в коридор. Однако что-то не дало мне двинуться дальше. Меня дернуло, и я снова оказался в зале. Правая нога была оплетена паутиной. Тянула ее Арахнея.

— Тебе не уйти! — шипела она.

Я опалил нить, держащую меня, освободился и ринулся в коридор. С ревом гончая перескочила огненное кольцо и побежала на меня. Не медля, я обрушил своды зала. Камни, осколки, деревянные балки — все полетело вниз. Один булыжник пришелся как раз по туше Арахнеи, а обломок балки пронзил нагой торс. Сверху посыпались уже и стеллажи с книгами. Верно, обрушиваться стали все верхние этажи. Арахнея впрочем, еще была жива. Она вопила, шипела, истекала кипящей зеленой кровью и успевала напускать темные сгустки энергии. Я сконцентрировался и зашептал заклятия. В руках заискрился шар. Он постепенно рос, но вместе с тем я все сильнее терял силы. Это заклятие я бросил прямо в огромную распластавшуюся под обломками тушу. Шар с треском врезался в гончую, взорвался, и силовой волной меня отбросило вглубь коридора. Затем послышался грохот. Все зашаталось и затрещало. Я был без сил. Если Арахнею не убило ни мое заклятие, ни обломки, то я проиграл. Сейчас я был практически беззащитен.