— А это, мои дорогие друзья, вотчина Абдула-бея Инали-рунис вир Ишира. Крепость Черних змеев, — представил нам Абазир сею неприступную твердыню. — Говорят, что во времена, когда Хаасим только строился, предок Абдула-бея — Эмир-паша ревностно сражался с ненавистними ему амуль’рапи и в одной из битв им било пролито столько крови, что води Руни-аш казались черными. Его прозвали Инали-рунис, что и значит Черний змей. Грозний это род, друзья мои. Абдула-бей может сравниться со своим яростним предком, чего только стоит расправа над дикарским племенем Бидал’али, одним из ревностных амуль’рапи, лет этак пять-шесть тому назад. Ох, что тогда било.

— Мне казалось, что амуль’рапи мирный народ, — произнес Дерек, когда мы по деревянному мосту переходили через Руни-аш. — Во всяком случае, из ваших рассказов и рассказов Шарима.

— Ну не все, не все. Я же говорил, мой друг, что великая ссора разбила наш народ. Пророк Хаар довел наш народ до оазиса духов и умер, исполнив свой долг проводника и лидера. Его старший син последовал воли отца и обосновался подле оазиса, стал возводить город Хаасим, — рассказывал Абазир, а мы в это время обогнули стены крепости и двинулись дальше по санкху Сер-Лара. — Средний син не мог поверить в то, что это била воля его отца — осквернить оазис и использовать его для своих нужд. Они повздорили тогда, и средний син увел за собой часть верных людей в пустини, они назвались помнящими, или амуль’рапи. Верние, или последователи старшего сина, стали жить подле вод Нелрота. С тех пор и враждуют эти два народа. Амуль’рапи так и не простили нам осквернение оазиса. И потому некоторые ревностние племена время от времени нападают. Их падишах, кровный родственник нашего султана, им не указ.

— Нет, все амуль’рапи чтут падишаха, — вступился Шарим. — Он лураш лурашей, потомок Хаара. Просто он не правит. Он скорее… духовный наставник и судья.

— Но то, что он не останавливает некоторые племена от нападений ти не будешь спорить? — спросил Абазир.

— Да, не останавливает, — согласился Шарим. — Но в основном мы живем в мире. Только, когда обиды вспоминаются, тогда некоторых бывает не удержать.

Чуть замерцал рассвет следующего дня и мы продвинулись всего лишь несколько верст, как показались стены. Здесь Нелрот сужался, и до другого берега было рукой подать. Перед нами предстал Обосим, раскинувшийся вдоль обоих берегов великой реки. Сновало множество лодочек и ладей с пестрыми парусами.

В город мы попали не сразу: в главные ворота тянулась большая процессия. Всех досматривала стража. Абазир объяснил, что для Обосима это стандартная процедура. Простояли на солнцепеке мы около часа. Затем стража обыскала каждый обоз и сделала опись каждой вещи, что мы везли с собой, а для товаров отдельную. И наконец, караван попал в базарный квартал. Как и в Берх-дала распорядитель базара встретил нас у ворот и, просмотрев опись, пропустил обоз дальше. Дерек и я откланялись еще по пути, оставив коней на попечение каравана, а сами двинулись прогуливаться пешком.

Из душных, полных людей улочек и переулков базара, мы вышли в набережный район. Тут было свежо: с реки веяло прохладным ветерком. Через реку было переброшено три широких моста. По одному, центральному мы двинулись на левый берег. Высокие арки мостов нависли над Нелротом и позволяли проплыть под ними различного вида судам: от мелких барок, до грузовых ладей. Дерек задержался на середине моста. Отсюда и правда был завораживающий вид. Хорошо просматривались диковинные харлийские глинобитные или кирпичные дома с башенками, куполами и внутренними двориками. В каждом дворике пестрела зелень: пальмы, жасминовые деревья, акация. Стены оканчивались у воды двумя толстыми крутыми башнями. А за ними к городу подступала зелень речной долины. Отсюда же виднелся парадный дворец паши, расположенный на набережной левого берега. Это белокаменное строение с изящными колоннами, тремя куполами и башенками могло потягаться с самим Тиминским королевским дворцом. За резиденцией паши виднелись четыре башни хак’сила с небесно голубыми куполами.

Обосим был обширнее Берх-дала, как мы успели убедиться. Стоило нам перейти на левый берег, как заплутали в хитросплетении улочек. Вышли к дворцу паши, перед которым раскинулся роскошный сад из пальм. Его охраняли гвардейцы с глефами. Свернули в одну из улочек, обошли несколько домов, торговые развалы, площадь с колодцем и снова вышли к дворцу. Свернули в тот переулок, который показался нам знакомым и практически вернулись к мосту: я даже видел в просвете между домами набережную, но вышли совершенно в другом месте.

— Что-то мы заплутали, Совор, — огласил очевидное Дерек.

— Фух, — я вытер пот со лба. — Да. Вижу, как пройти к одному из мостов, но сил уже совершенно нет. Давай найдем, где можно передохнуть.

Дерек повел меня туда, где как он помнил, видел чайную. Через несколько переулков мы и правда вышли к чайной. Там мы и передохнули до вечера, отдышались от духоты и городского пекла. Как только начало смеркаться, двинулись искать обратный путь. Спросить дорогу оказалось невозможно, прохожие харлы не знали ни нерика, ни общего, а жесты их совершенно сбивали с толку. Бросив эту затею, мы доверились ногам и предчувствию и вскоре вышли к тому самому центральному мосту.

Дошли до базара уже когда солнце село. Караван еще торговал. Никого из знакомых мы не нашли тут, но на ломанном общем один из нашего обоза подсказал где можно найти Абазира. Туда мы и направились.

Они остановились на постоялом дворе. Сидели и распивали чай. К ним мы и присоединились.

Караван двинулся с рассветом. Остался позади Обосим. На третий день мы переправились через Руни-даш или Вторую змейку. Еще через два вышли к мощной крепости, подле которой раскинулось небольшое селение. Округлые стены закрывали внутреннюю часть крепости со всех сторон, даже со стороны реки. Из-за стен высилась башня с острой крышей, как я сначала подумал храмовая, но Абазир поправил меня, сказав, что это башня замка. Купол ее сиял золотом в свете солнца и был виден далеко окрест. Золотые полотнища с красным копьем на них красовались на крепостных стенах. Сам замок звался Саур’Шахир или Солнечный камень. Он был одним из восьми крепостей, что выстроились вокруг Хаасима. Столица страны солнца была уже близко.

***

10-ого Снежной бури (в то, что земли Сивиля и Драгонгарда уже были покрыты снегами, тут верилось с трудом) дорога круто отошла от Нелрота. Еще прошлым вечером мы сильно отдалились от реки, и вышли в пески пустыни Хаа, но сегодня особенно чувствовалось отсутствие пальм, защищающих от палящего солнца. Абазир томил: не хотел говорить, когда же мы дойдем до Хаасима. Зато рассказал про окрестности, мимо которых проезжали.

Если бы мы шли по левому берегу, то уже переправились через Руни-рун или Тетью змейку. Исток ее находился в озере, что в нескольких верстах от обрыва в ариканийскую низменность. Там у озера раскинулся шикарный дворец Анрат-абим или Цветущий холм — малая резиденция султана. По красоте, со слов Абазира, не превосходит Хаасимского, но его зеленые террасы и балконы, висячие сады были достойны упоминания.

— Для того, чтоби вам подольше захотелось остаться тут и налюбоваться всеми красотами, — аргументировал он.

Караван задержался на два часа в селении Абим. Было не привычно видеть дома, сливающиеся с песком, после всех тех, что мы посетили в речной долине. А пустыня в этих местах уже практически во всю силу правила бал.

Продвигались мы медленно, как нарочно. На самом деле так и было, и все потому что Абазир, как выясниться потом, хотел показать нам удивительное зрелище. Впереди виднелся песчаный холм — дюна. И сразу становилось понятно, почему селение называлось «абим», что значит холм. Подошли к подножию дюны, когда солнце уже начинало садиться. Абазир позвал нас за собой и, оставив караван, пустил коня в галоп. Мы переглянулись и двинулись за купцом. Он ждал нас на вершине дюны. Солнце скрывалось за горизонтом. А там, впереди, виднелся город. От одного только его вида захватывало дыхание. Я, казалось, видел все диковинные виды Туурниля, но Хардрассал не переставал удивлять.