Большое витражное стекло выходило прямо на площадь и неспроста. Это стекло с изображениями исхода харлов на Хардрассал было неким подобием алтаря, м’зуфт, как его именовали сами харлы. И м’зуфт каждого хак’сила был направлен в сторону Хаасима, где стоял Хаар’ахлиб — главный хак’сил и место упокоения пророка Хаара.

За площадью на различных улочках соседствовали торговые лавки, склады, конторки и жилые дома. Народу тут поубавилось: основной поток шел только по главной мостовой к воротам, куда направлялись и мы. Здесь же, на главной улице, нам повстречались и первые савры. Высокие, наравне с нерами, худощавые, хотя позже повстречался и довольно крупный савр. Согласно книгам все их тело: от макушки до пят — было сплошь покрыто чешуей, что мы и наблюдали. Вытянутые морды у большинства встреченных савров напоминали змеиные. За каждым волочился массивный чешуйчатый хвост. Чешуя их в основном отдавала зеленоватыми оттенками, но присутствовал и другой окрас: черный, темно-синий и прочие. У савра идущего впереди нас кончик хвоста был бардовым, что говорило о его принадлежности к племени Хардах. Все без исключения мужчины на голове и подбородке имели роговые наросты. У одних это были просто рога, толстые или тонкие, маленькие или большие, прямые или закрученные. Встречались тут и саврийки. Правда, отличить их от мужчин было довольно трудно: никаких бросающихся в глаза отличий не было. У них была более тонкая и грациозная фигура, чем у мужчин. Одна прошла рядом с нами, на ее лице, голове и руках были узоры из синих полос, каковые имелись у племени Шаи’рид. Саврийки часто имели маленькие рожки на макушке и в области глаз. Было удивительно и непривычно видеть этот народ. Это был словно другой мир.

Уже у ворот открывался вид на холм, где за массивными стенами высился пирамидообразный императорский дворец. На фасаде его, подле балкона, развивались черные полотнища с какой-то золотой эмблемой, которую отсюда разглядеть было трудно. Вместе с потоком людей мы вышли из харлийского квартала, и пошли по деревянному мосту, ведущему на один из холмов, на котором расположился Гарад.

Преодолев вторые ворота, мы попали в торговый квартал. И как только мы прошли чуть дальше, меня объял неприятный запах гнили. Слышался он, видимо, с расположившегося впереди рынка. Он смешивался с каким-то затхлым запахом, веяло и гниющим деревом, а также ветерок приносил запахи болотных газов. Вся эта невозможная до тошноты какофония вызывала головную боль. По узкой, грязной, вымазанной в помоях, земле и торфе, булыжной мостовой мы продвигались вглубь квартала. Улица пролегала между грозно склонившимися над ней домами, тесно прижатыми друг к другу. Не было в них никакой красоты, вызывали они лишь тоску и некое удушающее чувство.

Здесь уже стал появляться и не простой люд. Иногда проскакивали то в одну, то в другую сторону стражи с причудливыми копьями, острие у которых было с обоих концов древка. На солдатах была кольчуга, а поверх черная накидка с золотой эмблемой, которую теперь можно было рассмотреть — это был золотой обруч с зубцами — корона императора. На головах стражи носили причудливые шлемы — у них были боковые пластины, которые закрывали шею и напоминали уши, а на макушке красовались красные перья — цвет правящего дома (если мне не изменяла память). Савры в цветастых, полинявших, немного вызывающих нарядах проплывали мимо лица, и все это были представители одной из средних каст, к которым относили торговцев, мастеров и прочий люд, который имел возможность проживать в городе. Встречались также и знатные особы. Об их положении говорила не только богато украшенная чистая одежда, но и их зазнавшаяся походка и примечательный атрибут — каждый знатный савр либо держал свой хвост, не позволяя ему влачиться по грязным улицам, либо этот хвост несли на полотнище рабы. Честно признаться, вид у таких савров было самодовольный.

Около часа мы проблуждали по узким, запутанным улочкам, обходя и скопления народа и прилавки с различного рода товарами, иногда очень сомнительного качества (к несчастью, стоящий вокруг смрад не позволял точно удостовериться в этом). Однако вскоре Дерек нашел примечательную таверну, куда мы и заглянули. Примостившись за одним из столов, я выдохнул. Здесь было людно. Харлы, савры, краем глаза заметил и одного сивильца (уж очень он был бледным на фоне харлов). В углу двое савров музыкантов играли музыку, однако квакающие и шипящие звуки никак не хотели складываться у меня в ритмичную мелодию.

— Странный народ, — сказал Дерек, переведя дух. — Теперь я в точности согласен со словами Салима о Гараде.

— Да, непривычно видеть савров, — согласился я. — Хотя и не удивительно. Им в какой-то степени запрещено покидать Ариканию.

— Все догмы этого их суда, да?

— Они самые. Если встретишь савра вдали от дома, да еще и который не бывал тут года два-три, то знай, что его считают мертвым, а имя и род его проклятым.

— Теперь понятно, почему их никогда не увидеть на Туурниле. Но…

— С-с-сашар, хаше, — протяжным голосом произнес савр, подошедший к столу. Он продолжил что-то говорить на своем шипящем языке.

— Прошу простить, — начал я на общем, — но мы не понимаем ни слова на ариккасе.

— И я прошу прос-с-стить меня, — шипел савр на общем, так, что иногда из-за острых клыков показывался раздвоенный язык, точно змеиный. — Я с-с-сразу принял вас-с-с за хаш, путников. Но говорил по харлийс-с-ски. Верно вы из-за моря? — он изучил нас своими мутно-зеленоватыми глазами с кошачьим зрачком (что напоминало о проклятии лорда Хрона, которое согласно легенде обратило неров в ящероподобных существ).

— Так и есть, — отвечал Дерек. — Не часто у вас бывают гости из-за моря?

— Не с-с-столь час-с-сто, хаше. С-с-северяне, — он взглядом указал на выпивающего сивильца, — чаще, чем хотелос-с-сь бы.

Не смея задерживать работника разговорами, мы заказали местной похлебки. Отобедали. После чего еще посидели в таверне: желания снова выходить на эти давящие улицы не было. Однако Дерек не хотел просидеть оставшееся время тут. Поэтому, когда народа прибавилось, а музыканты снова затянули свои квакающие мелодии, мы поспешили удалиться.

Улицы заполонила дымка. Верно, сказывалось то, что город стоял на холмах посреди болота. Преодолев несколько извилистых улиц и переулков, мы вышли к открытой площади. Домишки обступали ее со всех сторон, но держались поодаль. Тут чувствовалась некая свобода, и можно было бы вдохнуть полной грудью, если бы не тошнотворный запах.

Я предложил посетить несколько местных лавок, чтобы пополнить некоторые вещи — ингредиенты для настоев и прочее. Однако не успели мы и двинуться в сторону базара, где расположились как харлийские торговцы, так и саврийские, послышался вскрик. Не столь громкий, чтобы вызвать панику, но за ним последовала полная тишина. Голосившие лавочники умолкли, да и гул улиц стих чудесным образом. Я огляделся в поисках источника этого вскрика, но Дерек дернул меня за плечо и указал в сторону одной из улиц.

Там собралось с десяток савров. Прохожие обходили их в смиренном страхе, а по глазам их читалось непонятное облегчение. Те, что перегородили дорогу, были в черно-красных балахонах. Савры, что стояли по краям, были при копьях с острием на обоих концах древка, а из-под балахонов явно проступала кольчуга. Это была стража, но, по-видимому, не простая. В центре этого сборища стояло четверо. Двое стражей держали под руки третьего савра (по простой одежде было ясно, что это один из прохожих). Из его груди торчала рукоятка клинка, которую держал четвертый. Этот был высоким, в таком же черно-красном балахоне, но на груди виднелась часть какой-то эмблемы. В мгновение ока этот четвертый савр с усилием нажал на кинжал и стал распарывать плененному савру брюхо. Ни стража, ни прохожие и глазом не повели, а лишь проходили мимо все с тем же чувством облегчения в глазах. От увиденного у меня сжались кулаки, а Дерек не стал смотреть и ринулся прямиком к ним.