К нам заглянула медсестра – молодая женщина небольшого роста – и язвительным голосом попросила удалиться всех, кто не нуждается в медицинской помощи, уходя, добавила, чтобы мы готовились к процедурам. Комната опустела, и только мой сосед, который все время лежал неподвижно, вдруг подорвался и начал копошиться у себя в тумбочке. То, что он искал, было явно хорошо припрятано. Покопавшись и испустив несколько тяжелых вздохов, он наконец нашел то, что искал. В руках его оказалась миниатюрная фляга, и он хорошенько ее взболтнул. Содержимое ударилось о стенки и устремилось вверх, к закрытой пробке. Как только он открыл флягу, из нее тут же вырвался запах, который бешеным змеем пополз по комнате. Мужчина прильнул губами к маленькому горлышку и начал жадно всасывать содержимое. Теперь змей был внутри тела, фляга снова спряталась в тумбу, пациент опять принял горизонтальное положение и сказал с таким выражением на лице, будто только что съел лимон: «Вот теперь я готов». Все это время я наблюдал за ним краем глаза, и тут он бросил в мою сторону:

– Тебе предлагать не буду, еще толком не понятно, что с тобой.

– Спасибо, но, скорее всего, я все равно отказался бы, – ответил я.

Неожиданно для меня он одним махом перекинул ноги через кровать и оказался со мной лицом к лицу, шлепнул обеими руками о колени и представился:

– Меня зовут Родион. Будем знакомы!

– Фаруш. – Протянул я руку в ответ.

В этот момент к нам зашла та же медсестра, которая только на каблуках могла быть нормального роста, и, посмотрев на нашего общего знакомого Родиона, сказала, чтобы он направлялся в процедурную. Идя прямиком ко мне, она надевала на руку синюю медицинскую перчатку, затем достала из кармана две одинаковые белые таблетки.

– Так как тебе, дружок, еще рано идти на лечебные процедуры, тебе сегодня достанутся только эти таблетки, – она положила их мне в руку. – Это от нервов, успокаивающее. Одну сейчас, а вторую перед сном. А отбой у нас в десять. Если появятся вопросы, подходи. Если почувствуешь себя плохо, зови, помогу.

Все то время, пока медсестра говорила, она не сводила с меня глаз, и в ее взгляде я мимолетом прочел какую-то нежность ко мне, будто она говорит это своему маленькому сыну, в котором она души не чает. Чуть смутившись, я ответил коротко и понятно, и так, чтобы после моих слов не осталось никаких вопросов с ее стороны:

– Хорошо.

После выпитой таблетки я заснул и спал ровно до того момента, когда Родион вернулся с процедур. Я проснулся от его восклицательных вздохов. Взглянув на него спросонок, я увидел, что он выглядит явно свежее, чем до процедур. Я не сразу понял, что это он, пока он снова не полез в свою тумбочку, и на этот раз одним махом вытащил оттуда фляжку и прильнул к ней губами, словно целуя. Сразу после глотка он посмотрел на меня, и я сквозь слипшиеся веки увидел бодрого человека.

– Да-а-а, – протянул он, – эти процедуры мне определенно нравятся!

Так как в комнате кроме нас двоих никого не было, краткий восклицательный комментарий был адресован мне, я почувствовал, что должен спросить, что же так омолодило моего нового друга.

– Сегодня у меня была скипидарная ванна, – ответил он. – Я всегда такой бодрый после нее, настроение выше потолка! – С этими словами он посмотрел на потолок и, тут же сделав еще один большой глоток своей отравы, положил флягу на место.

Весь оставшийся день от безделья я то пытался читать, то входил в какое-то странное состояние, где сплошь было уныние, а в голове много разбросанных пазлов, которые никак не собирались, и тревога от этого нарастала, как бывает, когда забудешь отключить воду ванной, и это грозит потопом. Это чувство не покидало меня, особенно когда я оставался наедине со своими мыслями. Я заметил, что беспокойство у меня появляется в области живота. Все начинается так: сначала словно кто-то касается моего живота кончиком иголки, потом быстрой волной накрывает все тело, пока не дойдет до сердца, и в тот же момент сильным волнением отдает в голову. Но таблетки и сон выводили меня из этого состояния, что не могло не радовать.

Следующее утро наступило чересчур рано, как, видимо, повелось в подобных заведениях. Толком не успев умыться, я оказался в столовой. Очутившись за столом с подносом, я увидел одно яйцо, черный хлеб, компот и прекрасный кусочек золотистого масла. Медленно почистив яйцо, я резко расхотел его есть и отложил в сторону. Я взялся за нож, весь кусок масла, тающего на блюдце, размазал по куску хлеба и не спеша начал его поедать. В то время как у меня во рту смешивались два ингредиента, мои глаза осторожно начали осматривать всех присутствующих в столовой. По большей части здесь были пожилые люди, все они, не поднимая головы, быстро поглощали то, что было на их подносах. В то время как почти все мои органы были заняты своими прямыми обязанностями, мой слух незаметно вовлек меня в большой спор между тремя больными. Понять, о чем идет разговор, мне так и не удалось. Оживленные дебаты разгорелись не на шутку, пациенты уже давно забыли, зачем они пришли в храм, где главным идолом является еда, на их подносах все оставалось нетронутым, и только тонкие струйки пара из чашек с горячим чаем поднимались вверх, добавляя еще больше дыма пылающему спору. Так как меня никто не приглашал выразить свое мнение, я поспешно закончил с завтраком и, возвратившись в свою палату, не нашел другого места, кроме кровати. Я принялся было что-то читать, но быстро понял, что меня снова клонит ко сну. Чтобы разогнать его, я встал и пошел бродить по больнице.

Первая прогулка вызвала приятные ощущения. По длинным коридорам прогуливались озабоченные лица или, наоборот, чересчур счастливые. Больница – место, где люди зачастую утоляют свое беспокойство, в этом храме они чувствуют себя в безопасности, и это прекрасно отражается на лицах больных. Не найдя другого выхода кроме как парадных дверей, я впервые за эти дни вышел на улицу, жадно вдохнув свежего воздуха, тут же закашлялся. Я снова набрал воздуха в легкие в надежде впитать от него все блага, кажется, это произошло – ноги мои подкосились, а голова закружились, как после пары глотков спиртного. Я присел на ближайшую скамейку возле выхода из больницы. Рядом со мной сидел мужчина лет пятидесяти, щеки его были немного красноваты, и его белые волосы, прилизанные набок, не могли не броситься в глаза. Он сидел ровно посередине скамейки и медленно смаковал сигарету. Как только дым попал мне в ноздри, во мне тут же пробудилось неистовое желание сделать хотя бы затяжку, а еще лучше две… Нет, мне хотелось курить сигарету всю оставшуюся жизнь! Я решил, что мне надо срочно купить сигареты, но до магазина неизвестно сколько идти, надо немедленно стрельнуть эту самую сигарету. Так как я хотел этого прямо сейчас, я не стал дожидаться, посмотрел на этого мужчину и начал обыденный разговор, который случается между двумя бедолагами, застрявшими по воле случая в больнице.

– Вы тоже лежите здесь? – спросил я, устремив свой взгляд на вход больницы.

– Да-а-а, – протянул он. – Третья неделя уже пошла.

И только я хотел спросить, по какой причине он здесь лежит, видимо, по моему взгляду он все понял.

– У меня, сынок, такая болезнь, что тебе лучше и не знать. Зачем такому молодому, как ты, забивать голову названиями глупых болезней? Возможно, не зная названия этой болезни, ты никогда ею и не заболеешь, – он слегка опустил голову и задумался.

Для меня это был идеальный случай попросить сигарету. Но только я открыл рот, как он вдруг спросил меня:

– А ты что забыл в этих стенах? – Он показал рукой с сигаретой на здание больницы.

И опять только я хотел ответить, он снова не дал мне этого сделать.

– Хотя лучше не говори, а то привыкнешь болтать на старческие темы, даже не успев постареть.

Мысль мне показалось интересной, но я не мог полноценно обдумать ее, потому что меня манил запах табака. Воспользовавшись секундой молчания, я напрямую, без всяких запинок попросил сигарету, попросил так, будто он мне ее был должен. Мужчина, не глядя на меня, достал пачку и протянул мне. Я не знал этой марки сигарет, а может, забыл, да это и не важно. Важно, что передо мной была наполовину полная пачка сигарет. Я взял одну и посмотрел на него, а он в это время отстраненным взглядом смотрел куда-то вперед и, по-видимому, ждал, когда я скажу спасибо. Он убрал пачку, но перед тем, как сказать спасибо, я быстро выхватил еще одну сигарету. Не знаю, зачем я это сделал, получилось как-то машинально. После слов благодарности он непринужденно положил пачку в карман, а я в этот момент уже подбирал слова, чтобы попросить у него огня.