Я осматриваю местность и замечаю машину Брайсона. Белоснежно-белый джип почти так же популярен, как и его владелец. Они стали синонимичны друг другу. Родители подарили Брайсону авто после того, как он сдал на права. В то время это был самый дорогой автомобиль во всей академии, которым владел школьник. Так было, пока у Донни не появился его огненно-красный «мустанг».

Самого Брайсона нигде не видно. Я достаю телефон и проверяю соцсети. Ничего нового нет, поэтому я закрываю глаза и пытаюсь успокоить свое бешено колотящееся сердце.

– Что делаешь?

Испугавшись, я спотыкаюсь на ровном месте, но Брайсон ловит меня.

– Ты в порядке? – спрашивает он, отпуская так же быстро, как подхватил.

– Да. – Я делаю шаг в сторону, создавая дистанцию между нами. – Извини, – бормочу я в то время, как мое лицо заливается краской.

Брайсон внимательно смотрит на меня. Он подносит свой малиновый в белую полоску галстук к моему лицу.

– Ага, подходит, – говорит Брайсон. – Мне кажется, я никогда не видел человека, который краснел бы так же сильно, как ты. Забавно. – Я уверен, что он дразнит меня… наверное. Он опускает галстук. – Прости, что опоздал. Нужно было переговорить с Хеннинг кое о чем. Готов ехать?

Я киваю. Брайсон идет к машине, и я следую за ним. Никто не обращает на нас никакого внимания, потому что это нормально. Два парня просто общаются. Тот факт, что у нас с Брайсоном есть причина провести эту неделю вместе, будет отличным прикрытием для наших отношений.

Стоит ли на это соглашаться?

Джип открывается с громким свистом, и Брайсон распахивает заднюю дверь, чтобы забросить свой блейзер и сумку на сиденье. Он смотрит на меня:

– Положишь вещи на заднее или возьмешь с собой?

– Э-э, возьму с собой.

Брайсон кивает и захлопывает дверь. Он садится на водительское кресло и заводит машину. Рев двигателя, словно по щелчку, выводит меня из ступора. Я открываю пассажирскую дверь и забираюсь в логово льва… или, точнее, пумы. На заднем сиденье лежит его спортивная сумка. Она открыта, и я вижу малиново-белую форму.

Я ставлю сумку в ноги и кладу свой перепачканный блейзер на колени.

– Пристегнись, пожалуйста, – говорит Брайсон и защелкивает свой ремень. В ту же секунду у него звонит телефон. Меня удивляет, что он не на вибрации или тихом режиме. Звук на моем мобильнике выключен с тех пор, как родители подарили мне его на день рождения два года назад. И то – сделали это только потому, что старый совсем на ладан дышал.

– Привет, мам. – Брайсон улыбается, и меня это завораживает. Вблизи я замечаю ямочку, которая обычно не видна. Я и не знал о ней до этого момента. Она задерживается всего на секунду, прежде чем исчезнуть. – Отец тебе позвонил? – Он вздыхает. – Если он хотел подвезти меня до школы, надо было приезжать вовремя. – Я не слышу ответа его матери. – Я ждал сколько мог. Я даже опоздал сегодня. – Брайсон барабанит пальцами по рулю. – В субботу? Почему он говорит через тебя? – Он бросает на меня взгляд. – Знаешь, забудь. Поговорим, когда я приеду домой. Буду к ужину. Мне нужно поработать над школьным заданием с другом. – Разговор продолжается еще минуты две, затем Брайсон прощается. Он кладет телефон в подстаканник между нашими сиденьями. – Готов? – спрашивает он.

Я киваю. Брайсон с легкостью выруливает с парковки. Выехав на основную дорогу, он включает радио. Я мгновенно узнаю песню: «Искусство войны» группы The Graces.

– О, я их обожаю. – В мире немного вещей, о которых я могу увлеченно беседовать с малознакомыми людьми. Моя любовь к этой группе – одна из них. The Graces – это инди-рок-группа, которая с каждым годом становится все популярнее и популярнее. Некоторые из самых ярых фанатов начали задаваться вопросом, не сделала ли эта растущая популярность группу мейнстримом. Мне до этого особого дела нет, хоть я и был их поклонником с самого начала.

Их фронтмена зовут Эзра Грейс. Он открытый гей и более того – смешанной расы, как и я. Когда я увидел, что человек, который похож на меня и любит как я, живет по собственным правилам, эта группа стала для меня особенной. А еще они делают крутую музыку.

– Серьезно? Я тоже, – говорит Брайсон. – Их песни – первые в моем плейлисте. – Он кажется таким же увлеченным, как и я. Словно получив разрешение, он прибавляет громкость. Нас окутывает голос солиста, и на припеве мы поем вместе с ним. Музыка заставляет меня забыть о том, где я… и с кем.

– Жду не дождусь увидеть их в эту пятницу, – говорю я, когда пианино стихает. Давно им пора вернуться в Лос-Анджелес. – The Graces – с Восточного побережья и базируются в Нью-Йорке. Они ездят в турне по стране, но в последний раз, когда они приезжали в Лос-Анджелес, мои родители посчитали, что я слишком юн, чтобы пойти на их концерт. Теперь я достаточно взрослый и наконец увижу своего кумира вживую.

Брайсон улыбается.

– Говорят, у них шикарные концерты. – Когда мы останавливаемся на красный, он подключает телефон через провод и открывает свой плейлист. – Ты с кем идешь? С Донни и Приянкой? – спрашивает Брайсон и включает музыку.

– Нет, один, – признаюсь я. – У Донни с Прией свидания по пятницам, так что я не хочу их отвлекать. К тому же The Graces им особо не нравятся.

– О, у меня та же история, – говорит Брайсон. – Никто из моих друзей их не любит. Так что я купил один билет. – Брайсон смотрит в телефон, регулирует громкость. – Пойдем вместе? Если хочешь. Я тебя подвезу.

– Правда? – улыбаюсь я. Я попросил машину у мамы, но в таком случае мне не придется ехать по Лос-Анджелесу ночью – одна эта мысль бросает меня в дрожь. К тому же никто не хочет идти на концерт в одиночестве. – С удовольствием.

– Здорово, – говорит он, и сразу после этого начинают играть первые аккорды песни «Оставленный позади».

Когда загорается зеленый, Брайсон поворачивает направо, и мы направляемся в центр города. Хотя вряд ли кто-то назовет Фэйрвейл в штате Калифорния городом, да и стиль жизни здесь оправдывает его прозвище – «Спящие берега». Наш городок расположился рядом с побережьем. Открой любое окно, и ты не только ощутишь морской бриз, но и сможешь вдохнуть его запах. У нас есть все популярные франшизы, как и в любом другом городе, и даже торговый центр. При этом Фэйрвейл чуть больше тех населенных пунктов, где все друг друга знают.

Я спрашиваю в перерыве между песнями:

– Куда мы едем?

– В «От балды».

Я уже бывал в этом кафе. В последний раз – когда Донни умолял меня составить ему компанию на двойном свидании. Прия тогда встречалась со своим теперь уже бывшим, поэтому Донни хотел перестать сохнуть по ней. Свидание получилось провальным, потому что Донни без умолку говорил о Прие. И конечно, мне не понравилась девчонка, которую его подружка привела для меня. Именно тогда я поклялся, что больше никогда не пойду на свидание с девушкой.

Брайсон паркует автомобиль, и мы выходим из джипа. Мы заходим в причудливое кафе, заставленное разномастной мебелью. В этом хаосе чувствуется некое тепло. Словно это место приглашает тебя расслабиться и перевести дух. Оно напоминает, что не нужно быть все время серьезным. Вдоль стен кафе выстроились книжные шкафы, в помещении играет спокойная музыка, а в воздухе витает дурманящий аромат варящегося кофе.

– Что ты будешь? – спрашивает Брайсон, когда мы подходим к стойке.

– Моккачино со льдом и побольше взбитых сливок, пожалуйста. – Он хмуро смотрит на меня, и я пожимаю плечами. – Я люблю сладкое.

Брайсон делает наш заказ: американо для него и моккачино со льдом и двойными взбитыми сливками для меня. Прежде чем я нахожу кошелек, Брайсон уже расплачивается за нас.

– Не беспокойся, – говорит он, когда бариста отдает ему сдачу. Брайсон кладет ее в банку для чаевых и отправляется искать нам место. Мы располагаемся в дальнем углу кафе. Я сканирую помещение взглядом в поисках знакомых лиц – не потому, что мне страшно, а просто из любопытства. То, что мы с Брайсоном работаем здесь над школьным проектом, абсолютно нормально, поэтому я не переживаю, что нас увидят. У меня ведь не написано на лбу, что я гей. Никто не знает, что на этой неделе я предложил Брайсону Келлеру встречаться.