В середине июля Седовы улетали. Накануне загрузили контейнер. Был он полупустой, взяли лишь холодильник и телевизор, две раскладушки, парочку лёгких, ещё с курсантских лет столиков, четыре табуретки и несколько чемоданов домашних вещей. Комплектованием контейнера руководила по телефону тётя Наташа.

– Ничего лишнего, всё выкину, если лишнее притащите. Понятно? Не вздумайте абажуры тащить и бра. Выкину. Антоша, ты же знаешь, у меня всё есть.

Она, конечно, права, однако как раз абажур, тот самый, первый предмет их лейтенантской жизни, Анна и собиралась взять с собой. Куплен на первую зарплату мужа по её настоянию. Анна тихонько зарыла абажур в вещи, авось доедет, не сломается. А уж в Москве как-нибудь уговорим тётушку. Больно вещь хороша.

Проводить семью пришли многие. Седовых знали в городке, знали, любили и уважали. К машине, что везла семью в аэропорт, даже Петровна со своей клюкой подтянулась. Паша, Елены друг закадычный, обняв, что-то шептал ей на ушко. Девчонка ревела, спрятав лицо на груди парня. Маринка вела себя сдержанно, взяв Егора под руку, смущённо молчала и улыбалась, а он с серьёзным видом, обращаясь к ней, говорил: «Ладно, ладно, я на каникулы обязательно приеду, ты жди, подруга».

Соседи, сослуживцы вразнобой что-то говорили, улыбались, желали здоровья, но Анна и Антон уже не слышали те голоса, головы были другим заняты, да и самолёт ждать не будет.

Антон Иванович постучал рукой по капоту машины.

– Заводи, Виктор. Поехали.

Легковушка привычно заурчала, командир с семейством выехал в аэропорт. Впереди их ждала новая жизнь.

17 июля Седов прибыл в часть, её управление находилось почти в центре Москвы, недалеко от Крымского моста, по адресу нашёл без проблем. До конца отпуска оставалась неделя. В части его явно не ждали. Боец на КПП изучил удостоверение личности и предписание, что-то буркнул под нос и ушёл к телефону. Обратно не шёл, мчался, слегка подпрыгивая.

– Проходите, товарищ подполковник, вам вон туда. Сейчас к вам выйдут.

Антон медленно двинулся в указанном направлении. На крыльцо одноэтажного кирпичного сооружения вышли два офицера и быстрым шагом пошли в направлении КПП.

– Здравствуйте, Антон Иванович. Не ждали вас. Что же вы не позвонили, я бы машину послал. Сергеев Артём Кузьмич, командир части. С вашим приездом теперь уже бывший командир. А это Сергей Павлович, замполит части.

Антон представился, приветливо улыбнувшись, внимательно посмотрел на офицеров:

– Рад познакомиться. Приятно, что хоть и не ждали, но встретили. Москва город большой, а я человек из глубинки, в столице только гостевать приходилось.

Сергеев махнул рукой в сторону крылечка и неспешно пошёл вперёд.

– Ну и отлично, все мы в глубинке начинали, вон замполит на Камчатке службу правил, а сейчас в Царицыно живёт, чуть ли не в краях, что ещё Екатерина заложила.

Замполит поморщился, видимо, не первый раз так командир шутит.

– Ладно, Артём Кузьмич, завязывай. Давай с парнем побеседуем, обед скоро.

Антона такая манера общения несколько покоробила. Всё может быть среди людей, но так откровенно тыкать, да ещё в присутствии чужого человека…

Кабинет командира показался ему необжитым и неуютным. Окна давно не мыты, шторы мятые, на подоконниках пыль. Да, это не его уютная каморка там, в гарнизоне, хоть и не часто он в кабинете сиживал, но чистота в нём была идеальной.

Сергеев грузно сел в кресло.

– Коньяк, водку?

И это Седову показалось перебором. Однако, как говорят, «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Он просто отказался:

– Нет, спасибо. Артём Кузьмич, у меня ещё неделя отпуска. Хотел просто познакомиться с вами, о части узнать. Я так понимаю, представлять меня никто не будет. Ещё перед отъездом из управления кадров последовала команда принять должность без официозов. Так что я просто через недельку выйду на службу. Лады?

Командир посмотрел в сторону замполита.

– Конечно, конечно. Сергей Павлович, вы, пожалуй, можете быть свободным, а мы с подполковником побеседуем.

Замполит недовольно повёл плечами, мол, что тут может быть секретного, но вышел из кабинета. Сергеев бодро и, как Антону показалось, с некоторым облегчением прошёлся по кабинету.

– Да-с, дорогой мой, выжили меня-с. Вот так. Не в друзьях я, видите ли, с уставом партии. Партия та на ладан дышит, а он всё туда же: «Меня партия здесь поставила!» Ишь представитель ЦК нашёлся!

Седов понял, это командир в сторону замполита неласково кивнул.

После обличительной тирады Артём Кузьмич пристально посмотрел на нового командира, но перед этим взглядом пощупал дверь кабинета. Ожидания его были понятны: новый человек должен увидеть в нём борца за справедливость, а замполит, если подслушивает, поймёт, что не того съел, мол, зубы у этого старого тигра ещё есть.

Однако и Седов кое-что понял из этого ещё и не начавшегося разговора с предшественником: здесь ему будет тяжело. Готовился о людях услышать, о технике, о задачах, а тут интриги, с первых секунд интриги.

– Так вот, выжили меня. Ну, конечно, хозяйство хлопотное, но жить можно, у генералитета на виду, опять же с квартирами, участками проблем особых нет, продукты подкидывают периодически, всё же центральный аппарат Министерства обороны рядышком. Вот и решили выжить. Выжили, а тут вас назначают. Неожиданно. Так что теперь вас выживать будут.

Артём Кузьмич нервно прошёлся по кабинету. Подошёл к сейфу, открыл. Нет, не открыл, распахнул, да так, чтобы Седов видел.

– А может, всё же по коньячку? Есть армянский, крымский и чача грузинская. Всё есть. Бойцы подвозят. А я и не отказываюсь. Не взятка, просто подарок от родных. Так что будете?

Содержимое сейфа поражало – бутылок десятка полтора, не меньше. Но вот чего там не было, так это бумаг. Видимо, этот сейф не был предназначен для хранения рабочих документов командира. Антон в душе усмехнулся: если по две бутылки в день пить, то к его приходу на службу сейф будет пуст.

– Ну, как желаете. А я выпью, пожалуй.

Сергеев налил грамм пятьдесят коньяку и залпом выпил. Крякнул и закусил большим ломтём лимона.

– Лимончик грузинский, свежак, просто прелесть! Так на чём мы с вами остановились? Ах да! О людях. Что же, у помощника начальника штаба бумаги, глянете. Народ у нас хороший, работящий, увидите. Так не будете коньяк? Ну, как хотите…

Антон понял: делать здесь больше нечего, надо уходить. Зайти придётся с другого конца. Он уже понял откуда.

Пообщавшись на отвлечённые темы, Седов распрощался.

– Да, Антон Иванович. На службу не рекомендую в форме появляться. Не ровён час зашибут шпаки[1]. С этим нынче в Москве не шутят.

Последнее замечание бывшего командира озадачило. Там, в гарнизоне, где он служил прежде, таких тем не поднимали. Хотя Сергеев, видимо, прав. В газетах так армию позорят, просто обидно становится.

За что боролись?

Странная встреча с Сергеевым не была главным сюрпризом этого дня. Дома ждали зарёванные женщины – старшие дамы. Дочери не было.

– Ну вот, и оставить вас нельзя одних. Наталья Ивановна, что случилось? Что за слёзы?

Наталья Ивановна встала с кресла. Протянула вскрытый конверт.

– Почитай, почитай, племянничек.

На листе бумаги с солидным угловым штампом крупным шрифтом напечатано: «Уведомление. Уважаемая Наталья Ивановна…»

Антон покрутил бумажку.

– Наталья Ивановна, вы толком объясните, что это такое? Своими словами скажите, больно здесь витиевато накручено.

– Да уж, накрутили так накрутили. Льгот меня лишают. Видите ли, пайки, доплаты и прочее министерство не может предоставлять, как прежде, средств нет. Но это ладно. Это мелочи. А то, что дача, пожизненно предоставленная нашей семье в пользование, должна быть к сентябрю освобождена. Это как тебе? Сергей Витальевич всю свою жизнь государ ству, стране отдал, и это уже не в счёт. Кошмар. Я не знаю, что делать. Пыталась звонить генеральному директору, секретарь отвечает, что нет его на месте. Наверно, к министру надо записаться.