Эпос Медсестра приходила ко мне в постель, для меня она стала сестрой. За окошком стояли сосна да ель, а далее – сухостой. И я погружался в аптечный чад ее молодых телес. Ей очень хотелось крикливых чад, а мне – удалиться в лес. Высокой в палате была кровать, палата была как клеть. Мария учила меня летать, но не смогла залететь. Квартирант Котенок пахнет нафталином, поскольку ночевал в шкафу. И полночь, прячась за графином, строчит последнюю графу. Луна в окне на вид съедобна, под стать светящимся хлебам, во тьме ворочаясь загробно, она тебе не по зубам. И постоялец не выходит из комнаты который год: он в этом истину находит, сравнив расходы и приход. Лица его никто не помнит, и лишь на вешалке кафтан, его страданием наполнен, напоминает, что он там. Давай отважимся однажды, преодолев ночную жуть, в пылу познания и жажды к замочной скважине прильнуть. Мы там увидим люцифера или печального вдовца, в котором всколыхнулась вера от обручального кольца. И нам любить друг друга вечно предписано и суждено. Покуда жизнь бесчеловечна, друзьям иного не дано. Несметно бабкино наследство из панталонов и чулок. И дольше века длится детство, качая темный потолок. На четвереньках ищут черти в ковре Кащееву иглу. И мы сидим за миг до смерти на красном пуфике в углу. Приют Какая тьма в казенные дома — и в главный казематный дом входила — и дверь темниц скрипела, как корма, бессилием умноженная сила, она была, как ночь, глухонема, ущербна, будто девичья могила, которой ни креста нет, ни холма. Мы ждали ее вечером. К шести Москва сжимала веки, словно в полночь. Я слышал перезвон колоколов и звон ключей, спешащих к нам на помощь. Кого она могла тогда спасти? Остались бы спасенные живыми? Никто ответить правды не готов. Я оставлял надежды сотни раз, чтоб выжить под твоим печальным взглядом, пока твой взгляд навечно не погас. Нет никого, кто ранее был рядом. Я тыкался в подушки, бестолков, делился с кем-то скверным самосадом, искал впотьмах детей и стариков. Зачем все это, если ты придешь и на рассвете скажешь мое имя. И приговор, объявленный другими. И слово изреченное есть ложь. Во тьме есть свет. Она превыше света. И люди поглощают этот свет. Прочитана вчерашняя газета, а утренней еще в помине нет. Есть ночь, что избегают волк и пес. И жмутся вместе к мусорному баку. Им не хватает божьего тепла. Я задохнусь от вымысла и слез, но вычислю тебя по зодиаку, по линиям морозного стекла. Сиротские дома обречены, как от причала сорванные лодки. Ребенок, обрамленный сединой, ты перебрал любви и тишины, от страха выпил слишком много водки. И дремлешь под померкнувшей луной чернильной головой в воде речной. Карантин
Я остаюсь в тифозном лазарете, Ты собери наряды – и на юг. Там волны шепчут о бескрайнем лете. А на причале ждет прекрасный друг. Чем здесь мне ты, любимая, поможешь. Повсюду мрак, тоска и карантин. И средь больных поверженных ничтожеств я остаюсь спасительно один. Мне без тебя ни холодно, ни жарко. Я удивлен, что счастлив был с тобой. Не надо ни бутылки, ни подарка, ни красочной открытки голубой. Владимир Спектор Родился в 1951 году в Луганске. Окончил машиностроительный институт. Редактор литературного альманаха и сайта «Свой вариант». Автор более двадцати книг стихотворений и очерковой прозы. Лауреат нескольких литературных премий. С 2015 года живет в Германии. Регулировщик света «Дым воспоминаний разъедает глаза…» Дым воспоминаний разъедает глаза. Память о доме, как воздух, закачана в душу. Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за? – Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу. Трусить – не трусить… Любишь вишневый компот? Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса? Память с трудом отдает. Но зато как поет… Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы… «Едем, едем… Кто-то кружит…» Едем, едем… Кто-то кружит. Кто – петляет по спирали. И следит – не сесть бы в лужу, Чтобы вдруг не обогнали. А дорога-то щербата. Проезжаем чьи-то даты, Чьи-то хаты, казематы… В небе скачет конь крылатый. А дорога – не цветами, Вся усыпана камнями, Изборождена следами, И пропитана веками, и годами, и часами… И слезами вся дорога, Как святой водой, умыта. Скользко. Смотрят все под ноги. Сеют звезды через сито. В спешке звезд не замечают. Звезды падают на землю. А дорога мчится дальше. А из звезд растут деревья. |
