Красив как греческий бог. И также жесток.

– Уверен, тут хватает желающих, – заявляет мой супруг твердым голосом, в котором все же прорезаются ноты волнения, а после усмехается и заключает: – Ты можешь выбрать любую другую девчонку.

Мне еще никогда так страшно не было. Ни в самые острые моменты безденежья, ни за самой тяжелой работой. Бывало, и пьяные мужики приставали, зажимали в темных углах, сыпали сальными шуточками, завлекали грязными предложениями. В тех забегаловках, где я работала, и на простую посудомойку существовал спрос. Могли и по заднице треснуть, и за бедро ухватить. Однако все те домогательства, пусть и настойчивые, как тень настоящей угрозы. Насмешка.

Такого острого и дикого ужаса я прежде не испытывала. Просто потому, что не встречала подобных мужчин. Безумных и одержимых, помешанных на безжалостном насилии.

Убийца. Он реально способен покалечить, а то и до смерти забить. В его глазах пылает жестокий приговор.

Ты моя. На эту ночь.

Выбор уже сделан.

Его глаза как раскаленные крючья. Душу в клочья раздирают. Продирают нутро насквозь. Лишают воли, пленяют в горящей клетке. От них не спастись, не сбежать.

Я виновата. Привлекла его внимание. Пялилась в том проклятом коридоре, застыла перед ним, как последняя идиотка. А потом во время боя отлипнуть не могла. Видно, это и сгубило, принял меня за начинающую «феечку». Еще не стягиваю трусы и не бросаю никому под ноги. Стесняюсь. Зато таращусь, как оголодавшая дура.

Застываю. Точно жертва перед палачом. Врастаю в стул. Удар. Не замечаю. Зато вижу, как Миша с грохотом падает на пол, растягивается возле нашего стола.

Кричу и вскакиваю с места. Бросаюсь к мужу, пытаюсь помочь, проверить пульс. Даже думать не желаю о вероятных последствиях. Громадный кулак кого угодно на тот свет отправит. Жутко даже представить.

Меня затапливает липкий холод, пронизывает с мясом и до костей, выворачивает наизнанку, впивается жадными когтями, рвет на части. На куски разрывает.

Это как удар грома. Ужасающий. Разрушительный.

Сердце содрогается при виде безвольно распластавшегося супруга. Соляная кислота вмиг пропитывает жилы. Живот скручивает болезненная судорога.

Да как же так? Почему никто не вмешается? Почему?! Нужен врач. Нужно…

Горячие пальцы смыкаются на моей талии, берут в жесткий захват. Здоровенные руки отрывают от земли, будто пушинку подхватывают, забрасывают на громадное плечо. Как трофей. Как выигрыш. Как личную собственность.

– Нет! Пусти! – ору как чокнутая, стучу кулаками по широченной спине. – Отпусти!

Бесполезно. Даже не дергается. Ему наплевать на сопротивление. Вряд ли он вообще замечает мое несогласие. Никак не реагирует.

– Нет! – продолжаю истошно вопить. – Нет! Помогите!

Как будто это поможет.

Зрители хохочут. Подбадривают Зверя возгласами.

– Дрючь эту сучку до рассвета! Отжарь малышку до хрустящей корочки! – похабщина несется со всех сторон. – Сладкая конфетка, у нее и щели сладкие, грех не отыметь по полной! Вперед! Выдери ее за всех нас! Давай, не жалей! Задай стерве по полной.

Я вырываюсь. Сопротивляюсь, как могу. Отчаянно и лихорадочно.

Отвратительный гогот. Площадная брань. Сальные остроты. Улюлюкающая толпа кажется частью плохого сна. Сейчас я очнусь и все закончится.

Так не бывает. Нет, нет. Пожалуйста, прошу. Нет. Я умоляю.

– Хватит! – закашливаюсь, голос от воплей срываю. – Отпусти! Стой!

А Миша как? Находясь вниз головой, ничего не способна толком разглядеть. Переброшена, точно тряпичная кукла.

Господи. Только бы мой супруг был в порядке. Только бы ничего серьезного не случилось. Он очнется. Он обязательно…

Полутемный коридор. Лестница наверх. На первый этаж. Поворот. Еще одна лестница. Пробую запомнить дорогу. На всякий случай. Хотя поможет ли это?

Щелкает замок. Грохочет дверь. А мое сердце пропускает удар.

Вот и насмотрелась на бой без правил. Вот и поболела за чемпиона. Доигралась. Лучше бы никого не разглядывала. Не навлекала беду.

Черт. Но это же не повод? Я же ничего не говорила. Я не просила этого. Я не соглашалась. Ха. А кому требуется мое разрешение?

Зверь усаживает меня на кушетку. Сердцебиение оглушает. Все внутри холодеет и обрывается, раскалывается на тысячи ледяных осколков, продирает до открытых, незаживающих ран.

Оглядываюсь в напрасном поиске выхода. Оцениваю обстановку, пробую успокоить нервы, сосредоточиться.

Довольно просторная комната. Здесь по разным сторонам подвешены к потолку две боксерские груши. Повсюду много других тренировочных снарядов. Брусья, гантели, толстые веревочные канаты, разные неведомые мне штуковины. Стены выкрашены красной краской, украшены мрачными постерами рок-групп – всякие черепа и молнии, растерзанные розы и гвозди, устрашающие эмблемы. Из мебели здесь только широкая черная кожаная кушетка да нечто вроде бара: огромная стойка, заставленная бутылками, располагается внизу, под одной из стен.

Пульс стрекочет, ударяет по вискам.

Поворачиваюсь и встречаю взгляд Зверя. Никогда не думала, что в зеленых глазах может царить такая беспросветная темнота. Кипучая и губительная.

– Что вы… Что вы собираетесь делать? – шепчу сдавленно. – Я не… Я думаю, вы не понимаете, как я…

Он берется за верх моего платья и дергает, раздирая донизу единственным движением. Отбрасывает лоскуты, оставляя в одном лишь нижнем белье.

Прекрасно. Что дальше?

– Меня зовут Ирина, – говорю прерывающимся голосом. – А вас как? Ну, по паспорту вы вряд ли Зверем зоветесь. Должно быть какое-то имя.

Сама не представляю, для чего несу подобную чушь. Надеюсь, будто ему будет труднее насиловать меня, если познакомимся поближе и сперва узнаем имена друг друга?

Он накрывает мою грудь ладонями. Жар его пальцев ощущается даже сквозь плотную материю бюстгальтера. А когда руки слегка сжимают мою плоть, подскакиваю, как ошпаренная.

У него костяшки стесаны. До костей. Жуткое зрелище. Реально видно, как кости белеют, так сильно мясо ободрано. Кулаки точно кровавое месиво выглядят.

Меня передергивает.

Как ему удается руками двигать? Еще и тискать?

– Вам что, – запинаюсь. – Вам не больно?

Кривая ухмылка.

Он вообще понимает меня? Разбирает человеческую речь? До него хоть часть слов доходит или все мимо проносится?

Вдруг замечаю, сколько у него шрамов. Лицо идеальное. Ни царапин, ни синяков. Чистое. Зато тело как летопись жестоких и чудовищных избиений.

Я всякого насмотреться успела. С разными людьми жизнь сводила. До самого дна опустила. Поэтому сразу различаю следы от пуль и ударов ножа. Ожоги, шрамы, оставленные после открытых переломов.

Развитая мускулатура отвлекает внимание от состояния кожи. Мышцы настолько контрастно и четко выделяются, что страшные отметины едва ли заметны. Вены разбухают и ритмично пульсируют, не позволяют сосредоточиться на ином.

Бурная у него биография. Судя по состоянию тела. Интересно, сколько ему лет? Примерно тридцать? Выходит, как мне?

Господи. Лучше о побеге думать.

– Я замужем, – сообщаю лихорадочно и поднимаю руку, демонстрирую простенькое колечко на безымянном пальце. – Видите?

Он раздирает мой бюстгальтер. Надвое. Отбрасывает прочь, обнажая грудь. Поглаживает соски большими пальцами, заставляя их затвердеть. Его прикосновения осторожны и нежны. Никакого напора. Тончайшая ласка.

И от этого еще страшнее. Во рту пересыхает. Внутри зарождается немая истерика. Меня колотит, точно в тропической лихорадке. Но я понимаю, что никакая паника не спасет.

– Пожалуйста, – говорю я. – У меня двое детей. Мальчик и девочка. Мы с мужем должны вернуться домой, иначе им будет страшно. Они совсем маленькие. Проснутся утром, а нас нет. Мою дочку зовут Катя, а сына Дима… если вы не верите, то можете у Коляна спросить, его кличка «Кирпич». Это приятель моего мужа. Он нас сюда и пригласил, просто на бои посмотреть и…