– Эй, ты там не спеши! Не ходи, если сомневаешься. В наших лесах заблудиться – раз плюнуть!

– А что же делать? Помогай, приятель, я то я тут с голоду умру…

– Значит так, Пашка. Слушай внимательно. Выходи из калитки, поворачивай сразу направо и двигайся по протоптанной просеке, никуда не сворачивай. Там дорогу видно хорошо, даже машина проезжает. Километров через шесть увидишь перекресток, тоже поворачивай направо. Это путь прямо к лесхозу. Дойдешь, и жди меня там. Я в Васильевке сейчас разгружусь и в лесхоз приеду. Может, еще и раньше тебя поспею, ты ж ходок еще непривычный, быстро не дойдешь.

Павел двинулся в путь. Это было его первое путешествие в незнакомую страну. Первое прикосновение к тайнам леса. Первое настоящее погружение в мир природы, наполненный чистотой, любовью и гармонией.

Павел шел не торопясь, озираясь по сторонам, стараясь запомнить каждое дерево, звук, цветок. Вдруг осознал, что мир, в котором он очутился по воле случая, гораздо ярче и богаче, чем тот, где он жил до сих пор.

То там, то здесь что-то потрескивало, жужжали пчелы и шмели, упрямо щебетала какая-то птаха, шелестела листва. Звуки сливались в общую мелодию летнего леса, наполненную благодатью и согласием. Несмотря на удушающий зной, здесь дышалось легко. Величественные дубы, высокие стройные сосны, красавицы ели и белоствольные березы создавали удивительную прохладу, защищая обитателей леса от жары.

Настроение сразу улучшилось, отчего-то хотелось смеяться, петь во все горло, читать стихи. Появилась удивительная легкость. Это вдруг возникшее единение с природой казалось Павлу невероятным и необъяснимым. Он остановился, подошел к большой сосне, обнял ее за ствол и прижался к нему лицом. Притихнув, долго стоял, вслушиваясь и всматриваясь, словно пытался что-то понять или объяснить самому себе…

Расстояние в шесть километров, которое поначалу казалось непреодолимым, он прошел легко. И уже приближаясь к перекрестку недалеко от лесхоза, вдруг с изумлением подумал о том, что здесь все по-другому. Все другое. И расстояние короче, и люди приветливее, и природа чище…

Матвей уже ждал его.

– Где застрял, приятель? Уж я хотел отправляться на поиски.

Павел смущенно пожал плечами.

– Знаешь, я впервые самостоятельно по лесу ходил.

– И что? Заблудился?

– Нет. Но удовольствие получил, какого давно не испытывал. Лес, оказывается, тоже может улыбаться, разговаривать и шептать…

– А как же, – Матвей одобрительно кивнул, – лес ведь живой. Как мы с тобой. Не каждый это понимает, а ты почувствовал. Значит, земля наша тебя принимает, не отталкивает, делится с тобой своими секретами. Погоди, поживешь здесь с годок, много чего поймешь из того, что вы городские не чувствуете.

Остаток пути проехали быстро. Васильевка, раскинувшаяся по берегам полноводной реки, поразила Павла не столько своими размерами, сколько рукотворной красотой и природной гармонией. Дома, большие и добротные, смотрели на мир чистенькими окошками в резных ставенках, которые, словно белоснежные кружева, ласково обнимали оконные проемы. Возле каждого дома низеньким заборчиком огораживались палисадники, где буйно цвели любимые сельчанами цветы. А еще возле домов стояли уютные лавочки, на которых жители, в основном женщины, любили посудачить по вечерам, посплетничать, обсудить новости…

Большой храм, многокупольный, со звонницей, располагался за рынком, который занял огромную площадь и куда, особенно в базарные дни, съезжались люди со всей округи.

Матвей, который, очевидно, решил взять негласное шефство над приезжим, понимал его состояние. Заметив на лице мужчины беспокойство, он засмеялся.

– Ладно, не дергайся. Я с тобой по рынку похожу, покажу, где что продается, помогу закупить продуктов. А уж в следующий раз ты сам приедешь. Надо же осваиваться.

Незнакомый светловолосый человек с русой бородой и большими серыми глазами вызвал неподдельный интерес у сельчан. Они останавливались, оглядывали его, заговаривали с Матвеем, спрашивали. Местных жителей взволновало, что приезжий поселился на заимке, что живет один, носит бороду, смотрит серьезно, знакомиться не спешит, говорит мало.

В тот его приезд в Васильевку он впервые и столкнулся с Люськой.

После полудня Люська с Настей пришли в магазин за красками, альбомами и карандашами для изостудии. Нагрузились так, что еле подняли тяжеленные пакеты. Спустились с ними с крыльца, и тут, Люська, зацепившись ногой за последнюю ступеньку, покачнулась и выронила огромный пакет. Пока они с Настей собирали рассыпавшиеся художественные принадлежности, к ним подошел Матвей в сопровождении незнакомца.

– Здравствуйте, растеряши!

– Здравствуй, Матвей, – отозвалась Настя.

Люська, обнаружив возле Матвея незнакомца, так и застыла, позабыв о карандашах и красках.

– О, какие люди, – она откинула со лба длинную рыжую челку и, прищурившись, осмотрела Павла с ног до головы. – Что за гости у тебя?

– Не у меня, а у нас, – усмехнулся Матвей. – Это теперь тоже наш житель. С заимки. Знакомьтесь, бабоньки. Это Павел, отшельник наш.

Люська, сверкнув своей фирменной улыбкой, подошла ближе, протянула руку.

– А я – Людмила Борисовна, директор Дома культуры, слышали о таком?

– Нет, еще не пришлось, – Павел неловко пожал протянутую ладошку.

Люська подошла еще ближе, и, улыбнувшись, повела плечом.

– Вот это Настя. Наш местный доктор. Если заболеете, то бегом к ней, а если заскучаете, то ко мне. В Доме культуры всегда весело, мы всем занятие найдем.

Павел, которому хотелось казаться серьезным и взрослым, вдруг не устоял и расплылся в широкой, какой-то детской счастливой улыбке.

– Спасибо. Я приду.

И эта случайная улыбка, непонятно откуда возникшая на его обычно хмуром лице, сделала свое дело. Сердце у Люськи екнуло, застучало, заколотилось…

Ведь все случайное приходит к нам неслучайно. И если люди встречаются, значит, это кому-нибудь нужно.

С того памятного дня прошел целый год. И опять на земле расцвел июнь, и опять солнце нежно целовало крыши домов, и на реке с утра до ночи звенел детский смех…

Вспоминая те дни, Люська лишь улыбалась, сама не понимая, как осмелилась дать шанс своей любви. Прошедший год, наполненный счастьем, пролетел мгновенно…

Уже месяц, как она знала, что под ее сердцем поселилось еще одно сердечко. Поначалу Люська, не веря своему долгожданному счастью, затаилась. Считала дни, глядела в календарь, прислушивалась к себе, а потом, решив не тянуть время, поехала в город к гинекологу. Пожилая усталая дама в больших роговых очках долго заполняла ее карту, что-то высматривала в компьютере, а потом, наконец, подняла на нее покрасневшие глаза.

– Слушаю вас. Что беспокоит?

Люська, вся вспотевшая от напряжения, слов не подбирала:

– Я беременна, – брякнула она.

– Это вопрос или утверждение? – усталая дама попыталась скрыть невольную улыбку.

– Да не знаю я, – Люська сглотнула ком в горле. – Это вы мне скажите.

– Понятно. Ну, давай… Раздевайся за ширмой.

После осмотра врач, вымыв руки, с любопытством оглядела пациентку.

– Красивая ты… и ребенок будет красивый.

– Значит, я не ошиблась? – Люська замерла от счастья.

– Не ошиблась, – засмеялась врач, – поздравляю! Будешь рожать, я надеюсь?

– А то, – Люська схватила кофту и, открыв дверь кабинета, подмигнула врачу. – Обязательно рожать!

Люська сразу побежала к Насте делиться радостью. И теперь каждую свободную минуту они с подругой обсуждали предстоящее событие. За этот месяц и мама ее, так долго дожидавшаяся внуков, смирилась с тем, что дочь родит без законного брака, и Настя перестала ее пилить за ветреность и легкомыслие. Только Павел, главный виновник Люськиного счастья, еще не ведал о грядущем событии.

Сегодня Настя, с утра лепившая вареники с творогом, позвонила подруге.