Три года пролетят, как смерч,

И возликует первокровь.

Ты вдохновенно семиречь —

Края родные обусловь.

Надежды выверенный слог

Поют торжественно сердца.

Блестит зернистый оселок,

Бликует в синих изразцах.

Ты молод, крепок, оперен

И бодро выверяешь шаг,

Где с незапамятных времен

Отточен бронзовый резак.

Крыжовник тает на губах,

Пьянит осенней кислотой,

И луч раскосый впопыхах

Блеснет причудливо слюдой.

Смешались вести на ветру

В тугой косматый узелок,

И многолетнему тавру

Ты умозрительно изрек:

По мановению руки

Клеймо исчезни сей же час —

Приказом огненной строки,

Былыми швами не кичась.

Встречай, крылатая родня, —

Сгорает прошлое в горсти.

Готовы небеса поднять

До звезд сердечные холсты.

Афористичен этим вечером поэт:

Блистают перлы, словно лед,

И будет восхитительно воспет,

Кто в сумерках провидит наперед.

В ладонь впечатан Евразийский материк.

В груди ограненный кристалл

Среди кликуш и меченых расстриг

Оценит строки чистого листа.

Без промедлений дарит выверенный слог

Суровый глас небесных круч.

От века вертикально яр и строг

Нездешний первозданно юный луч.

Ты не посмеешь исполнений избежать

Сродни приказу на войне.

Юдоль твоя беспечна и боса —

С любимчика взыскуется вдвойне.

И не пристало на миру узнать,

Где вдохновение живет,

Где муза, полигамная жена,

Зернистый прободает небосвод.

Среди сырых неразберих и суеты

Пребудешь глыбой – глух и слеп.

И в мае расплескаются сады,

И выстудит декабрь полярный склеп.

Дважды рожденный по ночам не спит —

Тенеты пробует на вкус.

Задорно обмолочены снопы,

Но жаловать с руки остерегусь.

Из прошлого возьмем огонь,

А серый пепел на ветрах развеем.

В полярных далях стынет Оймякон,

Но точит кровь судьбу еще резвее.

Слезой инициал блестит,

Ревниво плещется пожар осенний.

Оглавлены кандальные бразды

Уральских ритуальных заушений.

Дожди косые льют не зря,

И луч весенний спрятан в мокрых тучах,

Где сполохи прозрений веселят

И радует ниспосланная участь.

За пазухой краюхи хлеб,

Ладонь хранит отмеренные тропы.

Неброский слог в сражениях окреп,

Всесильных наваждением коробит.

Пусть сорвана порой резьба

И в утлой лодке вновь пробито днище,

Но топится березою изба,

Где русская душа покоя ищет.

Весь мир в себя до крох вобрать:

Ужель бесплодна неземная сила?

Играть на солнце брызгами пера,

Где годы хрусталем припорошило.

Из прошлого возьмем огонь.

Сквозняк уносит прочь шальные хлопья.

Ты для себя сноровку узаконь —

Измерить роковое исподлобья.

Одиннадцать мне было лет,

Когда все кончилось.

В тот год заправски взяли след

Борзые гончие

И нас погнали, словно скот,

К степным могильникам

Нести гуртом печать невзгод —

Печаль пустырника.

Темнели глухо в скрип колес

Снега лазурные,

Где пепел забайкальских грез

Клубился урнами.

Ревниво бились об заклад

Волхвы-законники,

Где расплодились во сто крат

Чумные конюхи.

Змеиный посвист кривизной

Пометил шкурника.

Не расцвели в тот год весной

Цветы багульника.

С цепи спустил гнилой конвой

Братву разбойную,

Погибельный твердила вой

Волна прибойная…

Одиннадцать мне было лет

В прицеле осени,

Где на потребу не сомлеть

Поводья брошены.

В густой прибой угрюмых онтологий

Швыряешь на весы сырую взвесь:

Сейчас готов вердикт.

Портреты провозвестников развесь.

Снега кропят гранитные отроги,

Где камень сер и дик.

Порой в груди ни холодно, ни жарко,

Сгорает в корчах выморочный день,

Где ночь исподтишка

Прицельно бросит тени на плетень,

Поправит перья сивая цесарка

В шагреневых тисках.

Гнуть колесо, выкидывать коленца —

Ты бесподобен, ты всегда в пути —

Трепещет антимир.

Товарищ и сердечный господин

Силен благочестиво упереться

В Аляску и Таймыр.

Приручены космические вихри,

Оправдано вселенское гнездо

В чернильный перепляс.

В траншеях повторяют бусидо,

Спешат глотать любые заковырки,

Горилкой распалясь.

Кто наизнанку вывернул пределы,

Одарит расщепленный чистый свет

Дыханием своим —

Ребенком бесконечным разуметь,

Где радость то густела, то редела

Ушедшим и живым.