Комментарий к 31. Чужая память, чужая боль Рискую словить хейт за разрушение атмосферы, но, блин, ребята! Тот момент, когда ты параллельно смотришь “Великолепный век”, и во время выкладки главы в голове на фоне играет невероятно привязчивая грустная мелодия из него)))) Боже, вот это кроссовер, ахахаха, за что)))))

====== 32. Ложь, лжецы, лжец ======

В трубе надо мной что-то чихнуло, хлюпнуло, и сквозь душевую насадку, всю в пятнах ржавчины, хлынула вода. Сжав зубы от обжигающего холода, я вертелся в дальнем углу разделенной перегородками общей душевой. Постепенно начало казаться, что вода не так уж холодна, и я задержался, надеясь, что поток избавит меня от некоторых странных мыслей. Чем больше времени я проводил в приюте, тем сильнее мне казалось, что я должен покинуть это место. Окружающая пустота комнат и коридоров словно подчеркивала мою чуждость этому миру. Я самому себе казался неуместным, и вопреки вчерашним ощущениям чувствовал себя крайне неуверенно.

После душевой я заглянул на приютскую кухню. Спешно покидая здание, директриса и воспитатели забыли о припасах. В холодильниках осталось довольно много продуктов. В огромной столовой низкий потолок нависал над четырьмя десятками столов. Хотелось убраться отсюда как можно скорее.

Реддла я нашел в кабинете мисс Коул. Его молчаливая фигура возвышалась чуть слева перед массивным столом, который словно выставленная вперед пешка защищал собой строгое, темное кресло. Том не обернулся на мои шаги; даже не пошевелился, продолжая взирать на мебель.

— Если планируешь все тут разнести, могу предложить свою помощь.

— Вы влюблены?

Не раздраженно. Не надменно. Не взволнованно. Лишь с той прямой и ясной интонацией, которая говорит о желании услышать столь же прямой и ясный ответ. Тем же тоном спрашивают, какая на улице погода, когда следующий поезд и желает ли подсудимый произнести последнее слово.

— Вы улеглись в уже занятую мной постель, положили на меня руку и до утра дышали мне в затылок, — продолжал Том, не оборачиваясь. — А до этого, защищая меня, убили человека, и даже не спросили, почему он угрожал мне. Вы вообще с тех пор не задаете вопросов... Хэпзиба Смит тоже их почти не задавала.

— Я не задаю вопросов, потому что ты боишься их. И все равно не ответишь.

— Боюсь? — он обернулся с заготовленной усмешкой, но в нашедшем меня взгляде на мгновенье вспыхнул трепет. Очевидно, против воли Тома: после секундного замешательства он овладел собой. — Нет, я не боюсь. Спросите, — с показной расслабленностью Редлл присел на край столешницы, — спросите о чем угодно. Я отвечу на любой вопрос.

Меня забавляло его инфантильное желание доказать свою независимость. Я выпрямился, отнимая спину от дверного косяка, на который до сих пор опирался, обогнул стол и занял жесткое кресло директрисы. Тому, чтобы продолжить беседу, пришлось слезть со стола и встать передо мной. Тем не менее, он взирал на меня сверху вниз с самоуверенностью круглого отличника на промежуточном тесте. Мне захотелось, чтоб он снова потерял контроль.

— Кто тебя стрижет?

Реддл, кажется, на миг лишился дара речи.

— Серьезно? — его голова упала на бок. — Ни где я был, ни почему напали люди Грин-де-Вальда... Кто меня стрижет, значит?... Ну, — Том с пренебрежением усмехнулся, дернув плечом. — Обычное заклинание для ножниц, и тогда они сами...

— Не выносишь, когда к тебе прикасаются? Когда чужие пальцы перебирают волосы?

Он уставился на меня с таким неприятием, словно живо припомнил описанные мной ощущения. Покачал головой.

— Чушь какая-то, а не вопросы...

— То есть отвечать ты не будешь?

— Я, — Том обеими руками обрушился на стол, — не напуган!

— Повтори еще раз двадцать — вдруг поверишь.

— Спросите о другом!

— Чтоб ты скормил мне свежую ложь?

— Когда вы перестали доверять мне? — навис Реддл над столом.

— Когда ты перестал доверять сам себе.

— С каких это пор?

— Дай подумать... Пожалуй, с того вечера, как я растянулся на льду возле твоего дома.

— П-ф-ф-ф... Вы последовали за мной! И ни один раз!

— Я последовал?...

Вместо продолжения я красноречиво обвел взглядом кабинет мисс Коул, напоминая, что за здание находится за его пределами, и благодаря кому мы оказались в нем. Реддл растерялся; в этот момент я подхватил его запястье. Он мгновенно вырвался.

— Значит, не выносишь, — заключил я, с темным удовлетворением наблюдая, как гнев превращает его глаза в две щели с раскаленными углями. — Занятно: в приюте ты еще не знал о бытовых чарах. И стрижка была другой. Значит, здесь тебя трогали...

— Конечно, трогали, — проговорил он скомкано от злого раздражения. — Это же приют для маггловских выродков! Руки здесь использовали, чтоб заткнуть орущих оплеухой или оттолкнуть вертевшихся под ногами.

— Но не тебя.

— Конечно — я оставался в комнате.

—Да, чтобы избежать любых контактов, — я сделал паузу. — И никто из Реддлов, разумеется, не прикасался к тебе...

— Разумеется, — фыркнул он раздраженно.

— ... Но ты хотел, чтоб прикоснулись.

Тишина, похожая на ту, что обрушивается после звонкой, пригвождающей пощечины, стерла краски с его и без того бледного лица. Реддл медленно перевел стекленеющий взгляд в угол кабинета. Подавшись вперед, я повторно нашел его руку, ощутив, как недоверчиво дрогнули пальцы. Ледяные, замерзшие, они безжизненно покоились в моей ладони, пока владелец, скованный и растерянный, изучал стертый, местами просевший деревянный пол.

— Конечно, интерьер комнаты куда интереснее того, что я делаю с тобой, — заметил я, перебирая осторожно пойманную добычу.

Он не пытался освободиться. Ослабевшая, доверчивая его рука стекала мне в ладонь, словно плавящийся шоколад. Я с трудом удерживался от того, чтоб заявить права на все, что к ней прилагалось. К счастью, претензии и прочие слова пока благополучно застревали в горле. А когда Том обратил на меня взволнованный, блестящий взгляд, еще и перехватило дыхание.

— Я, я... — нерешительные движения его губ заставили меня покрыться мурашками. Он вдруг повинно опустил голову. — Я не могу.

Рука исчезла. Том исчез. Осталась только распахнутая в коридор дверь и эхо шепота у перепонок. Оно все повторялось и повторялось, пока я не заметил боковым зрением движение на книжной полке слева от стола. Я поднялся. На фоне серых переплетов выделывала кренделя маленькая, похожая на шахматную, фигурка. Бессловесный гонец послушно привлекал внимание к опасности.

— Яхна Ракса Анта.

Замершая фигурка из охранного набора Хэпзибы Смит перекочевала в карман моих брюк.

====== 33. Полотенце ======

Он солгал мне. Солгал и сбежал. Повторявшаяся мысль искушала отвлечься от чтения, отыскать Реддла и на этот раз дойти до конца. Я вытерпел не больше часа, преодолев за это время лишь десяток страниц найденного в библиотеке романа. Я не запомнил даже названия; брошенная раскрытой книга так и осталась лежать в опустевшем кресле мисс Коул.

Тома я нашел быстро. Я решил проверить его комнату, и услышал, как в душевой в конце коридора льется вода. Приоткрытая дверь, уже потрескавшаяся от времени, с мутным, давно не протиравшимся стеклом в верхней части, была не заперта, и даже снаружи на ней собралась испарина от густого, влажного воздуха внутри. Я осторожно толкнул ее, и дверь бесшумно уступила мне полфута.

В душевой скопился пар; мягкое тепло настойчиво пробиралось под одежду. Том, одетый лишь в брюки, стоял у перегородки, за которой еще хлестала вода, и вытирал плечи. Он обернулся.

— Не знал, что сюда подают горячую воду, — пробормотал я.

— Не подают, — он развернулся к стене, продолжая стирать воду. — Просто вы, очевидно, не имеете понятия о заклятии ее нагрева.

— Я должен кое-что сказать.

— Что — прежде, чем я успею надеть рубашку? — издевка в его голосе заставила меня оставить последние сомнения.

— Я видел, как умерла Меропа Мракс.

Повисла тишина. Том не ответил, но узкое полотенце ползало по его бледной коже с прежней размеренностью и методичностью.