Осторожно приоткрыв дверь, Марселина выскользнула в коридор, а оттуда — в прихожую, после чего подошла к зеркалу над комодом и посмотрела на свое отражение. Покрутилась, расправила небольшие рукава-фонарики, пригладила волосы. И, заметив выступивший на щеках румянец, обреченно упала локтями на поверхность комода.

— Чем я занимаюсь… — прошептала Марселина одними губами и провела ладонями по лицу. Выпрямившись, она случайно задела рукой расческу, и та с громким стуком упала на пол, привлекая к себе внимание сидевшей в кресле-качалке женщины.

— Ой, я тебя не заметила, — вздрогнула мать Марселины, опуская расправленную газету на колени.

Щеки Марселины загорелись ярче прежнего.

— Куда-то собираешься? — спросила женщина, выглядывая из-под узких стекол очков.

Марселина облизнула пересохшие губы и, заметив разложенные по комоду украшения, поспешила смести их в одну кучу и бросить в самый маленький ящик. Стараясь не смотреть на отражение матери в зеркале, она перевела испуганный взгляд на свои руки.

— Д-да… Типа того, — ответила Марселина и достала пряди черных волос из-за ушей, пряча сережки. Глаза в панике бегали по веренице вен на ладонях, после чего мельком — всего на секунду! — посмотрели на женщину в кресле. Марселина вздрогнула, увидев, что мать улыбается, глядя на нее.

— На свидание? — спросила та, и Марселина энергично помотала головой.

— Н-нет, — запротестовала она, но, сопоставив в голове все факты, поняла, что вряд ли это «нет» будет звучать убедительно: особенно после того, как ее с поличным поймали за прихорашиванием перед зеркалом. — Или да?.. Нет, скорее нет, — выдохнула Марселина.

Она готова была принять обстрел вопросами, так как сил на оборону у нее не осталось, но женщина, к удивлению Марселины, ничего не ответила и вернулась к чтению газеты. Марселина выровняла дыхание и, вытерев о юбку потные ладони, направилась к двери. Перед самым выходом Марселину посетила мысль о том, что признаться матери в чувствах к Камило, наверное, все-таки стоило, но она быстро себя одернула: не исключено, что совсем скоро признаваться будет уже не в чем.

Обхватив пальцами дверную ручку, Марселина на короткое мгновение замерла, взвешивая все «за» и «против», затем одним резким движением открыла дверь и подставила лицо потокам теплого воздуха. Она уже собиралась сделать шаг, как вдруг заметила на крыльце Камило: тот смотрел на нее распахнутыми от удивления глазами, а рука застыла в воздухе — должно быть, он как раз собирался постучать. При виде него Марселина вся встрепенулась, еле сдержав порыв броситься ему на шею, но радость быстро сошла с ее лица, и взгляд стыдливо опустился на поджатые пальцы ног. Она была удивлена не меньше, и им обоим потребовалось время, чтобы совладать с чувствами. Первым тишину нарушил Камило:

— Здравствуй.

Это были его первые слова с момента их первой серьезной ссоры. Марселина коротко кивнула. Она не знала, увидела ли ее мать Камило и то, как задеревенело девичье тело под его виноватым взглядом, но поймала себя на неожиданном осознании, что была бы не против, если бы они с Камило оказались замечены вместе.

— Пройдемся? — предложил Камило, так и не дождавшись, когда Марселина наконец посмотрит ему в глаза. Та ответила очередным кивком и закрыла за собой дверь.

Камило на первом же повороте сошел с главной дороги и дворами направился вниз по склону. Марселина шагала за ним, смотря в спину и не издавая ни звука. Она разглядывала привычную асимметрию кудрей и вышитых на желтом пончо хамелеонов, и ей хотелось податься вперед, ближе, обнять Камило со спины и почувствовать его тепло, которым он всегда охотно с ней делился. Но повисшая между ними неловкость давала понять: еще не время. Именно поэтому Марселина продолжала идти, скромно сцепив пальцы перед собой и не решаясь спросить, куда же ее ведут.

Они шли не больше десяти минут, но Марселине этот срок показался долгими, мучительными часами. Перешагнув через ствол упавшей пальмы, она не выдержала и, нагнав Камило, потянула его за край пончо.

— Камило, давай поговорим… — протянула Марселина молящим голосом, но Камило резко остановился, выставив руку назад.

— Тш-ш-ш. Мы пришли.

Марселина удивленно посмотрела вперед. Раздвинув в стороны ветви кустарника, Камило пролез в образовавшийся проход и жестом позвал за собой Марселину: та послушно пригнулась, но одна ветка все же хлестанула ее по лодыжке, и Марселина недовольно прошипела себе под нос.

Камило вывел Марселину на небольшую поляну, со всех сторон окруженную пальмами. Густая трава плавно переходила в полоску песка где-то полтора метра шириной, а дальше начиналась река. Губы Марселины непроизвольно растянулись в облегченной улыбке. Значит, Камило не забыл и не проигнорировал ее день рождения. Осмотрев поляну, Марселина заметила расстеленное по центру покрывало: на нем уже сидела Мирабель, заботливо доставая из корзинки угощения и раскладывая их по периметру ткани. Ей помогал Антонио, удерживая голодное зверье от расправы над мытыми фруктами, а Исабелла колдовала изящные цветочные венки. Целеустремленный тукан все же добрался до нарезанной на кусочки папайи, утащил один и взлетел, едва не зацепившись за волосы Мирабель, и та вскрикнула, скинув с головы пестрый венок. Исабелла закатила глаза и отвернулась, а Антонио заливисто рассмеялся.

Марселина смотрела на них как завороженная, боясь подойти ближе и нарушить эту праздничную идиллию, но Камило обошел ее и несильно подтолкнул в спину. Марселина помахала присутствующим рукой и остановилась у самого края покрывала.

— С днем рождения! — синхронно выкрикнули Мирабель, Антонио и Исабелла, и Марселина накрыла рот ладонью, пряча от них глупую улыбку до ушей.

Все обиды, грусть и подавленное настроение разом отступили, и она охотно присела рядом с Мирабель, тут же оказываясь в ее объятьях.

— Антонио, прошу, следи за своими… Приятелями, — недовольно протянула Исабелла, колдуя новый венок — на этот раз — для Марселины — и опуская его ей на голову.

— Они тоже хотят поздгхавить Магхселину с днем гхождения, — погладив сидевшего рядом тапира, Антонио потянулся к уцелевшим долькам папайи.

— Так, стоп, — раздался самую малость нервный голос Камило, который отодвинул от младшего брата тарелку с фруктами и сел напротив Марселины. — Вы все достали? Ничего не забыли? — он заглянул в корзинку, убеждаясь, что все заранее приготовленные деликатесы благополучно дожили до часа Х.

Мирабель покачала головой и наклонилась к Марселине.

— Это он все устроил. Прилип как банный лист и ходил командовал — покоя от него не было, — прошептала она у самого уха, надеясь, что Камило ее не услышит, но тот угрожающе зыркнул на нее зелеными глазами, и Мирабель послушно отстранилась от Марселины. — Молчу-молчу.

Марселина взглянула на Камило. То, как он раскладывал угощения по тарелкам, как старался не допустить ни малейшего прокола, как вложил всю душу в этот пикник ряди нее — все это вынудило сердце Марселины оттаять. К сожалению, Исабелла вскоре ушла, оставив их вчетвером (не считая бесчисленных животных Антонио), но это не помешало им насладиться вечером в тепле закатного солнца, плавно опускавшегося за горизонт. Марселина смеялась так громко, как, наверное, не смеялась за последние несколько лет, вместе взятые, с удовольствием ела десерты из манго, гуавы, а также домашние блинчики с мясом и насаждалась обществом самых младших из семьи Мадригаль, и в этой неформальной, радостной обстановке границы возраста для нее будто окончательно стерлись.

Когда солнце почти скрылось за стволами пальм, отбросив на поляну вытянутые багровые тени, Мирабель намекнула Антонио, что им двоим пора уходить: тот, в силу возраста, не сразу понял причину ее спешки, но охотно поддержал и помог уложить посуду обратно в корзинку. Сложив покрывало, Мирабель обняла Марселину на прощание и направилась к выходу с поляны. Неизвестно только, действительно ли она ушла или же спряталась где-то в кустах, наблюдая оттуда за происходящим.