Азамат поморщился, как от зубной боли.

– Не отставай в этот раз, – сказав это ассистенту, он отправился нагонять напарника.

Сбой системы: точное местоположение неизвестно

Станция

201х год по старому летоисчислению

Багрицкий подошел к автомату газированной воды, нажал на кнопку с дюшесом, подставив граненый стакан. Нюхнул пролившееся и скривился.

– Ты не пей только, да? – заботливо попросил его Лени.

– Я, по-твоему, что, совсем из ума выжил?

– Ну кто знает, как на тебе черепная травма отразилась. Я вообще всё ещё жду, что ты начнешь распевать золотые хиты тридцатых.

– Фарх, увидишь меня когда за этим, сделай доброе дело – пристрели.

Капитан молча замахал им рукой, чтобы не отвлекали. Связь неожиданно пропала и что-то не особо желала возвращаться. Шло лишь какое-то гудение. Треклятые помехи.

Решив попытаться связаться еще раз чуть позже, может, в другой комнате сигнал будет получше, Фархад свистнул остальным птичникам. Прищурился, пытаясь разобрать, куда дальше идти. Карта показывала, что столовая, до которой они дошли, находилась почти у центра станции. И если это так, то где-то здесь можно было увидеть стены гигантского аквариума, сидящего в центре станции как матрешка в матрешке. Помимо практических соображений, воду в подобном виде выставили для выполнения роли окон, дабы умерить тоску по родине. Просто вместо солнышка и туч работники станции ежедневно глядели в гигантские «окна» на косяки рыб.

Ничего стекло- или водоподобного видно не было. Но, на чистоту говоря, дальше пяточка от их фонариков вообще не зги не было видно. С тяжелым сердцем Фархад достал еще одну горелку – химический фонарь. Повертев немного в руке, одним движением раздавил кругляш, после сноровисто запустив в противоположную часть коридора. Размах у капитана был хорош, но зал был слишком велик. Горелка долетела лишь до середины. Но этого оказалось достаточно. Где-то побольше, где-то поменьше – видно было всё помещение.

Фонарики, экономя энергию, поспешно выключили.

Аквариум был. Находился по всей левой стороне перед аккуратно выстроенными в шахматном порядке столиками. С их расстояния доподлинно понять, была ли там вода или рыбки, не представлялось возможным, но вот блеск стекла тяжело было с чем-то перепутать. Был еще один момент. Очередная дыра от вроде как метеорита. Создавалось впечатление, что по консерве, словно по яблоку, ползал какой-то рассеянный червяк, жрущий что ни попадя, но стесняющийся доесть.

– Странно все это, – заметил Багрицкий.

– Мне сразу не к добру показалось, – мгновенно откликнулся Лени.

– Тебе весь день сегодня всё что-то кажется и кажется. Расслабься, до пятницы тринадцатого еще две недели, – беззлобно прокомментировал Фархад, попытавшись отвесить молодому поколению воспитательный подзатыльник, но мальчишка успел увернуться.

– Фарх, помнишь наш спор на тему куда идти? Предлагаю тот путь, который не за дырой. Я здесь с Лени согласен. Не стоит туда ходить. Благо варианты другие есть.

– Эх, ну ладно, ладно, – Фархад поднял руки, признавая поражение. – Тогда идем до аквариума, потом еще левее, и там, где заканчивается «посадочная зона» – это, я так понимаю, обозвали те столики – будет кафе, которое отсюда почему-то не видно. И вот за ним будет дверка. Предположительно, та самая, которую мы искали в начале. Учитывая, что горелке жить еще минут пятнадцать от силы, настоятельно рекомендую пошевеливаться.

Пожав плечами, доктор пошел первым, Фархад – за ним следом, и самым последним плелся разглядывающий всё, что только можно, Лени. Страх его уже отпустил, уступив место тому, за что любопытной Варваре нос оторвали.

Краем глаза следя за спиной Багрицкого, которую он использовал в качестве ориентира, Фархад снова углубился в изучение плана. Пожарная лестница должна была быть сразу за небольшим коридорчиком у кафетерия. Чуть дальше – снова лифты. Еще они же вместе с большой цивильной лестницей находились по другую сторону столовой. Там, за дырой от, предположительно, метеорита. По расстоянию, в принципе, выбранный ими вариант был лучше. Просто лестница могла быть маленькой, железной и крайне ржавой. В таком случае, помимо не очень безопасного подъема, была угроза не менее опасного и незапланированного скоростного спуска. Но что уже думать, когда все решили.

Он вновь скривился от вшивости выданного им заказа, но быстро стряхнул с себя не к месту пришедшую философию. Поразмышлять о вечном можно будет позже. Сейчас – работа.

Эльста и Багрицкий, будучи представителями старого поколения, на ходу с ностальгией созерцали покрытые скатертью столики, на которых стояли гербарии полевых цветов. Стоило лишь добавить на деревянные стулья всяких пометок ручкой – вышел бы один в один старый студенческий кафетерий.

Некоторую нервозность вызывали эпизодически валявшиеся по полу роботы. У некоторых едва-едва полыхали груши лампочек на голове. В ходе дискуссии порешили, что те, что со светом – рабочие, потухшие – нет.

Забавлявшийся бликами света от горелки на подобранной где-то по пути ракушке, Лени внезапно замер, недоверчиво уставившись в удаляющуюся спину Багрицкого. Ему показалось, что покрытие костюмов для вылазки пошло рябью, на секунду сняв чуть блестящее сияние со складок докторского плаща. Тряхнув головой, Лени поспешил догнать товарищей. Как правильно сказал кэп, ему вообще много чего казалось сегодня. Вот и сейчас, к примеру, какое-то жужжание маленьких колесиков.

Свет начал угасать, и компания ускорилась. Они почти дошли до кафетерия. Уже видны были мутно-зеленые стены аквариума. Пока искали дверку, представилась возможность рассмотреть все в деталях.

Буфет был поеден ржавчиной, блюда – давным-давно сгнили или засохли. В некогда блестящих стеклянных графинах плавала бурая тина. Кассовый аппарат был раскрыт, а кое-где на полу валялись монетки и выдранные из прибора кнопки. Тут и там валялись мишура и гирлянды из колечек цветной бумаги.

На стенах висела пропаганда котлет и советской газировки. Еще в углу притулился бюст Ленина. А как же без Ленина?

Дверка нашлась. Целых две. И второй, опять, на карте не было. Видимо, придется в очередной раз выбирать. Фархад уже готов был отдаться на откуп любимому докторскому методу решения проблем: считалочка – и все. «Эники-беники ели вареники…».

Замыкающему Лени снова чудилось, на этот раз – какое-то движение за стеклом. Он вновь кинул взгляд на стекло. Свет падал так, что его вполне можно было бы принять за зеркало. Он скорчил отражению рожу. То покорно показало язык в ответ. От далеких арабо-африканских предков Лени достались смуглая кожа, черные глаза, угловатое лицо да весёлые дреды цвета радуги. Хотя последнее было больше делом рук самого пацана, и к генетике отношения не имело.

Решившись на всякий случай включить фонарь, Лени резко встал, широко распахнув глаза.

– Эм, народ, направо лучше не смотреть.

– Чего? – капитан недовольно обернулся.

– Мне кажется, я понял, куда делась команда, – он щелкнул пальцами по бутылочного цвета стеклу. Как по заказу, на свет фонаря по ту сторону показалась бледная решетка. По виду – ребра с куском позвоночника. Наверняка сказать было тяжело – вода была мутной, а света катастрофически не хватало.

– Приятного мало.

– И все?! «Приятного мало» – и все?!

– Да, – немного грубо прервал его капитан. – Идем.

Лени снова было не по себе. Более того, его что-то беспокоило, но он не мог доподлинно понять, что. Какое-то непонятное чувство, словно несуществующий зуд. Будто гусеница прогрызла дупло до коры мозга и сейчас превращалась в бабочку. Он дернул себя за нос и чуть его не оторвал, вздрогнув от ругани Фархада. Немногим позже, сам услышал то же, что встревожило капитана. Багрицкий тоже замер, узнавая песню. Хор раздавался все четче и четче, как будто под самым ухом.

"Я верю, друзья".

Слышны были и мужские, и женские голоса, но непонятно было откуда. А еще. Голоса не были похожи на тот скрежет, что слышался из динамиков. Словно исполнители стояли под самым носом, душевно распевая гимн советской космонавтики.