Когда Кларисса вечером принесла ей поднос с ужином, глаза Уитни распухли, а грудь болела. Она поела одна, охваченная смятением, не в силах собраться с мыслями, взять себя в руки, но буря терзаний и мук уже утихала. К полудню следующего дня Уитни больше не сердилась на Пола и, честно говоря, даже испытывала нечто вроде угрызений совести. Она всегда представляла его рыцарем в сверкающих латах, мужественным, романтичным и благородным, и не его вина, что он не смог оправдать ее ожиданий. Уитни, сама того не подозревая, лишь ухудшила его и без того тяжелое финансовое положение. Именно она пускалась на всяческие уловки, чтобы заставить Пола сделать предложение, и этим невольно побудила его потратить деньги, которых он не имел.
К концу дня, бесцельно бродя среди последних цветов в саду, Уитни лихорадочно пыталась найти решение. Хватит размышлять над проблемами, нужно переходить к действию!
Вскоре план был готов. Элизабет любит Пола, в этом Уитни была уверена. Несомненно, можно как-то уговорить Элизабет простить Пола и принять его ухаживания в том случае, если тот решит вернуться к ней.
Уитни поколебалась, запахивая на плечах шелковую шаль. Учитывая смятенное состояние ее духа в эту минуту, она – последний человек на этой земле, способный помочь кому-то восстановить романтические отношения. Однако это ее долг, и, кроме того, она просто не может стоять в стороне и надеяться, что судьба сама все расставит по местам.
С энергией, так долго дремавшей в ней, Уитни решила взять дело в свои руки. Вернувшись в дом, она нацарапала записку Элизабет с просьбой прийти, а потом долго вышагивала по спальне, гадая, не откажется ли та от приглашения. Уитни всегда обуревали ревность и дух соперничества по отношению к Элизабет, не говоря уже о многочисленных проделках, не всегда безобидных, так что бедняжка, естественно, должна заподозрить неладное в этом внезапном стремлении сблизиться.
Уитни была настолько убеждена, что Элизабет не захочет иметь с ней никаких дел, что вздрогнула от неожиданности, когда с порога раздался ее мягкий голос:
– Ты… ты просила меня прийти?
Ее голубые глаза нервно оглядели комнату. Девушка, казалось, была готова сорваться с места и убежать.
Уитни изобразила ободряющую улыбку.
– Да, и я просто счастлива, что ты здесь. Могу я взять твои перчатки и шляпку?
Она протянула было руку, но Элизабет поспешно прижала обе руки к тулье шляпки, пытаясь, очевидно, защитить ее от печальной участи. Уитни припомнила еще одну шляпку Элизабет – прелестную игрушку с розовыми лентами, которую когда-то похвалил Пол. Пять минут спустя шляпку обнаружили под полозьями кресла-качалки, в котором сидела Уитни. Она поняла, что бывшая соперница подумала о том же, и невольно покраснела при воспоминании об отчаянном крике Элизабет.
– Я… предпочитаю остаться в шляпке, – пробормотала Элизабет.
– Я тебя не осуждаю, – вздохнула Уитни.
В течение часа она разливала чай и поддерживала светскую беседу, состоящую в основном из банальностей, в попытке заставить Элизабет почувствовать себя более непринужденно, однако та отвечала междометиями. Девушка пристроилась на самом кончике стула и вовсе не собиралась сесть поудобнее, словно была готова выпорхнуть из комнаты при первом же громком звуке.
Наконец Уитни перешла к делу.
– Элизабет, – начала она, понимая, как трудно исповедаться в сделанных когда-то глупостях человеку, которого столько лет считала смертельным врагом. – Я должна извиниться за ту величайшую боль, которую причинила тебе недавно, как, впрочем, и за все ужасные вещи, которые проделывала с тобой в детстве. Это насчет Пола. Знаю, ты должна ненавидеть меня, и я тебя не осуждаю, но хотела бы помочь.
– Помочь? – непонимающе повторила Элизабет.
– Помочь выйти замуж за Пола, – пояснила Уитни.
Элизабет широко раскрыла глаза.
– Нет… нет! Я не могу, – заикаясь, пробормотала она, покраснев до корней волос.
– Ну конечно, можешь! – объявила Уитни, передавая ей блюдо с маленькими пирожными. – Ты очень красива, и Пол всегда…
– Нет, – мягко возразила Элизабет, покачивая светлой головкой. – Это ты красавица, а я всего-навсего могу считаться хорошенькой.
Решив во что бы то ни стало заслужить доверие Элизабет, Уитни не собиралась теперь уступать ей в великодушии.
– У тебя идеальные манеры, Элизабет. Ты всегда говоришь то, что следует, и причем вовремя.
– Но это так скучно! – не сдавалась Элизабет, мило улыбаясь. – А ты всегда высказываешь интересные и забавные вещи…
– Элизабет! – прервала ее Уитни, не в силах сдержать смех. – Я всегда была совершенно невыносимой, а ты – самим совершенством.
– Вот видишь? Я бы поблагодарила тебя, но ты всегда так необычно выражаешься! – Элизабет уселась поудобнее и весело хихикнула.
– О, больше никаких комплиментов, – предупредила Уитни, бросив на нее смеющийся взгляд. – Меня все равно не превзойдешь, и мы проведем целую ночь, восхищаясь друг другом.
– Я так счастлива за тебя и Пола, – мгновенно успокоившись, сказала Элизабет и, заметив удивленный взгляд Уитни, пояснила: – Все знают, что ваша помолвка держится в секрете, но, поскольку все об этом говорят, думаю, ты не станешь возражать, если я скажу об этом вслух.
– То есть как это все говорят? – хрипло выдавила Уитни. – Кто еще знает?
– Ну… дай подумать… Мистер Олденберри, аптекарь, сказал Маргарет и мне. Он утверждает, будто слышал это от горничной леди Юбенк, которая, в свою очередь, слышала это от матери Пола. Думаю, все в городе уже давно об этом знают.
– Но это неправда! – отчаянно вскрикнула Уитни.
Хорошенькое личико Элизабет омрачилось.
– Пожалуйста, только не говори, что это неправда! – умоляюще прошептала она. – Не сейчас, когда Питер уже готов сделать предложение!
– Кому Питер собирается сделать предложение? – удивилась Уитни, на мгновение забыв о собственных проблемах.
– Мне. Но он не осмелится, если Пол все еще не будет обручен. Видишь ли, Питер очень застенчивый и всегда считал, что я тайно влюблена в Пола, чего, конечно, нет и быть не может. Но будь это и так, папа никогда не позволил бы мне выйти за Пола, потому что он ужасный мот и его земли заложены.
Уитни осела на стуле и потрясенно уставилась на Элизабет.
– Питер Редферн застенчив? – переспросила она. – Элизабет, мы говорим об одном и том же Питере Редферне? О том, кто пытался надрать мне уши в день пикника, когда ты свалилась с дерева?
– Да, только он всегда смущается в моем присутствии.
Лишившись от изумления дара речи, Уитни представила веснушчатое лицо и редеющие рыжие волосы Питера и попыталась понять, как удалось ему завоевать хрупкую, воздушную красавицу Элизабет, за которой всегда преданно ухаживал Пол.
– Ты хочешь сказать, – пролепетала она, – что все эти годы была влюблена в Питера?
– Да, – всхлипнув, призналась Элизабет. – Но если ты всем расскажешь, что не собираешься выходить за Пола, Питер снова, как всегда, устранится и уступит ему место. И тогда я… я…
Элизабет поспешно вытащила из ридикюля изящный кружевной платочек и зарыдала, аккуратно промокая глаза. Уитни задумчиво склонила голову набок.
– Интересно, как тебе удается плакать так аккуратно? Я всегда всхлипываю и шмыгаю носом, и платье промокает так, что потом его приходится выбрасывать.
Элизабет хихикнула сквозь слезы и снова вытерла глаза, прежде чем умоляюще взглянуть на Уитни.
– Ты сказала, что причинила мне много неприятностей и теперь жалеешь об этом. Если это действительно так, неужели не можешь подождать несколько дней, прежде чем порвать с Полом? Питер вот-вот признается, что любит меня, я в этом уверена.
– Ты сама не понимаешь, чего просишь, – пробормотала Уитни, сжавшись. – Если сплетни дойдут до одной весьма значительной персоны и он посчитает, что я действительно обручилась с Полом, моя жизнь не будет стоить и фартинга.
Элизабет, казалось, снова была на грани слез, и Уитни встала, колеблясь между уверенностью в том, что несколько дней не составят разницы, и неописуемым страхом, что эта затея может кончиться несчастьем.
