– Венера, – решил дядя.
Уитни покачала головой:
– Нет… присмотрись получше.
Она накинула пурпурную атласную мантию на плечи и выжидающе улыбнулась.
– Венера! – снова объявил он, на этот раз еще решительнее.
– Нет, – ответила Уитни, целуя его в щеку. – Модистка попыталась приукрасить мифологию. Я должна была предстать Прозерпиной, но она одевалась куда проще и скромнее.
– Кем? – удивился Эдвард.
– Прозерпиной, богиней весны, – пояснила Уитни. – Вспомни, дядя! Ее всегда рисовали с лютиками и фиалками в волосах и с пурпурной мантией вроде этой.
Дядя по-прежнему непонимающе смотрел на нее, и Уитни добавила:
– Плутон унес ее в подземный мир и сделал своей женой.
– Довольно подло с его стороны, – рассеянно заметил Эдвард, – но твой костюм мне нравится. Все будут так старательно гадать, кем ты явилась, что ни у кого не останется времени понять, кто же этот отвратительный жирный крокодил.
И с этими словами он предложил одну руку Уитни, а другую леди Энн, одетой средневековой королевой, в эннене – высоком коническом головном уборе с вуалью.
В переполненной бальной зале звучал громкий смех, заглушая музыку и разговоры. Посреди залы гости безуспешно пытались танцевать под музыку, которой почти не слышали.
Стоя у стены, окруженная толпой поклонников, Уитни безмятежно улыбалась. Она видела, как в залу вошел Ники, коротко кивнул матери и безошибочно отыскал ее, несмотря на белую полумаску, скрывавшую лицо. Он только что явился с другого бала и был во фраке. Уитни, искренне обрадовавшись, пристально рассматривала молодого человека. Она восхищалась Ники, всеми его качествами: от умения элегантно одеваться до утонченного обаяния, которым тот, несомненно, обладал. На какой-то момент воспоминание о поцелуе обожгло ее, и по телу пробежали мурашки волнующего озноба.
Приблизившись, он окинул бесстрастным взглядом собравшихся возле Уитни мужчин, и они расступились, давая ему дорогу, словно по молчаливому приказу. Недвусмысленно улыбаясь, он осмотрел ее греческий костюм, пурпурную мантию, цветы в волосах. Лишь после этого Ники поднес к губам пальцы девушки и сказал, чуть повысив голос, чтобы быть услышанным в этом шуме:
– Вы несравненны сегодня, Венера.
– Аминь, – согласился огромный банан, старавшийся протиснуться мимо компании Уитни.
– Неотразима! – провозгласил рыцарь в доспехах, поднимая забрало и оглядывая Уитни с оценивающей ухмылкой.
Ники пригвоздил взглядом к полу обоих нахалов, а Уитни с притворной застенчивостью прикрылась веером, чтобы скрыть улыбку. Теперь этот мир принадлежал ей, и она чувствовала себя уверенно и в полной безопасности. Здесь, во Франции, стоило ей сказать нечто оригинальное, а не обычную банальную чепуху, которую несли молодые девушки, как все начинали утверждать, что она очень остроумная и живая, или даже цитировали ее. Никто и не думал неодобрительно хмуриться или возмущенно фыркать. В Англии, несомненно, будет то же самое. Когда-то в ранней юности она совершала ужасные ошибки. Но с тех пор поумнела и никогда больше не опозорится!
Она ощутила восхищенный взгляд Ники, но не стала объяснять, что приехала на маскарад вовсе не в костюме богини любви. Вряд ли присутствующие в этой зале разбирались в греческой мифологии и слышали хоть какое-то имя богини, кроме Венеры! Даже такие явные символы в виде лютиков, фиалок и пурпурной мантии ничего не говорили Ники. Уитни давным-давно оставила попытки просветить здешнее общество.
Она как раз находилась в процессе размышления над тем, кому оказать честь и поручить принести еще немного пунша, когда Андре Руссо, один из самых верных ее почитателей, заметил, что бокал девушки пуст.
– Но этого нельзя допустить, мадемуазель! – театрально провозгласил он. – Я до сих пор не удосужился понять, что вы умираете от жажды! Можно взять это?
Он с грозным видом показал на ни в чем не повинный бокал.
Уитни милостиво кивнула, и молодой человек низко поклонился:
– Огромная честь для меня, мадемуазель.
Торжествующе оглядев соперников, он удалился в направлении гигантского хрустального фонтана, журчавшего бесконечными струйками пунша.
Интересно, посчитает ли и Пол за честь подобную просьбу? – мечтательно подумала Уитни. Но сама мысль о том, как Пол Севарин вспыхнет от гордости, получив столь ничтожное поручение, казалась настолько смехотворной, что девушка невольно улыбнулась. Ах, если бы только он мог видеть ее сейчас, окруженную поклонниками, почитателями и обожателями!
Уитни вздохнула и постаралась на время выбросить из головы Пола. Пора вернуться к реальности, тем более что она лишь сейчас сообразила, как невежливо пристально уставилась на мужчину в черном у противоположной стены. Лицо его было скрыто черной полумаской, но красиво очерченные губы растянулись в медленной довольной усмешке. Незнакомец слегка наклонил голову в подобии приветствия.
Пойманная за столь неприличным занятием, как подглядывание, Уитни отвернулась так поспешно, что едва не выбила бокал из протянутой руки Андре.
– Ваш пунш, мадемуазель, – объявил он, словно предлагал ей пригоршню бриллиантов.
Уитни, поблагодарив, взяла бокал, и молодой человек с сожалением уставился на свой атласный жилет цвета сливы, покрытый мокрыми пятнами. В ответ на сочувственные расспросы Уитни Андре начал описывать, какие опасности ему пришлось преодолеть, чтобы добыть ей пунш.
– Самое страшное – про биться через эту толпу, мадемуазель!
По пути меня едва не сбил с ног совершенно охмелевший лев, толкнул банан, который перед этим заговорил с вами, не говоря уже о том, что я споткнулся о хвост крокодила, который к тому же начал сыпать проклятиями.
– Я… простите, Андре, – охнула Уитни, подавляя испуганный смешок при упоминании о крокодиле. – Вероятно, это было просто ужасно!
– Напротив! – драматически воскликнул Андре, держась так, словно в самом деле совершил подвиг. – Для вас я готов на все! Никакая задача не может быть слишком трудной! Ради вас я переплыву Ла-Манш на плоту, вырву сердце из груди…
– И возможно, даже рискнете предпринять еще одно путешествие к фонтану с пуншем? – шутливо осведомилась Уитни.
Андре торжественно поклялся, что не задумываясь отважится на столь геройский поступок. Но Ники разглядывал молодого человека со смесью жалости, презрения и удивления.
– Chérie, – шепнул он Уитни, предлагая ей руку и направляясь к высоким стеклянным дверям, ведущим во внутренний дворик. – Либо выходите замуж за Андре, либо раз и навсегда объяснитесь с беднягой, иначе он действительно решится на что-нибудь опасное вроде перехода через улицу!
– Думаю, я просто обязана стать его женой, – дерзко усмехнулась Уитни уголками губ. – В конце концов, вы сами утверждали, что из Андре выйдет прекрасный муж. Помните, в ту самую ночь, когда вы посетили бал дебютанток и танцевали со мной.
Ники не промолвил ни слова, пока они не вышли во дворик.
– Вы совершили бы огромную ошибку. Наши семьи давно дружат, и будет ужасным преступлением лишиться этой дружбы, если мне придется убить единственного сына мадам и месье Руссо лишь для того, чтобы сделать вас вдовой.
Испуганная и потрясенная неожиданной угрозой, Уитни вскинула голову, но тут же обнаружила, что Ники широко улыбается.
– Как нехорошо с вашей стороны, Ники! Мне нравится Андре и нравитесь вы. Все мы друзья.
– Друзья? – повторил он. – Я бы сказал, что мы с вами больше чем друзья.
– Ну… хорошие друзья, – запинаясь, пробормотала Уитни.
Они долго оставались во дворике, беседуя со знакомыми, и Уитни всеми силами пыталась восстановить их прежние приятельские отношения, так радовавшие ее несколько месяцев назад. Но следующий вопрос заставил ее встрепенуться от изумления.
– В каком возрасте англичанки должны выходить замуж?
– Не позже тридцати пяти, – мгновенно нашлась Уитни.
– Прекратите, я серьезно!
– Ладно, – улыбнулась Уитни, отчаянно пытаясь сохранить легкомысленный тон. – Не позже двадцати пяти.
