- Врут, мне никто ничего не заплатил. При первом рождений сына, понаехала комиссия многоумная, сказали у меня неподходящие условия, ничего не дали. До этого успели всё украсть, замыкали положенное.

  Выглядел он поникшим, ничего не было от того Кабака, которого я прежде знал. Тяжело как-то дышал.

  Потом мне рассказали: он на станции, вагон негашеной извести разгрузил без защиты респиратора, - сжёг лёгкие, пылью хрипел. Горло себе перерезал.

  - Как перерезал? - удивился я, - такое невозможно!

  - Можно, - возразил Тулуп, - он в районном собачьем приюте уборщиком работал. Ножик сделанный из полосы литовки целый день затачивал, на волосатой руке остроту лезвия проверял, думали собак резать собирается. В ночь тоже точил, а утром себя погубил, видели другие работники, как кровь по шее хлещет, а он ещё глубже ножом ковыряет, силится артерию главную перерезать...

  Вошли женщины и адвокат. Шумная улица под окнами квартиры гудела, длинный гружёный панелевоз затормозил на светофоре. Портрет расшатало, и он упал на пол.

  - ...Пока свалится на землю, долго держался, - договорил Тулуп скороговоркой, и пошёл к адвокату.

  Я не понял, он имел в виду изображение в рамке, или ещё про человека рассказывал...

   Хотел поднять портрет. Но подошли женщины и подобрали свалившуюся обиду. И какая-то пустота совершенно мёртвая устоялась.