Антей имел обыкновение степенно прохаживаться по двору и временами бросать неодобрительные взгляды на прохожих, слишком близко, по его мнению, проходивших вдоль забора. Делал он это не потому, что был свиреп, а больше для острастки, и чтобы показать, что охрана в его лице бдит. Но больше всего он любил безмятежно лежать в тенечке, блаженно прикрыв большие карие глаза. Однако в глубине этих глаз светились хищные желтые точки. Когда котенок смотрел в эти желтые точки, он чувствовал, что ленца и послушание Антея – это только внешняя тонкая оболочка, удобная и понятная людям. Под ней кроется другой Антей, отважный и жесткий хищник. И там на этой природной глубине котенок, как бы ни был он мал, ощущал себя сродни огромному псу, ибо кошачьи, как известно, тоже хищники.

Вот и сейчас котенок замяукал и зацарапался с удвоенной силой, призывая на помощь этого, еще неизвестного ему пса.

Шаги были уже совсем близко.

– Что, Крунк? Кого-то опять спасать будем? – весьма бодро спросил женский голос.

Послышался хруст веток. Кто-то, скорее всего, обладательница этого голоса, явно пробирался, вернее, пробиралась к пакету с котенком.

– Эээ, да тут сетка. Ограда. Далековато забросили. Крунк, надо из дома что-нибудь принести. Идем быстрее. Темнеет.

Опять послышался хруст веток, и шаги, и дух собаки растаяли. В первый момент котенок пришел в отчаяние, хотя что-то подсказывало ему, что человек и собака не оставят его и обязательно вернутся. Но и он сам не собирался сидеть и просто ждать избавления и опять начал скрести бумагу и искать выход. К сожалению, пакет был замотан на совесть.

Вот что-то послышалось: шуршание автомобильных шин. Машина остановилась. Хлопнула дверца. Котенок прислушался: опять треск кустов, сопение, звук вибрирующей сетки, что-то упало на пакет, подцепило его иповолокло по земле. Котенок бултыхался внутри, стараясь все-таки удержаться на четырех лапах. Потом его стало поднимать вверх, и раздался металлический скрежет о сетку.

«Наверное, меня граблями подцепили», – мелькнуло у него в голове. Он смутно вспомнил садовые инструменты в своем родном сарае, но это казалось уже чем-то очень-очень далеким.

А сейчас котенка оглушил треск разрываемых слоев оберточной бумаги, и с торжествующим «мяу» он метнулся в поток чуть влажной вечерней свежести. Следующую секунду ему казалось, что он падает в пропасть, но, приземлившись вполне благополучно в густую крапиву, какая обычно в изобилии растет вдоль сельских оград, он понял, что пролетел всего-навсего метр с небольшим.

Около ограды стояла Айлин (а это была именно она) и держала в руках разорванный пакет из-под цемента, а рядом, разумеется, приткнулись грабли с длиннющим черенком. Именно с их помощью и удалось подцепить злополучный пакет и перетащить его через ограду. На дороге стоял припаркованный автомобиль, и его фары обеспечивали освещение для спасательной операции. Рядом с авто неподвижно сидел большой пес неопределенной породы.

Котенок стремглав перебежал дорогу и скрылся в кустах. Он перевел дыхание. Что же делать дальше?

– Куда же он подевался? – пробормотала Айлин, вглядываясь в черноту под кустами. – Ну ладно, убежал так убежал. Наверное, к маме отправился. Это ж надо было котенка в такой пакетище замотать!

Пес (а это был, конечно, Крунк) не шевелился, он явно улавливал запах котенка и знал, где он притаился, но мудро предпочитал пока не вмешиваться и наблюдать.

Айлин засунула грабли в машину, пес запрыгнул на заднее сиденье.

«Как! Они хотят так уехать? Без меня?! Нет. Они должны взять меня с собой.» И котенок вышел на асфальт в свет фар, как выступают великие артисты на эстраду в сияние софитов.

Он бесстрашно шествовал к авто (навстречу судьбе, как принято говорить в подобных случаях). Но когда Айлин нагнулась к нему и хотела подхватить на руки, природная осторожность взяла верх – котенок шмыгнул под машину и замер под днищем точно посередине. Так он чувствовал себя в безопасности. Неизвестно, сколько Айлин пришлось бы ползать на четвереньках вокруг своего авто, пытаясь выманить котенка, если бы любопытство не взяло у него верх. В конце концов он снизошел и сдвинулся к переднему колесу. Тут же руки Айлин подхватили его. Мотор заурчал, и котенок, лежа на сиденье рядом с лохматой лапой Крунка, отправился, как часто пишут в романах, в свою новую жизнь.

В тот вечер котенок получил маленькую комнатку во флигеле. Дверь была вечно открыта, внутри громоздились старая черепица (сложенная более или менее аккуратно) и цветочные горшки (более или менее еще пригодные). Среди этих садово-строительных сокровищ котенок обнаружил постеленную для него клетчатую флисовую рубашку и две пластиковые тарелочки: с молоком и кусочками котлеток, и даже одной целой котлеткой. С ним явно поделились ужином. Начало было неплохим, и сытно причмокивая, он свернулся на своем новом матрасике изаснул.

Утром котенок проснулся от доносившегося снаружи голоса Айлин, учащенного собачьего дыхания и еще каких-то звуков типа мягкого топота, происхождение которых он, однако, точно не понимал. Он осторожно выглянул из своего убежища.

Под деревьями напротив флигеля стояли разнообразные барьеры и бумы. Айлин в камуфляжных штанах, майке с надписью «Я обожаю бургер» (щекастая физиономия на майке разительно контрастировала с несколько тощеватой фигурой Айлин) и поводком через плечо давала команды, а рыжий пес с черными ушами и его черно-желтая полосатая подруга с азартом прыгали и носились по площадке. Время от времени, когда, как уяснил котенок, они делали все правильно, Айлин радостно восклицала «Умница! Молодец!» и кидала им мячики, которые они с восторгом ловили. Причем, как заметил котенок, рыжего интересовал только желтый мячик, а полосатую собачку – оранжевый, и они их ни разу не спутали.

Котенок хотел незаметно выскользнуть из двери и спрятаться в густых зарослях шиповника. Это удалось ему отчасти. В три секунды пока он перебегал к зарослям, собаки замерли. Поставив уши и подавшись чуть вперед, они внимательно наблюдали за котенком. Время для него словно остановилось, секунды превратились в часы, а шиповник отодвинулся к линии горизонта. Но собаки даже не сделали шага в его сторону. Через мгновение они продолжили свои упражнения, а котенок благополучно исчез в колючих зарослях.

Когда все стихло и собаки ушли, он услышал голос Айлин: «Пуси, пуси, пуси!» Он подобрался чуть ближе, чтобы видеть, что происходит, однако из кустов не вышел. По дорожке, ведущей к флигелю, шла Айлин с маленьким стеклянным кувшинчиком с молоком в одной руке и чем-то завернутым в фольгу – в другой.

– Пуси, пуси, пуси, – повторила она. – Куда же он подевался? Может, совсем ушел?

«Не меня ли она звала?» – подумал котенок. Он подождал, когда Айлин выйдет из флигеля, и забежал внутрь. Мисочка была вновь наполнена молоком, а рядом красовалась сосиска.

К хорошему, как известно, привыкают быстро, и вечером, и в последующиедни, как только котенок слышал «пуси, пуси, пуси», он уже знал, что это относится к нему и его ждет что-то весьма аппетитное. Более того, «пуси, пуси» превратилось быстро в «Пусик, Пусик», что и стало его именем, которое ему суждено было прославить впоследствии.

Пусик очень хотел познакомиться и подружиться с собаками. Там был лохматый матерый Крунк, который и нашел котенка. Как понял Пусик, Крунк – вожак стаи. Все собаки относились к нему с почтением, а Айлин выводила его по утрам первым на прогулку, и они уходили куда-то далеко за ограду в лес. Еще Пусика очень привлекал рыжий длинноногий Джей, веселый и самоуверенный, полосатенькая Надюша, стремительная, верткая и озорная, ее мама – основательная и строгая Джина и ее папа Рамон, крупный, почти весь черный, от которого, несмотря на внешнюю невозмутимость, исходили настороженность и скрытая угроза.