– Мама, они забрали Мико-Мико.

Котенок боялся это сказать, потому что ему казалось, что пока он не произнес вслух, все еще может обернуться ужасным сном, но как только он произносит, все становится реальностью.

– Да, я знаю, – спокойно промурлыкала мама-кошка. – Так должно быть. Вы становитесь старше, и каждый должен уйти в свою новую семью и иметь свой дом. Есть много людей на свете, которые без нас, кошек, пропадут, им требуется наша помощь и подсказки. Только мы можем их вывести из темноты, в которой они беспомощно бродят.

Котенок не очень понял, что назидательно сказала мама-кошка, но удивился, что кто-то не видит в темноте. Он-то все видел отлично, в том числе и то, что мама зашла за приставленные к стене лопаты и грабли и вернулась оттуда с аппетитной котлеткой. Она положила ее перед котенком.

– Там на столе было целое блюдо таких котлет. Мы тоже живем в этом доме, значит, и нам тоже полагается.

Это была бесспорная истина. Она вполнеукладывалась в силлогизм формальной логики, о которой кошки не знали, но понимали интуитивно.

– Поешь и пойдем. Уже стемнело, тебе пора учиться ночной охоте, – мама-кошка положила конец горестным размышлениям своего сына.

Прошло несколько дней. Котенку временами еще становилось тоскливо без сестренки, особенно когда он оставался один в ящике из-под апельсинов, но жизнь шла, нет, не шла, мчалась вперед. Каждый день мама учила его чему-то новому. Он узнал, где лучше охотиться днем, а где – ночью, как безопасно перебегать дорогу, как проникать в дом, даже когда все двери и окна закрыты, обо что можно точить когти, а обо что лучше не стоит, ибо можешь услышать оглушительный ор хозяйки и остаться без еды (хотя последнее уже не очень пугало), и еще много других премудростей, которые очень скоро пригодятся. А главное, предусмотрительная и дальновидная мама-кошка учила сына наблюдать за людьми и ощущать, кому можно доверять, а от кого лучше стремглав удирать. Котенок узнал, что люди:

– слышат плоховато;

– видят еще хуже, да и то только при свете;

– легко мерзнут и должны практически круглый год на себя что-то напяливать несуразное, в чем трудно двигаться;

– обоняние имеют никудышное, в основном реагируют на жареную картошку, кофе и бензин;

– а едят то, что можно брать в рот только с великой осторожностью, да и то, далеко-далеко не все.

– Мы же кошки, – поясняла мама, – помимо этих способностей, разумеется, несравненно лучших, чем у человека, обладаем и многими другими, которые, если уметь ими пользоваться, дают нам превосходство над людьми. Люди признают наши сверхспособности и объясняют их каким-то присущим нам шестым чувством. Спорить с ними бесполезно, ибо ум их прост и ограничен. Мы, кошки – часть Вселенной, мы напитываемся ее силой и разговариваем с ней. А мозг человека – это кастрюлька. Люди что-то видят, что-то слышат, это сваливается в кастрюльку, варится там, и этим мозг человека и питается».

Котенок был поражен такой незамысловатостью двуногих и все мотал на ус, который становился заметнее с каждым днем.

В тот день, который сыграл столь драматическую роль в его жизни, котенок крался по крошечной лужайке под старыми сливами. Он был в напряжении, ибо знал, что где-то здесь неглубоко под землей шебуршится полевка. Услышал он звук или поймал запах, или еще каким-то образом это ощутил, котенок точно не знал. Но то, что полевка была здесь, под землей, казалось для него бесспорно. Еще недели две назад, он стал бы прыгать по лужайке и царапать коготочками землю, но эти детские забавы остались далеко в прошлом. Сейчас котенок искал место, где он собирался неподвижно ожидать, когда появится полевка, чтобы бросить вперед свое пружинистое тело исхватить ее (это, правда, не всегда удавалось, и частенько мышки оказывались проворнее).

Котенок был настолько сосредоточен на охоте, что не сразу обратил внимание на приближающиеся голоса.

– Вон он, мышкует, – кивнула в сторону котенка хозяйка.

– Ну и что он тебе мешает? – вяло отреагировал мужчина.

– Зачем мне лишний кот? Всех раздала. Один этот остался. Да и кому он нужен? Серый, никакой. Ни разу никто даже и не посмотрел. Надо бы его вывезти подальше, чтоб не вернулся. Кот – не пропадет. Может, прибьется к кому-нибудь, – резонно рассуждала хозяйка.

– Пока прибьется, лисица может загрызть.

– Выпустишь около какого-нибудь дома, да и все, – решительно оборвала сомнения женщина. – Ладно, пошли к столу, а то все простынет.

С этим мужчина моментально согласился.

Котенок разговор слышал, но не придал ему особого значения, ибо был всецело поглощен ожиданием появления полевки. А ведь мама наставляла: «Всегда внимательно наблюдай за людьми, изучай их». Эх, как говорится, надо было маму слушать!

Стало смеркаться.

Мышка так и не захотела появиться, может быть, она тоже чувствовала присутствие кого-то из кошачьих. Раздосадованный котенок одиноко посапывал в своем ящике. Скрип двери, шаги. «Хозяйка, наверное, пришла, грабли на место поставить», – равнодушно подумал он сквозь дрему.

Однако она пришла вовсе не для того, чтобы наводить порядок в садовом инвентаре. Котенок почувствовал прямо над собой ее дыхание. Он уловил в нем что-то угрожающее, его охватила паника. «Бежать!» – шепнул ему кошачий инстинкт, и котенок бросился вон из ящика. Но хозяйка, неплохо знавшая кошачьи повадки, оказалась проворнее: она перехватила котенка прямо в прыжке и сильной рукой прижала его ко дну ящика. В следующее мгновение котенок почувствовал, как ее пальцы сомкнулись у него на шкирке, его вознесло куда-то вверх и резко опустило вниз. Он оказался в непонятном узком пространстве в кромешной тьме. Даже его кошачьи всевидящие глазки ничего не могли разобрать, зато ощущалась тяжелая вонючая пыль. Котенок чихнул. Нет, он не собирался здесь сидеть и, поджав лапки и хвостик, ждать своей участи. Он попробовал скрести стенки ловушки. К его удивлению, она закачалась, стенки оказались мягкими, аудушливой пыли стало больше.

– На, держи. Увози его быстрее, – услышал он голос хозяйки.

Ловушка качнулась.

– Зачем ты его в пакет из-под цемента замотала? Задохнется, – это был уже знакомый мужской голос.

– Ничего с ним не случится. Зато не проскребет. Вон, слышишь, уже когти в ход пустил. Это ж кот.

То, что услышал котенок, было совсем неутешительным. Но последняя фраза – признание его котом – не могла не наполнить его гордость. «Да, я кот. И со мной нельзя так неуважительно обращаться». Мамины наставления о превосходстве кошачьих не прошли даром.

В следующие мгновения ловушка сильно закачалась, потом ее шлепнули на что-то твердое, взревел мотор, запахло соляркой, и пакет вместе с котенком замотало из стороны в сторону. «Меня куда-то везут на тракторе», – сообразил он. Дышать становилось все труднее, а оставленные днем хозяйкой в его мисочке рыбьи головы казались съеденными совершенно зря. Наконец, трактор остановился. Пакет опять взмыл вверх и перешел в состояние свободного падения. Секунда – и котенок подпрыгнул внутри, совершив относительно мягкую посадку. Тарахтение трактора быстро удалялось. Наступила тишина.

Котенок начал отчаянно скрести пакет в надежде проделать в нем дыру и выбраться наружу. Плотная многослойная бумага не поддавалась, коготочки просто скользили по ней – стало ясно, что быстро пакет не порвать. Котенок открыл рот и неуверенно издал «Мя-ууу». Прислушался. Снаружи ни звука. Тогда он издал еще одно «Мяу», и вскоре оно перешло в непрекращающееся «мяяя-ууу-мяяя-ууу-мяя-ууу», которое означало отчаянный зов о помощи.

В очередной раз, когда котенок замолчал, чтобы перевести дыхание, он уловил нечто новое: это были приближающиеся шаги, но, главное – гораздо ближе – он уловил запах собаки. Это его не только не испугало, а обрадовало и обнадежило. У него уже был опыт общения с представителями псовых, точнее, с одним их представителем – огромным лохматым алабаем (чистота породы, правда, вызывала сомнения) по кличке Антей.