Мимо хромает Старина Цу, и все вскакивают на ноги, когда замечают знаменитого стража Заофу. Один Баатар, чуждый военной субординации, остается сидеть и только непонимающе крутит головой. Собирается было встать, но старина Цу уже командует: «Вольно!», и Баатар снова попадет впросак.

Кувира остается стоять. Кацуси осматривает ее с недовольной гримасой и вдруг хлопает по плечу и снисходительно бросает:

— Неплохо.

— Неплохо! — кричит Шин, и все подхватывают. — Неплохо!

Кружки снова сталкиваются. Шин вскакивает и идет чокаться с противоположной стороной костровой компании. На его место садится Рен, миниатюрная девушка из их группы, которая только что закрутила роман со сладкоголосым Лингом. Рен наклоняется и принимается что-то жарко шептать Кувире на ухо. Та придвигается ближе, Рен придерживает Кувиру за подбородок. Суинь смотрит на это, и гнусный червячок ревности точит ее изнутри. Она выхватывает мелочи — пальцы Рен, что путаются во вьющейся челке Кувиры, ее губы, так близкие сейчас к ее уху.

Кувира вдруг смотрит прямо на Суинь. И не отводит взгляда. Суинь тоже медлит. Между ними костер стреляет в небо искрами, вокруг шумят десятки людей. Суинь тонет в зеленых, чуть раскосых, диких и дерзких сейчас глазах. Кувира смотрит так, словно решилась на самый отчаянный шаг и ничто ее не остановит. У Суинь замирает сердце, а по коже пробегает озноб возбуждения. Чувство тяжело оседает в животе, сосет под ложечкой от волнения.

— Я, пожалуй, пойду спать, — наконец отводит она взгляд и встает. — Спокойной ночи, господа.

Советники тут же откланиваются. Суинь щелкает пальцами, ее металлический стул складывается. Прежде чем зайти под полог, она, не в силах сопротивляться, бросает еще один взгляд на Кувиру. И да, она все еще смотрит.

Суинь задергивает за собой полог шатра и вздрагивает всем телом от болезненно и сильно захлестывающего голову и тело возбуждения. Так нельзя, этого не должно быть, это ужасно!

Суинь проводит рукой по лбу, ожидая почувствовать жар. Пальцы натыкаются на ожерелье — подарок Баатара на рождение первенца. Она никогда его не снимает, но сегодня, когда ее голова полна тяжелых вязких мыслей и желаний, ожерелье становится в тягость. Суинь ищет застежку в волосах, размыкает тугой запор и осторожно кладет ожерелье на стол. Ей жарко, хотя ночь прохладна, душно, хотя вокруг свежо. Ей стыдно, хотя она ничего не сделала.

— Суинь. Я могу войти?

Суинь застывает, словно громом пораженная. За тяжелым пологом Кувира. Суинь сглатывает и приказывает себе собраться.

— Я хотела лечь, — отвечает она и морщится от того, как дрожит ее голос.

— Я только на минуту.

Суинь усмехается. Это она вырастила ее такой упрямой и настырной, не умеющей сдаваться?

— Входи.

Кувира отодвигает полог и проходит между двумя полотнами ткани. Шатер тут же смыкается за ней. В руках у Кувиры две глиняные кружки.

— Просто хотела выпить с тобой за победу, — Кувира протягивает ей кружку. Суинь, нервно улыбнувшись, берет ее.

— Я сегодня… убила человека, — говорит Кувира. — Не одного. Многих. И все они хотели убить меня. И могли убить.

Суинь смотрит на нее, еще такую юную, но уже такую взрослую.

— И я поняла… поняла… — Кувира смотрит ей в глаза и, запнувшись, облизывает губы. Суинь словно током бьет. Ей кажется, что ноги ее сейчас подкосятся и она упадет на земляной пол. — Я должна бороться за то, что люблю. И считаю правильным.

Суинь хочет ответить что-то, но только смотрит на Кувиру и дрожит мелкой нервной дрожью где-то внутри тела.

— Поэтому, — почти шепотом говорит Кувира и, приподняв ее руку, перекрещивает их руки в локтях. — Выпей со мной.

В голове Суинь суровый голос — что-то среднее между тоном Лин и матери — кричит: «Откажись! Не делай этого!»

Суинь никогда не умела быть послушной.

Они пьют медленно, не отрывая взглядов друг от друга. И, когда последние капли кисловатого вина падают ей на язык, Суинь кажется, что она выпила целую бочку — так кружится голова. Они опускают руки, и Кувира тянется к ней за поцелуем. Касание губ невесомое, но Суинь постыдно закрывает глаза и вздыхает. Вздыхает так однозначно, так жарко, так очевидно. Она будет сожалеть об этом вечность.

Кувира целует ее еще, мягко прижимаясь губами. Суинь скользит рукой по ее щеке и зарывается пальцами в туго сплетенные в косу волосы. Она целует сама, размыкает губы, углубляя их поцелуй, делая его чертовски недружеским. И тогда выдыхает Кувира. От ощущения ее жаркого дыхания на губах Суинь выгибается как от ласки.

— Мама! Ты тут?

Суинь отстраняется медленно. Кувира смотрит на нее. В глазах голод. Один шаг, и они на приличествующем расстоянии. Кувира забирает у нее кружку и улыбается с грустью.

— Наверное, не судьба, — говорит она шепотом и идет к выходу из шатра. Откидывает полог и выходит. Баатар-младший торопливо уступает ей дорогу.

— Кувира… я не знал, что ты тут…

— Я уже ухожу.

— Да? То есть, да…— мямлит что-то старший сын. Кувира с улыбкой, достойной иной куртизанки, нахально смотрит на него. Баатар замолкает под ее взглядом. Только тогда Кувира уходит.

Баатар заходит и что-то говорит, но Су не слышит. У нее все еще шумит в ушах от возбуждения, она бестолково перекладывает вещи на столе, когда что-то прорывается в уши.

— Кувиру…

— Что?

— Я знаю, ты, может, не одобришь, но я все обдумал. Это идеальный вариант. Она явно метит в главы города, а я твой старший сын.

— Что? — еще раз переспрашивает Суинь.

— Я хочу жениться на Кувире.

— О! — Суинь удивленно поднимает брови. — И ты обсуждал с ней это?

— Ты знаешь, что она скажет «нет». Но если ты объяснишь ей все плюсы такого союза…

— Я объясню? — ледяным тоном уточняет Суинь.

— Тебя она послушает. Она сделает все, если ты будешь за.

— Ты хочешь, чтобы я отдала ее тебе как вещь?! — негромко и четко произносит Суинь.

— Зачем этот драматизм? — раздражается Баатар. — Это просто выгодное для всех решение.

— Тебе она нравится?

Баатар выпрямляется и принимает самый неприступный вид.

— Это не имеет отношения к делу.

— Правда? — Суинь словно впервые видит своего старшего сына. — Ты прав: я знаю, что она скажет «нет». И ты знаешь. И этот разговор окончен.

Баатар смотрит так, словно сейчас ударит ее или начнет крушить мебель. Суинь смотрит на него пристальнее, чем когда-либо. Что творится в голове ее старшего сына?

Баатар все же сдерживает свой гнев. Суинь вдруг смотрит на него и думает: может быть, это шанс? Шанс прекратить эти их странные, зашедшие слишком далеко неясные отношения с Кувирой?

— Баатар, милый, — нежно наставляет она. — Ты умный и добрый. Ты просто должен завоевать ее, если уж ты влюбился, — Суинь гладит его по щеке и вдруг отдергивает руку. Так же она гладила Кувиру пять минут назад. И целовала. У Суинь темнеет в глазах.

— Мама! Что с тобой?

— Все хорошо, — Су опирается на крепкое плечо сына.

— Я просто подумал, что так будет проще. Для всех.

— Проще не будет, — говорит Су, и мрачное пророчество чудится ей в собственных словах.

Вернувшись в Заофу, Суинь собирает молодых и перспективных в небольшое путешествие. Она вспоминает совет Лимы, которым все никак не могла воспользоваться. Это правда — ее люди должны знать, что происходит в стране.

Она отправляет Баатара-младшего и Кувиру.

Объявив ей об этом в приказном тоне, Суинь с тревогой следит за ее реакцией. Кувира, словно ожидая чего-то подобного, учтиво склоняет голову.

— Хорошо, Суинь. Как скажешь.

И в этом ей чудится совсем другой смысл. Отталкивая и отталкивая молодую неопытную влюбленную Кувиру, отталкивая для их общего блага, отталкивая, потому что это правильно, Суинь впервые понимает, что она добилась-таки успеха.

Они грузятся на поезд и отбывают. Сразу после этого Суинь возвращается в свой офис и только через несколько минут с удивлением смотрит на открытую дверь в коридор. Она так привыкла к тому, что Кувира идет следом, что даже в подобных мелочах привыкла полагаться на нее. Суинь подходит и закрывает дверь. И вдруг ей становится почти физически больно. Суинь хватает ткань платья на груди. Кажется, что сверху навалилась бетонная стена и давит на грудь. Тяжело дышать.