Короче, едва ли Савва что-то перевернул во мне принципиально, но он определенно был тем, кто заставил меня включить голову.

А если в кладовке все пойдет как надо, то он еще и заставит меня выключить мозги. По полной.

После пар я вылетел из аудитории на огромной скорости. Почему-то в моей голове билась мысль, что если я задержусь, то Савва скажет, что ждал меня, не дождался и теперь весь договор аннулирован.

Когда я уже почти бежал, меня окликнул Князев.

– Эй, Шест!

Я ругнулся, но затормозил.

– Что надо? – огрызнулся я.

– Ты злой, капец, – фыркнул он. – С вариантом-то разобрался?

– Ага… – отмахнулся я.

– Нашел у кого списать?

– Мне Гришин решил, – ляпнул я и почему-то почувствовал себя предателем.

В этом не было логики, но мне казалось, что рассказывать об этом было не надо.

– А он решает за деньги? – по-своему трактовал Князь. – Интересно.

– Слушай, я спешу сейчас, так что…

– Ага, вали, – хмыкнул он. – Ты весь на взводе.

Князь хлопнул меня по плечу. Почему-то внутри от этого все дернулось. Прикосновение было неприятным. Однако я только попрощался с ним и побежал к той аудитории, где должна была быть последняя лекция у Саввы.

***

Моя стратегия была абсолютно беспроигрышной – я решил не думать о Марке Шестакове, а заняться учебой. Все шло идеально ровно до того момента, пока не прозвенел звонок с последней пары.

– Кто, вообще, решил, что в универе тоже должны быть звонки? – буркнул я. – Мы же не в школе.

Ксюша, которой все это пришлось выслушивать, пожала плечами.

– Я думаю, это для удобства.

– Угу.

Громкие звуки сейчас были для меня такими же неприятным, как скрежетание ногтем по стеклу. Абсолютно все действовало на нервы.

– Так ты идешь? – спросила Ксю. – Я жду тебя. Типа.

Я чуть не поморщился. Очевидно, что шпионом мне в этой жизни не стать. Как-то все неизящно получалось… Вот, казалось бы, нужно скрыть простую вещь: то, что мы с Марком на пару минут встречаемся после пар. Но если я так и скажу, то вопросов будет слишком много. Значит, надо было соврать. Обманывать Ксюшу я не хотел. В общем, я завис.

– Сав? – позвала она меня.

– Ты… иди без меня, – выдал я.

– Дела какие-то? – удивилась она. – Ну, я подожду тебя, хочешь?

Мне захотелось удариться обо что-нибудь головой. Вот бывают люди, у которых проблемы так проблемы! А у меня вечно какая-то мелочь в катастрофу превращается.

– Я после пар договорился кое с кем встретиться… – стал придумывать на ходу я. – Ты ее не знаешь.

Брови у Ксюши поползли вверх. Так-то она была знакома со всеми моими друзьями.

– Да… – кивнул я уже уверенней. – В общем, у меня вышло окно. Посижу в универе, потом поеду.

– Ясно, – протянула Ксю, и мне показалось, что слегка обиделась. – Подождать с тобой? – уточнила она, но я видел, что уже без энтузиазма.

Просто так, из вежливости спросила.

– Нет, я… почитаю.

– Ладно. Ну тогда…

– Ага…

Не сказал бы, что у нашего прощального диалога был шанс попасть в топ-три лучших диалогов, что происходили на территории нашего университета. Даже в десятку вряд ли. Но притом что мы не сказали друг другу ровным счетом ничего, я почувствовал себя так, будто между нами была натянута нить и сейчас она оборвалась.

Ксюша вышла из аудитории первой, я вторым и тут же почти впечатался в Марка Шестакова.

– Ты решил раньше начать, не доходя до кладовки? – обрадовался он.

– Не заметил тебя, – буркнул я.

– Поверю в первый раз.

Я нервничал. Но это была не тревожность, что приводила к паническим атакам и не та, из-за которой мне советовали подышать в пакет. Сейчас меня потряхивало от какого-то неясного предвкушения. Хотелось, чтобы время шло быстрее. Но при этом было… радостно? Я не знал, почему так.

– Так куда пойдем? – буркнул я.

– Не терпится? – поддел меня Марк, и я покраснел из-за того, что он каким-то невообразимым образом отгадал. – Ты смутился. Прикольно. Ладно, давай. На третий этаж.

Мы поднялись молча. Я чувствовал, как мне тяжело дышать. Ну да, физическая подготовка у меня была не очень, но все-таки не настолько.

– Запыхался? – удивился Марк.

– Нервничаю…

– А, – хмыкнул он, – да, с тобой разные странные штуки происходят от нервов.

– Чтоб тебя, – пробормотал я.

Мы подошли к двери, на которую я раньше не обращал внимания. Марк дернул ручку, и та, то ли к моему сожалению, то ли к радости, поддалась.

– Заходи первым, – кивнул он.

Спорить уже не захотелось. Я послушно сделал три шага, что отделяли мою обычную жизнь от новой. Марк, не включая свет, зашел следом.

– Выключатель, – начал было я, но он меня перебил.

– У Крыловой было темно. Чистота эксперимента. И повернись ко мне лицом, а то…

Вдруг раздался звук, который мы оба безошибочно узнали. Ключ три раза повернулся в замке. Мы оба почему-то вместо того, чтобы начать орать, замерли.

– Это ты сделал? – спросил я просто по инерции, когда звук удаляющихся шагов стих.

– Ты же слышал, что не я… – хрипло отозвался Марк.

– А какой черта ты тогда молчал?! – возмутился я.

– А ты, Сав?

Ответа у меня не было. Пару секунд мы стояли молча. А потом Марк тихо повторил:

– Повернись ко мне лицом.

Я повернулся.

***

Темнота в кладовке была не абсолютной. Слабый свет из коридора проникал в помещение через пространство между дверью и полом, между дверью и косяком. Но даже когда глаза привыкли, этого было недостаточно, чтобы что-то по-настоящему рассмотреть. Савва повернулся ко мне, и я больше почувствовал его движения, чем увидел, как он меняет позу. Мы теперь стояли совсем близко, но еще не вжимались друг в друга. Все-таки в кладовке института было слегка просторнее, чем у Крыловой. Чистота эксперимента накрылась медным тазом.

– Ты сказал пять минут, – заявил Савва, но у меня ушло время, чтобы понять, что он имеет в виду.

– Это была условность, – отозвался я. – Минутой больше, минутой меньше.

– Поставь таймер.

– А потом что? Дверь будем ломать? – хмыкнул я.

– Поставь, – упрямо повторил он.

У меня в голове был торт со взбитыми сливками и ванильным кремом. Порой, когда матушка уходила на весь день на работу и оставляла мне карманные деньги, я покупал целый торт и ел прямо из коробки. Ну, это все до того, как мне начали продавать алкоголь. Так вот в какой-то момент становилось так запредельно сладко, что мысли путались, а внутри оставался только восторг. С возрастом сладкое потеряло свою абсолютную привлекательность. Но сейчас, когда мы с Саввой оказались заперты среди швабр, я снова испытал те забытые эмоции. Он сказал включить таймер – я включил. Сказал бы он спрыгнуть с моста – я бы в этот момент, пожалуй, спрыгнул.

– Тебя родители тоже иногда спрашивают, типа, если все твои друзья спрыгнут с моста, ты тоже прыгнешь? – спросил я, выставляя заветные пять минут.

– Не-а, – почему-то очень тихо отозвался Савва. – Я ничего такого не делаю. Ни вместе с кем-то, ни сам по себе.

– То есть, ты такой весь из себя правильный? – уточнил я.

– Ага, – согласился он. – До такой степени, что меня уже можно гнобить за это.

– Вау… У меня таких никогда не было, – пошутил я.

А Лизу гнобили? Я не помнил толком.

– А какие были? – спросил Савва, и я понял, что он мои слова воспринял всерьез.

Наши лица теперь освещал экран мобильника, и это было слегка зловеще.

– Я засек.

Он кивнул, и я положил телефон на одну из полок. Я шагнул вперед. Не так, как шагают в холодную воду жарким летом. Не так, как прыгают с тарзанкой. Я сделал шаг в теплый дом, в кондитерский магазин, в кинотеатр, где показывают долгожданную премьеру. Мы оказались настолько близко, что сошли бы за одно целое.

– Ты так в меня не вжимался у Крыловой, – выдохнул Савва прямо мне в шею. – Ты сейчас специально это делаешь.