Уходя, Бо Дерек даже не посмотрел на Энцио, провожавшего его и остальных охотников стволами «Протазана». Он не обернулся, когда кот вдовы Бигли подскочил, взгорбил спину и яростно зашипел на проходившего мимо грофа. Гроф же на секунду замер, вытянул шею еще на дополнительные двадцать сантиметров, изогнул ее вопросительным знаком и приблизил лицо вплотную к коту. Кот шипел, плевался и отважно держал рубеж, но когда гроф с хлопком втянул голову, вздыбил чешую на всем теле и зашипел на него в ответ, предусмотрительно дал деру за кресло хозяйки.

– Ах ты тварь! – неожиданно зычно заорала на грофа старушенция Бигли, грозя ему сухим маленьким кулачком и делая вид, что собирается встать с кресла. – Да мы в семьдесят втором таких, как ты, с полковником штабелями жгли на Лукросе! Ты, мразь чужая паленая, гнида, насекомое, я тебе яйцеклад выдеру вот этими руками, ты!.. – И тут из горла вдовы полились щелкающие нечеловеческие звуки.

Барлоу опешил. Более того, удивление, кажется, коснулось даже грофа. Он выпростал голову из грудного мешка, помедлил, разглядывая вдову Бигли всеми глазами. По чешуе на его боках и спине гуляли туда-сюда беспокойные волны. Вдова все еще не унималась, но теперь ей приходилось делать паузы, не хватало дыхания. Она хрипела, точно заходясь в припадке, из ее широко открытого рта летела слюна, когтистые согнутые пальцы делали движение, как будто спускают невидимый курок.

Вдоволь насладившись зрелищем, гроф согнулся, но не принял атакующую позу, а принялся быстро чертить что-то передними конечностями на земле. Острые серповидные «пальцы» оставляли глубокие борозды на твердом, как камень, черноземе – главную улицу в Тихой Миле никогда не мостили. Оставив у веранды вдовы Бигли десяток загадочных закорючек, гроф высоко выстрелил шеей вверх, вывернул ее назад, высматривая за спиной удаляющихся охотников, которым не было дела до безумной старухи и ее кота. Увидел, изогнулся, как человек, собирающийся стать на мостик, вывернул верхние конечности, упираясь ими в землю. И в такой жуткой неестественной позе с огромной скоростью помчался следом за своими товарищами. Голова на бескостной, как шланг, шее вращалась, бдительно высматривая возможные источники опасности.

С исчезновением грофа вдова Бигли как по команде перестала извергать ругань и угрозы и начала чмокать губами и говорить «кис-кис», сообщая коту, что опасность миновала. Зверь послушно выполз из-под кресла, запрыгнул хозяйке на колени и начал ласкаться, бодая ее головой в остренький подбородок.

Барлоу наконец позволил себе облегченно вздохнуть.

– Энцио, спасибо, не ожидал, – искренне сказал он. – Я твой должник.

– Не стоит, сеньор, – серьезно ответил Энцио и отключил питание «Протазана». – Вы бы для меня, надеюсь, сделали то же самое.

Не дожидаясь ответного признания, он шагнул обратно в помещение бистро, на секунду задержался в дверях.

– Принести вам сигару, сеньор Барлоу?

– Нет, дружище, – ответил Барлоу. – Думаю, мне стоит в ближайшее время поберечь здоровье. Пойду я, пожалуй, домой. Запиши на мой счет, что там причитается.

– Сегодня Энцио угощает, – значительно сказал толстяк и вдруг расплылся в улыбке. – Вы же угадали секретный ингредиент, уговор есть уговор.

На прощание Барлоу от души пожал потную мягкую ладонь, лежавшую недавно на «контуре камикадзе». Обернулся к вдове Бигли, приподнял шляпу над изрядно вспотевшими редкими волосами. Вдова послала ему воздушный поцелуй.

– Видишь, котик, – сказала она. – Господин Барлоу настоящий мужчина. Как он дал укорот этим стервятникам. Такой храбрец. И такие манеры. Точь-в-точь полковник Бигли в молодости. Пока не начал пить и не пустил, скотина, всю мою жизнь с ним под откос. А какой он был красавец, кавалер, герой Второй Ягдарской. Голову мне вскружил, влюбилась, как девчонка. А ведь мне сам губернатор Танзима руку предлагал, сердце и долю в Передовых Промышленных Системах. А я, эх… Я рассказывала тебе, котик, как мы познакомились с губернатором Лорексом?

Кот вдовы Бигли молчал, слушал и жмурил на солнце мудрые янтарные глаза. Хозяйка кормила его, чесала спину и разрешала спать на ее подушке. Хозяйка прогнала страшного, черного, гибкого, чей запах приводил кота в ужас и ярость, а шипение заставило напустить лужу под креслом. Хозяйка была Богом, а Богу позволительно не помнить, какие истории он рассказывает уже в стотысячный раз. Бог будет говорить, он слушать, а потом Бог заснет как всегда на полуслове. И он, кот, чье место на коленях Бога, будет хранить его сон.

Часы на ратуше пробили полдень.

Остаток дня Барлоу провел как обычно. Копался в парнике, читал на веранде, смотрел новости, готовил ужин. После ужина он вышел из дома, но не на прогулку, а в ожидании гостя.

Со стороны города, уже погрузившегося в сумерки, донесся душераздирающий треск и лязг. Барлоу улыбнулся. Подобной какофонией могло сопровождаться явление только одного жителя Тихой Мили.

На этот раз визит Махо был обставлен с чуть меньшим шиком. По многочисленным жалобам шериф Хаген конфисковал у механика чудовищный гибрид-бульдозер. В традиционный еженедельный объезд города и окрестностей с целью опустошения мусорных баков Махо отправился на младшем собрате тюнингованного чудовища. На взгляд Барлоу, в прошлой жизни этот гибрид был портовым погрузчиком, четырехколесной машиной, главной отличительной чертой которой была пара гибких манипуляторов перед кабиной. Неугомонный гений изобретателя соединил погрузчик с адски громыхающим прицепом, сваренным из каких-то уже совсем не поддающихся опознанию останков. Один из манипуляторов обзавелся пугающей клешней, совмещенной со сварочным аппаратом и лазерным резаком. Получившемуся в итоге агрегату было место никак не в Тихой Миле, а на одной из впавших в анархию и дикость планет Зыбкого Пояса, в самый раз для тамошних варваров.

Городской мусорщик, восседавший в кабине с ногами, заброшенными на приборную панель, при виде Барлоу расплылся в широкой улыбке и жизнерадостно замахал ему рукой. Вместе с ним принялся махать второй, лишенный клешни манипулятор, на руке Махо подмигивал огоньками браслет обратной связи. Барлоу, оставивший шляпу в доме, степенно кивнул и поднял руку в приветственном жесте. Гремящий агрегат несся прямо на него, грозя смять Барлоу и следом подчистую снести дом. За секунду до трагедии где-то в недрах изуродованной машины сработал блок безопасности, и бывший погрузчик намертво застыл. Каким-то чудом Махо не влип в лобовое стекло и через секунду уже кузнечиком выпрыгнул наружу и принялся изо всех сил трясти руку Барлоу. Над их головами извивающийся манипулятор конвульсивно повторял движения механика.

– Добрый, добрый, добрый вечерок, босс. – Голос у Махо был тонкий, под стать его субтильному телосложению. Замызганный джинсовый комбинезон висел на механике мешком, штанины волнами опускались на любимую обувку – сапоги от древнего скафандра класса «Индиго». На маленькой овальной голове болталась оранжевая с черными иероглифами кепка, которую, по общему мнению, он не снимал даже во сне. – Видали, что творится?

Барлоу неопределенно промычал нечто утвердительное. Манера общаться у Махо была столь же необычная, как и его привычка одеваться, да и прочие привычки тоже.

– Хаген творит произвол! – развил мусорщик свою мысль. – Отобрал у меня Надин, а? Каково?

Своим рожденным в муках творчества монстрам Махо, как правило, давал нежные женские имена. Так, Барлоу с удивлением узнал, что жуткий бульдозер-вездеход зовется Надин. С этим именем у Барлоу было связано много щемящих до боли воспоминаний.

– Приходится вот старушку Медею выгуливать. – Махо сделал движение рукой назад, и Барлоу пришлось пригнуться, чтобы манипулятор не снес ему голову. – Ну да ей полезно, застоялась. А Хагену я это так не оставлю. Сегодня жалобу мэру накатал. Пусть уймет своего цербера. У нас тут не Антарес, сапогом топтать не позволим. Палач!

Народная Республика Антареса была любимым жупелом Махо, и он при каждом удобном случае сравнивал сурового шерифа с тамошними комиссарами. Здесь было что-то глубоко личное, вроде антипатии самого шерифа к Чужим, да и в речи мусорщика нет-нет, да и проскакивал хриплый акцент уроженца Республики. В подробности Барлоу, как то водилось в Тихой Миле, лезть не спешил. Да и сам Махо никогда в них не углублялся. Поворчав для проформы в адрес шерифа еще пару минут, он наконец принялся за работу. Ловко орудуя манипулятором с помощью браслета обратной связи, выудил из палисадника разноцветные контейнеры с мусором и опустошил их по очереди в разделенные секции бака, загруженного в прицеп. Вернув контейнеры на место, Махо с благодарностью принял от Барлоу привычный гостинец – скромный сверточек высушенной и готовой к употреблению конопли. С чувством потряс руку хозяина на прощание, полез обратно в кабину Медеи, но на полдороге застыл.