Итиль насупился:

— Ты сжёг все трупы.

Като с некоторым удивлением обернулся на некроманта.

— Что?

— Ты сжёг все трупы. Я так долго старался с теми минами в телах! А теперь они не сработают.

— Ну… — протянул одержимый. — За столько дней порох всё равно испортился внутри трупов. Так что извини, но мины бы не сработали.

Но претензии Итиля на этом не закончились.

— Ты сжёг трупы, — со вселенской скорбью в голосе пожаловался некромант. — Меня позвали помочь. Второй раз. И ты всё испортил. Не делай так больше.

Несколько долгих секунд стояла молчаливая пауза. Брайан первым начал нервно смеяться. Второй подхватила Ульяна. Като тоже улыбнулся.

— Признаю своё поражение, друг. Мои потуги разрядить обстановку ничто по сравнению с твоим мастерством.

Минакуро, насколько мог, изобразил почтительный поклон. Итиль, сохраняя полное спокойствие, приподнял одну бровь в слегка надменно жесте.

— Я совершенно серьёзен.

Это добило одарённых. Брайан и Ульяна смеялись, сбрасывая напряжение последних дней.

Край леса только показался, а нос уже забивали чужие природе запахи. Сгоревший порох, тяжёлая смрадная копоть, человеческий пот. Животные ушли отсюда, здесь правил новый хозяин. След сапога на свежем мхе, зарубка на дереве, пятно обгорелой травы. Крупная волчица, несмотря на чудовищные размеры, двигалась практически беззвучно и почти незаметно. Она пряталась в тенях крон, двигаясь невесомой поступью, принюхиваясь и прислушиваясь. Волчица подошла к самому краю леса, и, скрывая морду в густых кустах, окинула взглядом долину.

Лагерь армии, ощетинившись стенами, рвом и башнями, занял почти всё свободное пространство у подножья скал. Из-за стен волчица даже не увидела форта, ради которого преодолела весь этот огромный путь. Олимпия ещё раз окинула стену взглядом и вернулась под покров леса, чтобы найти другое место, с которого будет виден форт.

Путь её, долгий и сложный, начался в Эстере разговором с матерью. Девушка изнывала от волнения, но держалась. Ждала. Успокаивала себя уверенностью в своём избраннике. Уверенностью в его силе, в способности пройти любые преграды и вернуться к ней. Спокойствие давалось ей тяжело, и не один раз она готова была сорваться, бросить всё, и предпринять безумную попытку добраться до злополучного форта. Она не знала, что будет делать там, но её тянуло к нему. Последнее, что останавливало Олимпию, это его реакция. Като отругал бы её за излишний риск. Точно отругал бы.

Она смогла бы его дождаться, если бы мама, видевшая её состояние и желавшая узнать какие-нибудь хорошие новости, что поднимут настроение дочери, не услышала прямо противоположное. Деблокады форта не будет, у Эстера нет на это сил.

В первый момент узнав об этом, Олимпии испытала какое-то странное злое удовлетворение. Хотела бы она заглянуть в глаза Сержу и посмотреть. Какого это, знать, что человек, которого ты считаешь предателем, единственный, кто может спасти твоих близких. А сразу следом пришло понимание — ей надо идти туда. К нему.

Мать поняла её сразу, не могла не понять. Тифи тоже понимала, но боялась. Алексас высказался против авантюры, убеждал остаться. Говорил, что она не сможет помочь, только подвергнет свою жизнь риску. Убеждал, что это не Като нужна помощь. Помощь нужна тем, кто становится врагом Като. Аргументы на неё не действовали, хотя кое-что из слов Алексаса она всё же почерпнула.

Ей не справиться в одиночку.

Несколько дней Олимпия потратила на уговоры. Она с самого начала нацелилась на молодых собратьев, готовых куда-нибудь сорваться, особенно если это опасно. Она надеялась найти хотя бы десяток человек, большой группой сложно сохранять скрытность. Но значительная часть молодых и дерзких уже вступила в армию Эстара. Из оставшихся многие были ещё слишком молоды, их не отпускала семьи. Другие попросту не желали рисковать.

Она нашла всего трёх спутников. Девушку Хиль, парня по имени Дерек и взрослого оборотня Марка. Последнего, как подозревала Олимпия, уговорила её мама. Марк помогал и с составлением маршрута, и со сбором припасов в дорогу. Тифи призналась, что уговаривала Алексаса сорваться вместе с Олимпией, но это оказалось нереально. Оборотень и сам говорил, что после ссоры с Сержем его в городе ничего уже не держит сколько-нибудь крепко, и он мог бы присоединиться к какому-нибудь авантюрному приключению. Но парень даже не успел заикнуться о своём желании. Его предупредили, что силой вернут в город и пристёгнут на цепь, если потребуется, а Тифи не хотела уходить без своего парня.

Они отправились вчетвером, без лошадей. Только отошли немного от города, разделись и начали обращаться. Марк обращался последним, помогал остальным надевать сбрую для вещей. Сам он легко обратился прямо в сбруе, имелся опыт. Множество говорили старых ран на теле об этом.

Несколько дней в постоянном движении утомили всех. Молодые оборотни, непривычные к такому, с трудом сохраняли форму зверя. Марк же, наоборот, держался хорошо, но уже в силу возраста уставал быстрее, а восстанавливался дольше. Олимпия перенесла переход легче остальных. Её зверь не буянил, наоборот, сам тянулся к цели. Она, чистокровная, с лучшей родословной, воспринимала нагрузки куда легче, меньше уставала.

Группа обходила всех, кого встречала. Небольшие отряды, патрули, всего скорее своей же армии. Говорить с солдатами, объяснять, кто они, куда идут, оборотни не хотели, и потому прятались. Несколько раз скрывались от грифонов. К счастью, сверху отличить волка от оборотня проблематично.

На привалах почти не разговаривали. Олимпия двигалась, погруженная в свои мысли, а во время остановок сидела молча. Марк сразу ложился отдыхать, а два молодых оборотня слишком выматывались за день, хотя и старались немного поговорить перед сном.

Когда грифоны лоялистов стали попадаться слишком часто, стало ясно, что армия уже где-то рядом. Марк нашёл хорошее укрытие в лесной глуши, овраг, плотно заросший сверху. Корни деревьев сплетались столь плотно, что образовали естественную крышу над головой. Молодые оборотни, не меняя формы, легли отдыхать. Марк остался на страже, только помог Олимпии снять сбрую. Уже там, на приличном расстоянии от лагеря, пахло гарью, пусть и едва заметно.

И вот волчица обходит лагерь, не покидая подлеска. Ближе к скалам лес ходит на нет, прятаться там уже не представляется возможным, но и лагерь тоже кончается. Олимпии удаётся увидеть сам форт, а также склон, чёрный, выжженный. Какое-то время волчица остаётся на месте. Склоны вокруг выглядят достаточно проходимыми, для оборотней, и ночью можно попробовать добраться до форта. Однако Олимпия не имела достаточной уверенности, что защитники не расстреляют её прежде, чем начнут разбираться — кто она вообще такая. Да и лоялисты тоже могли попробовать воспользоваться этим алгоритмом. Олимпия ощутила запах грифонов. Нескольких либо держали прямо в лагере, либо те регулярно сюда прилетали.

Волчица бросила тоскливый взгляд на форт. Она уже так близко! Их с Като разделяло расстояние прямой видимости. Как послать весточку? Сообщить о своём присутствии? Хоть как-нибудь связаться?

Так ничего и не придумав, Олимпия двинулась обратно к их стоянке. Она надеялась на Марка и его опыт. Возможно, матёрый оборотень придумает, что делать. Заметит то, что ускользает от неё?

На очередном шаге волчица замерла. В лесу она больше не одна. То, что солдаты сюда заходят по различным своим нуждам, она знала, хватало следов, но не решила, что будет делать, если столкнётся с кем-нибудь из них. Точнее, у неё имелось некое неосознанное представление, что она будет действовать по ситуации. Бей или беги. Если солдат будет мало, то атаковать и убить. Много — убежать. Сейчас, слыша шаги, она замерла в некой нерешительности.

Уши подёргивались, вычленяя шуршание мха, ломающиеся ветки и шелест листьев. Инстинкты уже определили, что людей трое. Волчица опустилась на четыре лапы прячась. Двинулась вперёд. Она ещё не решила, будет нападать или нет, прислушиваясь к запахам. Её интересовало оружие солдат. Волчица невидимой тенью следовала за солдатами, постепенно сокращая дистанцию. Лоялисты переговаривались между собой, но Олимпия слишком долго находилась в зверином облике, отдельные слова она поминала, но общий смысл предложений от девушки ускользал.