Оскорбленный мужчина вобрал в легкие воздуха до отказа, а на выдохе твердо и с сарказмом заявил:

– Я вижу, мне здесь все очень рады.

Развернулся и направился прочь.

Вероника тихо заскулила.

– Мама, что за… – сдавленным шепотом начала было она, но ее прервали.

– Госпожа Верхоланцева…

На обращение отреагировали и мать, и дочь, но это осталось незамеченным.

– Я дождусь вас у себя.

Ника приняла попытку подняться, но неуклюже плюхнулась на землю. Тут же вскочила и отряхиваясь затараторила:

– Да, да, конечно! Минут десять, и я буду.

– Хоть двадцать, – долетело до ушей тихое и безразличное.

Да-а, дела… Вероника смотрела вслед владельцу всего их окружающего и слегка улыбалась. Нравился ей этот человек. Конкретно в этот момент нравился. Даже после всего, что ему довелось услышать, Левин Анатолий Аркадьевич шел уверенной поступью, широко расправив плечи. Он казался уверенным, спокойным и лишь понуренная голова, и отрешенность, поселившаяся в глазах, выдавали его секрет, но этого все равно никто не видел. Не потому что он тщательно скрывал, просто потому что никто не приглядывался. И ему это было на руку, ведь репутацию «железного человека» нужно было поддерживать, чтобы любопытные носы в душу не лезли.

Приблизившись к той странной шестиугольной двери, что вела в кабинет, Анатолий остановился и оглянулся: Вероника стояла к нему спиной и о чем-то живо спорила с мамой. Некоторое время он пристально смотрел на них потом взгляд замельтешил в поисках кого-то или чего-то. Встряхнув головой, будто прогоняя наваждение, мужчина скрылся за дверью.

Оказавшись в безопасности, Анатолий привалился спиной к двери, которая, на вид, могла спасти от чего угодно, закрыл глаза и попытался успокоиться. Но попытки были тщетны.

Коротко рыкнув, он процедил сквозь зубы:

– Что ж меня так будоражит-то?

Ноздри были раздуты, губы сжаты в тонкую полоску, а пальцы рук в кулаки. Он медленно прошел к своему рабочему месту, а когда опустился в кресло, зарычал и кулаками по столу ударил.

После этого нарисовался первый любопытный нос. Дверь, ведущая в приемную, приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось перепуганное личико секретарши. Увидев, что ничего особенного не происходит, что это всего-то начальник лютует, Лили с облегчением выдохнула и заговорила:

– Анатолий Аркадьевич, вы вернулись… А я так испугалась! Думаю, кто может грохотать в вашем кабинете, когда там никого нет? – с любопытством огляделась. – А что случилось-то?

– Тебя это касается, Лили? – вопрос прозвучал спокойно, но металла в голосе было… – Ты убедилась, что все в порядке? Что это всего лишь я и никто нас не грабит?

Подчиненная машинально поддакивала, да кивала, боясь вызвать гнев «титана».

– Молодец! А теперь вернись на свое место.

Стоило чуть повысить голос и лишний раз повторять уже не требовалось – секунды не прошло, а послушную Лили, как ветром сдуло.

– Всегда бы так… – с облегчением выдохнул мужчина и замолк, обводя рассеянным взглядом свой, наполненный тишиной и умиротворением, кабинет. – Твою мать… – жалобно простонал он и рухнул на стол. – Это всего лишь ребенок, Толик. Чужой ребенок! Почему это тебя так задело?

Спрашивал он сам себя, но ему вдруг ответил женский голос:

– Может, потому что он говорил от сердца, а вам не хочется быть таковым для всех?

Анатолий в пылу раздумий не придал этому значения и ответил, не поднимая головы:

– Думаешь?

– Ну да! Дети же такие, врать не умеют, – вновь ответствовал голос.

– Не умеют… – эхом отозвался Товарищ начальник и, наконец, спохватился, резко вырвавшись из раздумий: – Черт… Госпожа Верхоланцева! Стучаться не учили? Все-таки не к себе домой заходите.

Вероника стояла у входной двери, всем своим видом источая чувство вины. Украдкой взглянув на Левина, она сразу вернулась к изучению половиц.

– Учили, но я забыла… Простите.

Еще больше потупилась и неожиданно эмоционально всплеснула руками.

– Вообще за все простите! Правда, я не слишком считаю себя виноватой, так как вы просто меня неправильно поняли. Но все равно прошу прощения. И за маму тоже.

Пока она говорила, Анатолий заметно успокоился, приосанился, и его глаза вновь заулыбались.

– А за ребенка? – прищурившись спросил.

– За Володьку-то… – задумчиво протянула девушка и пожала плечами. – Он же ребенок! К тому же вы его тоже обидели.

– То есть вы считаете, что он правильно поступил? – повел Левин темной кустистой бровью.

Ника же вновь пожала плечами и ответила уверенным тоном:

– Давать сдачи – полезное умение.

– Ага. Главное разбираться, как правильно это делать. Так, ладно, вы правы. Такие темы предназначены для дружеской беседы, а так как у нас все обстоит несколько иначе, давайте займемся делом.

Товарищ начальник собрался, сложил руки на столе и уставился на Веронику.

– С чего начнем?

Она в который раз удивилась тому, насколько быстро может меняться настроение у человека. Тяжело вздохнула и села в кожаное кресло напротив.

– Для начала скажите, какого рода экслибрис вас интересует? Сюжетный, гербовый или вензелевого будет достаточно? Почему-то, в вашем случае, я больше к сюжетному склоняюсь.

– Почему же? – мужчина бросил на собеседницу вопросительный взгляд, прикрыв улыбку на губах указательным пальцем.

– Ну… гербовые сейчас не актуальны. По крайней мере у меня, за все время, что я занимаюсь этим видом деятельности, ни одного подобного заказа не было. Но если надо будет, то, конечно, сделаем. Вензелевые – витиеватые, смотрятся красиво, но все же слишком простые. А в сюжетный можно много смысла вложить. Вам же есть что рассказать?

– Хм… весьма полный ответ. Я думаю, всем есть, что рассказать, но вы правы, я предпочел именно этот вид.

Левин закинул ногу на ногу и, откинувшись на спинку кресла, лукаво улыбнулся, склонив голову к левому плечу.

– А вы часто оказываетесь правой, госпожа Верхоланцева, – заметил и получил лишь вежливую улыбку в ответ. – А что вам обычно рассказывают заказчики? Из чего закладывается фундамент для вашей дальнейшей работы?

Ника устроилась поудобнее, положила руки на подлокотники и стала рассказывать:

– Для начала выясняю, каким человек хотел бы видеть свой книжный знак. Поголовно все этим не болеют, лишь немногие собиратели библиотек, некоторые писатели, художники, ну и, конечно же, люди, которые коллекционируют исключительно редкие книжные издания. Эти люди заинтересованы в том, чтобы экслибрис четко говорил о том, кто владелец библиотеки. Чтобы он отражал их внутренний мир. Поэтому, когда они обращаются к мастеру, то уже точно знают, чего хотят. Ну… большая часть знает.

– Мм… – Анатолий Аркадьевич задумчиво смотрел в одну точку, потирая указательным пальцем под носом и покачиваясь в своем кресле.

– М?

– Нет-нет, ничего. Продолжайте.

– Вы будто где-то в другом месте витаете, – между делом заметила девушка и продолжила: – Заказчик должен рассказать, что конкретно должен отображать экслибрис. Какую часть жизни. Возможно, семья, работа, увлечения-хобби, мечты, личное… Бывает, что заказывают не один, а несколько, для книг разной тематики. У вас же есть выход в интернет?

– Конечно.

– Хотела бы парочку примеров все же показать.

– Пожалуйста, – Левин развернул ноутбук к Веронике.

– Благодарю. Кстати, можно и просто какую-нибудь картинку понравившуюся заказать, чтобы сильно себя не утруждать. Это так, для справочки.

Пока она искала примеры готовых работ, Левин что-то обдумывал, отбивая чечетку пальцами по носу и внимательно разглядывая гостью. А спустя минуту решился на вопрос:

– В перечень тем для экслибриса затесалась такая категория, как «личное»… – помедлил, продолжая испытующе взирать, и спросил: – Можно узнать поподробнее?

Переведя все свое внимание на собеседника, Вероника заговорила:

– Каждый сам решает для себя, какие подробности своей жизни он может отнести к этой категории. Бывает, приходит ко мне человек, присаживается напротив и начинает рассказывать «интимные» подробности своей жизни, которые он хотел бы разместить на внутренней части обложек своих книг. Я слушаю и думаю: какая же это тайна? Ничего необычного, и уж тем более ничего такого, о чем, на мой взгляд, следовало бы умалчивать. Я о таких вещах могу говорить с мамой или друзьями, и совершенно не будет тяготить то, что об этом будет известно кому-то еще, кроме меня. А для этого человека все совсем иначе – не приведи Господь, кто узнает! А бывает и противоположное: рассказывают такое… от чего просто сгореть на месте хочется. Так вот. И если клиент все же решил довериться мастеру, то все что рассказывается в процессе приватной беседы, скрепляется «печатью» о неразглашении. Как врачебная тайна. Эта «печать» может быть словесной, а может и…