– Не встречала, да и с чего бы? После того, как они обошлись с тобой, желания не возникало.

Сие откровение решений Яну не дало, а лишь усугубило смятие и подозрения. Неужто происшествие в лесу почудилось? Но ведь у костра он ощущал себя в добром здравии! А может и его чувства были горячечным обманом? Но как тогда Ерман и Иоганн могли бросить его одного? Уж кем, а трусами и подлецами называть мужчин не поворачивался язык.

В распоряжении юноши были лишь домыслы и догадки. И все они путали и пугали, вгоняя больного в состояние нервозности и бессилия. Ян зажмурил глаза и потер зудящие виски. Всем своим видом он требовал спокойствия и уединения. Однако, по всей видимости, кузина намёк едва ли поняла. Её раздражающий голос зазвенел в ушах:

– Я всё же думаю…

– Избавь меня! – хриплым голосом осадил девушку больной. – В сей час я в последнюю очередь желаю знать, о чем ты думаешь.

Он тут же пожалел о своей грубости, прикусил язык, но прощения просить не стал. И этот контраст между гневом и стыдом лишь окончательно выбил юношу из колеи, чем не упустила возможности воспользоваться Христа. Девушке надоело терпеть несправедливое к себе отношение. Она подбоченилась и прорычала сквозь зубы:

– Отлично! Пусть твой язык тебя и выхаживает!

На том она схватила поднос с оставшейся миской бульона, положила на него письменные принадлежности и спешно покинула покои. И будь ее руки не заняты, наверняка бы хлопнула скрипучей дверью, чтоб даже стены заколотились от её праведного гнева.

По иронии, как только Ян остался один, чрево громогласно озвучило требования. Студент с грустью поглядел на развёрнутую миску и лужу сытной маслянистой жидкости на полу. Чувствовал он себя не лучше, чем та посудина: совершенно опустошенным. Совсем не так, как положено ожидать от человека его статуса и, в конце концов, студента. Перепалка с кузиной более напоминала стычку меж сварливыми супругами, и данное сравнение вызывало у юноши два абсолютно противоположных чувства: брезгливости и заинтересованности. Как-никак Христа хоть и была птицей низкого полёта – рудной деревенской – всё ж интриговала студента своим пытливым умом и большим сердцем. Но то был вздор, выматывающий вздор. Потому, покачав головой, Ян принялся отвлекать себя, вновь оглядывая комнату в приглушенном свете, который напрягал и без того уставшие глаза больного.

«И почему бы просто не откинуть эти пыльные занавески? – размышлял студент. – Едва ли заря усугубила б течение болезни».

Мысли блуждали, путались, сменяли одна другую. Голова раскалывалась, мышцы зудели, тело бросало в жар. Заснуть юноша не мог, но и бодрствование утешения не приносило. Одиночество тяготило как никогда. У секунд закончился счет, а у произошедшего в лесу – версии. Однако под конец Ян всё ж склонился к мысли, что ни вампиров, ни птиц-убийц на свете не встречается, а потому мерзавцами в тех событиях окрестить допустимо лишь двоих: пьянствующего проводника да тирана-рыбака.

«Смехотворная компания бесов!»

Пожалуй, еще час бредовых разговоров самого с собой, и студент свихнулся бы окончательно в размышлениях о трёх бессмертных смыслах жизни: кровопийцах, сиделках да пыльных занавесках. Диво, но ни чума, ни приближение смерти сердце и ум не трогали. Словно Ян был крайне уверен в том, что неизбежное отступит в последний момент.

Дверь проскрипела. Но за ней нашлась не та девушка. Сперва в проёме показалась головка с любопытными серыми глазищами и копной всклокоченных волос. Завидев, что юноша пребывает в здравии, мадам лукаво улыбнулась и предстала пред ним во всей красе. Мятые пышные юбки да неуместные погремушки на шее без уточнений выдавали в барышне представительницу профессии не самой благородной.

– Госпожа, боюсь, вы ошиблись комнатой, – вяло бросил Ян.

– Ох нет, – задорно прохохотала гостья. – я к вама заглянула, женишок.

– Прошу прощения? – юношу будто ледяной водой окатили. – Вы что-то путаете!

– Никак бредишь, любезный? А я-то думала, твоя прелестница в целительстве толк знает.

Барышня шустро прошагала через всю комнату прямо по разлитому бульону и бесцеремонно уселась на ложе. Нескромно разместив свою ладонь на челе больного, незнакомка без лишних утешений заключила:

– Впервые вижу, чтоб лихорадка так молодчиков гасила. Да не хилый вроде, а так пышешь.

– Госпожа, а вы простите, кто будете? – Ян кое-как избавился от чужой руки и попытался удобнее разместиться для наметившейся беседы.

– А я тутошняя, – дама бесстыдно откинулась, выпятив внушительное декольте и демонстрируя прелестную длинную шею. – комнату у Хельмана снимаю, ну и справляюсь потихоньку.

Юноша молчал, впервые оказавшись в столь деликатной ситуации. По венам супротив воли разливалось желание, которое, меж тем, он настойчиво старался отогнать. Гостью замешательство студента не смущало.

– Но ты не боись, отбивать у молодой не буду, – загоготала куртизанка. – развалишься, поди, во век долг не выплачу! Она ведь такая ревнивица, не так ли?

– Да я и не…

– Ой да ладно, любезный! Я лебедь опытная, и не таких с того света поднимала! Да и ты, известно, не промах!

Meretrix{?}[лат. – шлюха] недвусмысленно подмигнула, на что юноша не мог не возмутиться:

– Да что вы себе… – начал он, но дверь вновь заскрипела. На пороге стояла Христа.

– Что за шум? – запыхавшись вопросила девушка за мгновение до того, как отворить дверь; завидев гостью, она вопрос переформулировала. – Матильда? Что вы здесь делаете?

– О нет, нет, нет, – театрально скривила лицо блудница и спрыгнула с кровати. – я уже ухожу, голубка. Женишок весь твой!

Христа стояла как вкопанная с широко распахнутыми глазами. Мёртвой хваткой она сжимала в руках какую-то тряпку. Матильда кокетливо прошла мимо, не обратив никакого внимания на замешательство девушки, и перед тем, как закрыть за собой дверь, небрежно и играючи кинула: «Tschüssie!»{?}[нем. – Пока!]

Как только шарканье за дверью стихло, девушка хоть и шепотом, но колко предостерегла Яна:

– Осторожнее, кузен, не думаю, что ты хотел бы нажить себе еще и люэс{?}[Устаревшее название сифилиса. От латинского «lues» - зараза.].

– Матильда сама ко мне полезла! – начал было наивно и даже по-детски оправдываться студент.

– И тем не менее, имя ты ее запомнил, – поддела девушка.

Ян что-то промямлил, но в спор лезть не стал. Он надеялся, что за его горячкой Христа не разглядит, как запылали щеки при мысли о бюсте незваной гостьи. Девушка смотрела на кузена пристально и несколько задумчиво, пока, наконец, не проговорила:

– Как бы то ни было, для других он всё ж у тебя есть.

– Кто? – растерялся студент.

– Хворь, что метит глупых и блудных.

– Люэс? – уточнил Ян.

– Да, – подтвердила Христа. – Иначе я б никак не объяснила язвы на твоей шее.

Ян инстинктивно потянулся к воротнику, на месте которого до этого момента зуд едва ли его беспокоил. Едва кончики пальцев коснулись открытой раны, юноша тут же одернул руку.

– Так здесь никто не…

– Не в курсе, что вы принесли черную смерть? – слегка надменно закончила девушка предложение за кузена. – Верно, сударь, не беспокойтесь, ваша служанка о том позаботилась.

– Христа, – словно выброшенная на берег рыба, студент хватал ртом воздух. – я…я не…не…я…

– Весьма красноречиво, Ян, – подытожила девушка, устало растирая лицо ладонями. – но не стоит, я поняла всё и без слов. И прошу тебя, отныне не забывай ценность моей жертвы. Ради нескольких дней твоей жизни я возможно убила десятки невинных. Даст Бог, у врат Господних ты будешь мне свидетелем, иначе не миновать мне ни мук, ни страданий адских за все грехи, совершенные в твою честь.

У юноши ответа не нашлось. Он молча наблюдал, как Христа подняла упавшую миску и принялась убирать тряпкой остатки супа, не успевшие впитаться меж деревянных досок пола. Закончив, девушка уведомила:

– Вернусь через мгновение.

Она собиралась вновь уйти, как вдруг была окликнута несмелым голосом кузена: