Однако вернемся к событиям дальнейшим, в которых Ингрид так и не смогла оправиться от удара, в чем, несомненно, велика заслуга христарадной{?}[христарадник (устаревш.) - нищий] племянницы, которая, стремясь искупить вышеназванные грехи, безумно и отчаянно заботилась о больной сутки напролет, встречала с той и свет и зарю, не подпускала ни одной букашки али сиделки, мозолила тётке глаза, пока те не лопнули в предсмертной агонии. Страшно даже подумать о том, как долго страдала бы безутешная мать на этом свете, коли б не милосердная рука родной крови! Во славу Господа старуха покинула-таки тело, более не обременяя своим горем пустые залы городского владенья. По настоянию родственницы хоронили горедушную отчего-то скоро да в заколоченном гробу. Местный священник был недоволен, однако возражений почти не выказал, поскольку жертвовала новоиспеченная городская куда более щедро, чем покойная, а на такое грешно и жаловаться.
Старший сын – Карл – прибыл в Ханау вскоре после похорон. Он оказался совсем не таким, каким малевало его девичье воображение. Внешне до чудного похожий на брата, но в душе не подобный ни до него, ни до скупой матери. Изворотливый, умный, но по-своему храбрый и благородный. Встретившись, кузены говорили долго и основательно, – по всей видимости о вещных правах – однако решение той беседы было неожиданно, равно как и выгодно, для обеих сторон: женитьбу назначили на самое скорое время, а уж через год появились и первые всходы. С тех пор дела Христы пошли в гору: нищенское прошлое деревенщины уступило безбедному будущему в роли супруги успешного законника. Впрочем, куда чаще хозяйку видели в обществе безродной сиротки по имени Хельга, чем в обществе дражайшего мужа, но даже то в целом было не ново и не удивительно для времени и людей того времени.
Скандальные пересуды в городе неминуемо угомонились и забылись, перекинувшись на новый предмет, более интригующий, чем семейные разборки по поводу имущества. Ханау зажил своей обычной жизнью, а впрочем, иной она и не была. Так продолжалось день за днем. Год за годом. Поколение за поколением. Одно и то же. И всё это время менялась лишь история, которой пугали непослушных детей: про тёмный лес, про ведьму в том лесу, да про проклятых той ведьмой влюбленных. Словно наследство кочевала она из уст в уста: от матери к дочери, от отца к сыну. Пока, наконец, не была заклеймена небылицей и не погребена в сборнике авторства небезызвестных братьев Гримм. Так навеки забыла история двух таинственных незнакомцев. Так навеки нашли они свой покой как Йоринда и Йорингель{?}[Йоринда и Йорингель (нем. Jorinde und Joringel) — немецкая сказка, написанная братьями Гримм.] – влюбленные из сказки Чёрного леса.
