Литмир - Электронная Библиотека

Я усмехнулся его немного странной философии, размышлять на эту тему мне сейчас совсем не хотелось, сейчас меня интересовало другое.

– Одним словом, Валерий Палыч, мотив у твоей Тани был. Думаю, она и воспользовалась неожиданным возвращением своего любовника, чтобы быстренько его устранить, так, чтобы муж и не вспомнил о его существовании.

– Олег Иваныч, этого не может быть.

Никитский покачал головой, усмехаясь, и затушил свою честерфильдину в уже не очень чистой пепельнице, надо выбросить её, мало того, что это уродливая подделка под бронзу, так ещё и подарок Светланы на 23-е февраля.

– Я понимаю, Валерий Палыч, она тебе нравится, из детства, наверное, воспоминания хорошие остались, но времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, латинская поговорка.

Это неуместное и весьма глупое умничание взбесило бы меня намного сильнее, если бы я способен сейчас заметить его сквозь своё волнение, вызванное странной несправедливостью, и спокойной уверенностью, с которой он говорил о Тане и том, что она сделала по его, вернее, по их мнению. Но это мнение способно превратиться в обвинение, суд и срок для Тани. Это не укладывалось в моей голове.

– Таня… не может быть виновна. Не может быть…

– Валерий Палыч, Москва, деньги, положение, даже слава, насколько я понимаю, и не таких способны сделать чудовищами.

– И не таких? – скривился я, мне хотелось крикнуть: «Что ты понимаешь в людях?! Что ты знаешь о «таких»?! О Тане?! Убить кого-то, чтобы не утратить своего «положения»…

Никитский продолжал самодовольно усмехаться.

– Не расстраивайся, Валерий Палыч, – он поднялся и похлопал меня по плечу. – Хорошие девочки тоже превращаются в монстров, и даже чаще, чем дурные. Поверь, я много видел таких теперь и с каждым днём их становится всё больше. Слушай, ты… не расстраивайся, выбрось её из головы.

И направился к двери.

– Погоди, Олег Иваныч, – воскликнул я, подходя ближе. – Послушай…

Он обернулся, вопросительно глядя на меня.

– Ты чего? – улыбнулся он, будто не понимая.

– Помоги, Олег, – сказал я едва слышно прямо ему в лицо.

– Что?! – у него вытянулось лицо, только почему-то мне показалось его изумление неискренним.

– Помоги мне, Олег Иваныч, – очень тихо проговорил я.

– Чем? Ты чё? Чем я могу тебе помочь? Не я же веду дело. И вообще… убийство, да ещё заказное, со всеми доказательствами…

Я так смотрел на него, что Никитский вздохнул, качнув головой и снова сел на диван.

– На фига ты вписываешься, Вьюгин? – вполголоса сказал Никитский, наклоняясь вперёд. – Она смотри, кто…

Он строго и жёстко смотрел на меня.

– Тебя Платон просил, что ли? Так ты… головой-то всё же думай, детская дружба, конечно, важно, но вы давно выросли. Ты не видишь, что это за люди? Что за семья? Они горазды людей использовать, они же только сами для себя люди, остальные для них – никто и ничто. Жёны-мужья-друзья… никакой разницы. Даже дети в расчёт не идут. На черта тебе вообще вмешиваться?

Я молчал, неужели стану объяснять ему. Но он не стал дожидаться моих объяснений, усмехнулся:

– Или ты переспать с ней хочешь? – и покачал головой, будто говорит с дурачком. – Ох… Не связывайся, Вьюгин, один вишь, переспал уже… думаешь, она отнесётся к тебе по-другому, потому что ты дружок её брата? Это ж… самка богомола. Она опасна и непредсказуема. Ты знаешь, что она лежала в психушке, и вызволил её братец, применив, как говориться, натуральный шантаж. Её освидетельствовать надо в любом случае, а там, глядишь, и оставят принудительно лечиться. Наконец. Ты же понимаешь, ничего не бывает ни с того, ни с сего. Много ты знаешь людей, кто в дурдоме был? Она провела там больше месяца и диагноз ей, между прочим, выставили. Или, по-твоему, это ничего не значит? – он снова выразительно посмотрел на меня.

И даже долго вглядывался. Что мне было ему ответить? Правды ответить я не мог, потому что я был убеждён, что правду он и сам знает, а говорить о себе и Тане вообще не имело смысла, потому что для него это всё было чем-то глупым, неправдоподобным и не имеющим отношения к реальности каждого дня. А то, что он говорил сейчас о Тане и маячащих для неё перспективах, вообще звучало чудовищно. Неужели всё это они способны притянуть снова и каким-то образом использовать?

Никитский долго смотрел на меня, потом хмыкнул.

– Ох, и дурак ты, Вьюгин… ох, дурак… ты что, не понимаешь, что это член тебя ведёт за собой, а не голова, – выдохнул он.

Глава 6. Защита

Был очень тёплый, пасмурный день, с утра, когда я проснулся, проглядывало солнце, но теперь небо затянули облака, но они, серые и плотные, тем не менее, были высоки и довольно светлы, так что дождя ничто не предвещало, хотя воздух и надулся влагой, будто губка. Кажется, мне было всё равно, будет ли дождь, но я почему-то всё время о нём думал, и стало казаться, что непременно будет, и пока я думал об этом, понял, до чего хочу, чтобы этот самый дождь пошёл в действительности. Будто это породное явление и возвращение Тани связаны. Она должна прилететь сегодня, и я ехал в аэропорт, но я не ехал встречать, потому что…

Но, по порядку. Платон позвонил мне дня за два до предполагаемого приезда Тани. Голос у него был какой-то сухой, и казалось, крошится как осенний лист, распадаясь на слова.

– Марк, серьёзный разговор…

И мы встретились, на этот раз снова у нас с Таней, где всё было готово к её возвращению, в первую очередь, я, конечно. Но всё оказалось не так просто. Когда Платон рассказал о том, что узнал сам, о том, что Таню всерьёз поджидают в Москве.

– У них доказательства, что Таня заказала и организовала убийство Боги Курилова.

– Что у них?! – изумился я.

– Улики, Марк. Я не знаю, как это понимать, но я точно это знаю. Они ждут её, чтобы задержать. И ей грозит… Господи, – он посмотрел на меня немного растерянно. – Скажи, ты знаешь, что-нибудь о… о том, что было с Таней до приезда в Москву?

Я не сразу понял, что он имеет в виду.

– Ну… да, Таня рассказывала кое-что, – сказал я, тот жуткий и неправдоподобный рассказ, я, честно признаться, постарался забыть, тем более что и Таня никогда больше не упоминала этого, мне даже пришло на ум, что ничего этого не было, не то что Таня выдумала, но скажем так… преувеличила.

Но Платон тогда заговорил.

– С Таней произошло большое несчастье в последнем классе школы… Она… История длинная и очень… страшная, – он снова нерешительно взглянул на меня. – Видишь ли… Таня забеременела. Не спрашивай от кого, не спрашивай обстоятельств, это не так и важно, это просто произошло. Но… случился выкидыш, и после него кое-кто подстроил так, что Таня попала в психиатрическую лечебницу, потому что было инсценирована попытка самоубийства.

– Что?! – я помню о психиатрической больнице из Таниного рассказа, но о самоубийстве она не упоминала.

– Да-да, Марк. Что происходило в самой психушке, сейчас тоже не принципиально, потому что… – Платон болезненно поморщился, отворачиваясь. – Там вообще много чего происходило. Я написал целую серию статей тогда, захочешь, дам почитать тебе. Имени Тани я, конечно, не упоминал, но… сути это не меняет.

– Таня говорила, – поспешил сказать я, потому что это я как раз помню. Говорила в нашу первую брачную ночь, я испытал тогда ошеломление во всех смыслах, в том, что касалось Тани и меня самого тоже. Но сейчас Платон, похоже, предлагал взглянуть на то, что Таня говорила тогда, что я думал уже совсем с иной точки зрения.

– Ну и… это неважно. Важно то, Марк, что теперешние обвинения Тани в убийстве получили подтверждения, свидетельство самих исполнителей. Я не собираюсь обсуждать их абсурдность, ясно и тебе и мне, что это инсценировано, или ещё как-то сделано, мы об этом говорили уже. Всё это направлено в тебя или в меня, тоже не так важно, потому что ясно, что Таня для кого-то сейчас, а средство. Теперь важно, что она может оказаться в психушке снова. Вначале для освидетельствования, а там уж… как пойдёт, сам понимаешь, – Платон посмотрел на меня. – Мы должны не дать им вообще подойти к Тане.

14
{"b":"777247","o":1}