И все же, было искренне жаль, что сестра прервала их развитие отношений, вместо этого воспользовавшись своим правом завернуть Питера в красивую упаковку и преподнести, как рождественский подарок, но в этом и был смысл – владеть. Тем более что они могли поиграть в совершенно другую игру, ведь малыш нравился бывшему дону.
Наконец, не выдержав давящей тишины и собственных эмоций, того ужаса, что пришел со словами блондинки, Питер всхлипнул, не в силах больше терпеть. Узкие плечи задрожали, а давление в животе все отчетливей напоминало о том, как он был одет. Испустив медленный, успокаивающий вздох, обдав покрытую укусами и засосами шею теплым дыханием, миллиардер обнял трясущееся тело обеими руками, слегка покачивая, но юношу это, казалось, расстроило еще больше.
- Тшшш, - ласково протянул Тони. Короткая юбка задралась, обнажив тугие резинки кружевных чулок, а чуть выше мягкие розовые яички. С ними хотелось поиграть пальцами, смять и подразнить, меж тем водя большим пальцем по чувствительной головке сквозь небольшое отверстие, но он сдержался, не время и не место.
Хотя можно было бы действовать как Стив – жестко и радикально. Взять все в свои руки прямо сейчас, растрахать пальцами нежную дырочку, каждый раз касаясь простаты, и заставить кричать, после чего на руках отнести в свои покои, приковать на несколько недель к постели наручниками и использовать молодое тело, когда заблагорассудится. Это бы на какое-то время подавило волю к сопротивлению, показало бы истинное предназначение Питера – быть красивым и милым, получать столько удовольствия, сколько ему мог и хотел дать Тони. О, это была самая заманчивая из фантазий – мальчик, пристегнутый к постели, засыпающий и просыпающийся с членом Тони внутри себя, а может, и вибрирующей секс-игрушкой. Он был совершенно не против того, чтобы поглаживая себя, смотреть со стороны, как мальчик корчится на простынях.
Возможно, в этот момент Питер почувствовал, как член мужчины напрягся, поскольку изо рта его вырвался жалобный звук, а по щекам сверкающие в свете огня, словно алмазные крупинки, потекли слезы. Это было прекраснейшее из видений, - заплаканное лицо юноши, его раскрасневшиеся глаза, упавшая на лицо искусно закрученная прядка. На секунду бывший дон был готов потерять самообладание, он понял, как чувствовал себя Стив. Сдержать себя, свои низменные желания, которые никто из их семьи не привык подавлять, было не так-то просто, но он готов был проявить такую нетипичную для него черту – терпение, но чем больше они так сидели, тем сложнее это было.
- Я хочу домой, - наконец, шумно всхлипнув, прохныкал Питер, приложив ладонь ко рту, пытаясь сдержать рвущиеся наружу прекраснейшие звуки рыданий, – сними это с меня, - его влажные ресницы трепетали. – Пожалуйста, Тони. По-жал-луйста, - он прерывисто икнул.
- Тшшш, mio uccellino, calmarsia. Тебе не нужно беспокоиться обо всем этом, - голос мужчины был полон нежности.
- Я-я, - Тони прикрыл глаза, приготовившись слушать обещания и заверения о том, что Питер никому ничего не расскажет и ни за что не пойдет в полицию. Не передать словами, насколько бывшему дону надоело это. Каждый из тех, кого приводили к нему, считал своим долгом сказать это. И в этом было что-то универсальное, стандартизированное. Любой из тех, кто когда-то ему угрожал, давил, наставлял на него пистолет, пытался шантажировать, в конце концов, приходил к этим простым словам. Тони, в который раз напомнив себе, что это особый случай, и если бы не его сестра, ему пришлось бы проходить через это куда как позже, уже был готов строгим наставительным тоном одернуть милую птичку, но с удивлением обнаружил, что это совершенно не то, что ему хотели сказать. – Я буду вести себя хорошо, - Питер снова икнул, втягивая в себя сопли. – Я буду слушаться, только, пожалуйста, не надо. Т-только не так.
- Не буду, - как можно более ровным голосом пообещал миллиардер, баюкая Питера в своих объятьях, словно ребенка. Это было определенно то, что ему нравилось. Мысли же и душа юноши в этот момент были похожи на разбитое на тысячи осколков зеркало, упавшее к ногам. Все вокруг было таким же хаотичным и сломанным, больше не поддающимся починке. Что ему делать, нет, вернее, что ему нужно было сделать? Антонио, который был для него спасителем, его светом после нескольких черных лет, начавшихся со смертью тети Мэй, оказался злодеем под маской. Его сердце болезненно сжалось от того, с какой нежностью мужчина по-прежнему смотрел, с каким трепетом укачивал в своих руках. Слезы жгли, хотелось разрыдаться в голос, закатить истерику до тех пор, пока все это бы не прекратилось. Питер всхлипнул - если бы не этот нелепый наряд, он мог бы позволить себе подумать, что слова той женщины были просто сном.
Вой ветра за окном усиливался.
- Почему я? – из всех вопросов, именно этот вдруг сорвался с губ юного Паркера, чего он и сам не ожидал. – Почему не кто-то другой? Почему все это достается мне? Я не хочу, - голос дрожал. Произносимые слова становились все тише и тише, пока их не поглотил стук капель дождя за окном. Боль в груди от предательства становилась невыносимой.
- Ты научишься любить это, mio uccellino, - спокойно произнес Тони, обняв за плечи сжимающегося в комок подростка и притянув того к груди. Сейчас он был скорее похож на страдающего ребенка в объятьях отца, чем на того, кто вскоре станет его любовником. – Тебе здесь понравится, обещаю. Я буду так добр к тебе.
- Н-но мне уже не нравится, - он ненавидел то, как мужчина вел себя с ним, будто бы ничего не произошло. Его опоили, после чего нацепили секс-игрушку и насильно втолкнули в комнату к этому человеку, и все же Тони успокаивал его, вел себя так ласково, будто бы Питер хотел этого. – Мне нравился прошлый ты, - прохрипел он, вытирая катящиеся слезы. – Зачем все это? Это же ужасно, - тело била крупная дрожь, а щеки противно щипало, он уже никак не мог остановиться, продолжая плакать в голос. – Мне нравилось, что у нас было, я хотел пригласить тебя на свидание. И-и св-водить в театр, - икота сжимала горло. – Мы бы смотрели «Звездные Войны» всю ночь напролет. Не хочу…
- Тшшш, - в который раз утешительно протянул мужчина.
Если бы Тони не был Антонио Карбонеллом, то, наверное, он был бы тронут. Даже в такой ситуации мальчик оставался таким милым и нежным, распинаясь перед похитителем о том, что они могли бы делать вместе. Вместо этого, он просто уткнулся в кудрявую макушку и продолжил баюкать Питера, ожидая, когда поток слез иссякнет. Шум дождя за окном стал слышен куда отчетливее, прибивая опавшие листья к пожухлой траве, проворные капли стучали по карнизу, отбивая незнакомый ритм. Старый вяз, едва заметный в ночных сумерках, раскачиваясь, лысыми, почерневшими от времени изогнутыми ветками скрежетал о каменную кладку дома, иногда кренясь так сильно, что казалось, вот-вот надломиться от натуги.
- Почему? – в который раз всхлипнула милая птичка, но уже куда тише. Бывший дон тяжело вздохнул, в тайне наслаждаясь естественным запахом юноши, прекрасно понимая, что этот разговор должен состояться, но почему бы ему не пройти на его собственных условиях? Приподняв голову за подбородок, тем самым заставив распрямиться, он посмотрел ему прямо в глаза, большим пальцем ласково вытирая раскрасневшиеся щеки, размазывая по ним прекрасные дорожки слез.
- Ты знаешь, кто я, Питер? – в глазах мальчика мелькнуло удивление. Он неуверенно мотнул головой, не понимая смысла вопроса.
- Ответь нормально, - интонация была точь-в-точь той же, с которой эту фразу произнесла Джина, необыкновенно покровительственной, заботливой.
- Брат главного оружейного магната страны, Вирджинии Старк? – ему пришлось постараться, чтобы не выплюнуть «похититель».
- А что ты о ней знаешь? – в этот момент в камине гулко треснуло полено. Это было по-мистически тревожно, заставив дернуться, но крепкая рука удержала. Питер искал в ледяных глазах Тони что-то, что сказало бы ему об опасности, что могло бы его предупредить, но видел в них только ласку. Возможно, именно это можно было назвать взглядом сытого хищника, что заприметил антилопу, но пока не готов ее сожрать.
