– С наркотой ты связан!

– А это еще доказать надо!..

– Пока что мы можем доказать твою связь с алкоголем, – поморщился Прокофьев.

От Борща несло вчерашним перегаром, даже аромат мятных конфеток не мог его перебить.

– Пить не запрещено.

– Смотря с кем ты выпивал… Ты далеко не уходи, Борщ. Сначала автограф. – Прокофьев приложил палец к ладони.

Вряд ли Борщ не имел приводов, скорее всего, отпечатки его пальцев есть в картотеке, но в таких случаях лучше перебдеть.

– Я же сказал, я тебе не Борщ! – вскинулся мужчина.

Он собирался назвать Прокофьева мусором или еще кем-то в этом роде, но передумал, столкнувшись с его предостерегающим взглядом.

– Чего тебе надо, начальник? Пальцы мои?.. Так я и не скрываю, что был вчера… Ну да, бухал вчера с Олегом!

– А забор зачем рушишь? – Прокофьев кивком указал на сломанную штакетину.

– Так Олег мне друг, а его в холодильнике увезли.

– Несчастный случай, отравление угарным газом?

– Так сержант мне сказал, – глянув на патрульного, кивнул Борщ.

– А ты обрадовался? – усмехнулся Прокофьев.

Иногда убийцы возвращаются на место преступления, особенно в тех случаях, когда смерть маскируется под несчастный случай. Борщ хотел убедиться, что план сработал, и патрульно-постовой сержант его успокоил. На радостях он изобразил приступ гнева, сломал забор. Но тут же получил моральный удар под дых, увидев Динского и Прокофьева. Если убойный отдел в работе, значит, несчастный случай отпадает. Теперь вот выкручивайся.

А в своей неуязвимости Борщ, видимо, сомневался. Возможно, кто-то знал о его визите к Хиксу. Кто-то, кто мог свидетельствовать против него. К тому же на месте преступления, возможно, остались отпечатки его пальцев или даже слюна на стакане. Может, он потому и не стал уничтожать следы своего пребывания, что имелись свидетели, и он это знал… А может, и уничтожил. Но все равно вернулся.

– Я обрадовался?! – скривился Борщ. – Да Олег мне роднее брата!..

– Убили твоего роднее брата.

– Все-таки убили?

– Почему все-таки? – отреагировал Прокофьев.

– А не мог Олег так просто склеиться!..

– Склеили?

– Да проблемы у него были…

– С кем проблемы? Какие?

– Эй, начальник, ты коней не гони! – встрепенулся Борщ.

– Секретная информация? – усмехнулся Динской.

– А хотя бы и так!

– Тогда ты попал по адресу, Борщ! Только у нас есть специальные помещения для хранения секретной информации. Вместе с ее носителем. Решетки, железные двери, охрана.

– Специальная охрана, – поддержал шутку Прокофьев.

– А что я такого сделал?

– Всего лишь форточку открыл. В подводной лодке. А если точней, заслонку задвинул.

– Какую заслонку?

– В газовой печке. – Прокофьев выразительно смотрел на рукав полупальто мужчины.

Борщ это заметил, занервничал, невольно и легонько хлопнул по рукаву ладонью, закрыв пятно.

– Я не задвигал, а выдвигал.

– Зачем?

– Олег спать лег, а я смотрю, заслонка закрыта.

– И печка выключена? – с насмешкой спросил Динской.

– Ну да, – глянув на него, напряженно сказал Борщ.

– А печку кто включил?

– Я и включил. Время-то сейчас какое, днем еще ничего, а ночью холодно.

– Заботливый какой!

– А чего там? Открыл газ, поднес спичку, и все.

– Заглушку выдвинуть забыл.

– Наоборот.

– Наоборот уже потом было, – сказал Прокофьев. – Сначала ты задвинул заглушку, а потом уже открыл. После того, как Полотнов угорел.

– Все было так, как я сказал. А как ты сказал, начальник, так не было. Печку зажег, Олег попросил, было дело, и заслонку открыл. А дальше не я действовал.

– А кто?.. Что у тебя за секретная информация?

– Ну были у Олега проблемы, – замялся Борщ.

– Со Свищом? – спросил Динской.

– Ну-у… – Борщ отвел в сторону глаза.

– А Свищ для тебя чужой дядя? Ты его проблему решить не мог?

– Да не при делах я, начальник! – Борщ приложил к груди обе ладони.

– Не при делах, – усмехнулся Прокофьев. – Но в гости к нам добро пожаловать!

Что бы ни говорил Борщ, а с потерпевшим он выпивал. И спать он его укладывал. Значит, и отравление угарным газом мог организовать. В отдел его надо забирать, до выяснения обстоятельств. А заодно и об Освальде поговорить.

Усаживая подозреваемого в машину, Прокофьев заметил, как тронулся с места стоявший вдалеке черный внедорожный «Фольксваген» с затемненными окнами. Похоже, за Борщом наблюдали, если так, то его задержание воспринято как сигнал тревоги.

Тоскливо в больнице, атмосфера гнетущая, давит на душу, аж кровь в жилах останавливается. Вроде бы и ремонт в здании сделали, стены покрасили, пол обновили, а все равно бежать отсюда хочется. И, как оказалось, Саша был не одинок в своих ощущениях. Гражданка Неверодская также спешила покинуть больницу. Не понравилось ей здесь, сердечный ритм вдруг вернулся в норму, самочувствие резко улучшилось, и старушку отпустили домой.

Саша столкнулся с женщиной на входе в кардиологию, прошел мимо, у дежурной медсестры узнал, что свидетельница только что ушла, развернулся – и назад. Но догонять Неверодскую ему не пришлось: Анастасию Никифоровну перехватила во дворе больницы Лида. Она уже разговаривала с ней, когда подоспел Саша.

– Зрение у меня плохое, милочка, – сетовала старушка. – Не разглядела я иродов этих.

– Ну а какого они роста, какой комплекции? – допытывалась Лида.

– Один рослый, – сказала женщина, подняв руку и до упора согнув пальцы. – А другой на корточках сидел, землю ровнял. Потом поднялся… Ну этот поменьше, но пошире… Кажется, пошире… Это ж надо, человека заживо похоронить!..

– Почему заживо? – нахмурилась Лида.

– А потому что не по-человечески!.. Все, пойду я, милая. – Женщина приложила руку к груди. – А то как вспомню, сердце в груди останавливается.

– Мы вас подвезем, – кивком указав на свой красный «жук», предложила Лида.

– Дай тебе бог здоровья, доченька!

Луков помог старушке сесть в машину, закрыл за ней дверь, и в это время в его кармане зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя начальника отдела.

– Да, товарищ подполковник!

Начальник у них строгий, но, как говорят в таких случаях, справедливый, так просто не накажет и тем более не накричит. Уставщиной Прокофьев не страдал, но и до фамильярных отношений с подчиненными не опускался. Не то чтобы попытки пресекал, просто никто не пробовал обращаться к нему на «ты». Тот же Бордов всего на четыре года младше Прокофьева, служил с ним относительно долго, одно время даже в одинаковом звании были, а все равно только на «вы».

– Где вы с Лидой? – коротко спросил Прокофьев.

– Так гражданку Никифоровну лечим. Сердечный приступ сняли, зрение пытаемся восстановить.

– Оружие при тебе?

– Да.

– Давайте к захоронению, возможно, убийцы приедут за трупом… Останавливать их не надо, – немного подумав, сказал Прокофьев. – Просто посмотреть, кто подъехал, запомнить, по возможности, сфотографировать.

– Понял!

Саша открыл дверь, сел в машину слева от Лиды и движением руки указал на ворота.

– Когда на месте будете? – спросил Прокофьев.

– Минут через двадцать.

Саша на мгновение задумался. Бабушку придется высадить на повороте к ее деревне, от перекрестка до Крыжовки недалеко, не больше километра – дотопает.

– Успеете. Преступники могут следовать к месту захоронения на черном автомобиле «Фольксваген Туарег», номер пока сказать не могу.

– А задерживать не надо?

– Ну если преступник будет один… Или двое…

– Если будет один, сфотографируем с предупредительной фотовспышкой. – Саша провел пальцами по рукояти своего пистолета. – Если двое, предупреждать не будем.

– Не рискуйте. Действуйте по обстоятельствам. Мы уже в пути! – подбодрил Прокофьев, и в трубке послышались короткие гудки.

– Что там?

– Прокофьев спрашивает, сколько кадров в пленке. – Луков извлек из кобуры пистолет, выщелкнул обойму, проверил, а затем вернул ее на место.