– У вас билет на вчерашний спектакль, – сообщила она невозмутимо, – пойдёмте, я посажу вас на свободное место.

– Но ещё муж должен прийти, у него второй билет!

– Я думаю, муж у вас здравомыслящий человек, догадается взглянуть на дату.

Конечно, она оказалась права.

Я ходила на все семинары, на все вечера, все диспуты в ЦДЛ.

А как-то забыла в общежитии членский билет. Спохватилась у входа, прошу вахтёршу:

– Пропустите меня, пожалуйста, я опаздываю! Я вам завтра членский билет покажу!

– Чей билет – папин, мамин?

Один диспут помню хорошо. Вёл его Данин, умница, обаятельнейший человек. Длинный стол, за одним его торцом – молодые учёные, за другим – мы, молодые поэты.

Всё шло довольно гладко, я молчала и слушала, хотя учёные были уж очень самоуверенны. И тут Данин задал им явно провокационный вопрос, но и они, и я проглотили этот крючок.

– Технический прогресс – это нормально. Но как быть с законами нравственности, морали?

И худенький очкарик заявляет:

– Я думаю, со временем мы выработаем какие-то постулаты и дадим их человечеству!

Этого я не могла перенести.

– Технический прогресс – очень увлекательная штука. Вот я, гуманитарий до мозга костей, поддалась, пошла в технический вуз. На самую передовую технического прогресса, в Радиотехнический! Весь наш класс пошёл в технические вузы, так это было заразительно. Сколько людей пошли не по своей дороге! А потом – или всю жизнь расплачивались, или выпрямляли этот зигзаг, если хватало силёнок! Но постулаты – это уже слишком, простите. Человечество их выстрадало, а вы хотите вывести, как ваши формулы!

Когда все расходились, Данин улыбался мне по-доброму.

У меня была своя комната, и появились гости! Это сейчас – гости договариваются о своём визите по телефону, или ты, опять же, по телефону, приглашаешь их. Телефона у меня не было так же, как в Ростове. И точно так же гости являлись без приглашения и предупреждения.

Первой, по-моему, была моя знакомая из Киева, мы жили вместе в гостинице в какой-то из командировок. Она тогда приехала на пластическую операцию, переделывать нос.

– Понимаете, меня принимают за еврейку, каждому ведь не объяснишь!

– Вы мне это говорите? Я же сама еврейка, между прочим, и никогда не скрывала и не скрываю этого!

– Это ваше дело, а мне плохо!

Она писала мне ещё долгие годы, моей жизнью не интересовалась, жаловалась на свою. И сейчас повторяла:

– Мне уже тридцать шесть, жизнь кончена. Как ты могла в своём возрасте бросить нормальную работу, тебе же не двадцать лет!

– Ничего, я ещё много чего успею, мы долгожители! – смеюсь я, но мне невесело. Друзья тоже удивляются, как я осмелилась изменить свою жизнь. Но они поддерживают меня!

– Старость – это не жизнь! – убеждённо говорит моя гостья.

– Смотря, какая старость, – почему-то защищаюсь я.

Хотя, если разобраться, разве это старость! Через три года у меня выйдет сборник стихов, я назову его «Лето», пора зрелости. А ещё год спустя выйду замуж! Но я ещё не знаю, что мне приготовила Судьба…

Она недовольно осматривает мою уютную комнату – комендант мне сказала как-то, что приводила экскурсию, когда я была на занятиях – во что можно превратить казённое помещение!

– Зачем тебе одной такая комната, это же общежитие! А люди приезжают, им остановиться негде.

Она у меня ночует, утром я кормлю её завтраком, и мы вместе выходим к троллейбусу. Больше я не получу от неё ни одного письма.

А потом закрутила меня Москва водоворотом дел, новых впечатлений и встреч. Наташа присылает рассказы для перевода, какие-то журналы берут мои стихи, неважно, что почти все они вернутся обратно, Саша пишет новые песни…

С Сашей мы теперь можем встречаться, как только у него появляется хотя бы пара свободных часов.

Он женился осенью на девочке – она только окончила институт. И теперь я приезжаю не в старую его квартиру, к Теме Исааковне, а через дорогу, где он живёт с женой Ларисой и тёщей.

Хозяйки радушны, но какой-то холодок светскости, превосходства исконных москвичек предо мной, провинциалкой. Я не показываю вида, что меня это задевает. Пью дежурный чай с дежурным печеньем. Рассказываю, для смеха, про Кисловодск:

– Парень, как говорят, кавказской национальности сидел в вестибюле в столовой и продавал билетики на экскурсии. У меня были длинные светлые волосы, а у моей соседки по комнате такие же длинные, только чёрные, как смоль.

И они, её и мои, мелькали перед ним три раза в день. И представляете, он говорит: «Девочки, вы себе выбрали не тех кавалеров!»

Я говорю – почему же, мы выбираем тех, кто делом занимается – хлеб растит, дома строит, а не билетики продаёт.

А он – «Я на этих билетиках зарабатываю в десять раз больше ваших строителей и хлеборобов!»

– А ведь он был прав, – смеётся Ларисина мама, – не тех вы, Светлана, выбирали, не тех!

А вот мы сидим с ней на диване, Саша должен вот-вот прийти.

– Знаете, Светочка, мужчину, мужа, надо уметь выбирать. Вот у меня подруга – красавица писаная! Умница, молодая, моложе вас. А замуж вышла за низенького, лысоватого. Ну, рядом поставить нельзя! Все удивлялись, ужасались, жалели её. Я, как лучшая подруга, всё же спросила, что она в нём нашла. А она говорит: «Знаешь, он меня обожает, просто молится на меня. Чего бы я ни захотела – появляется немедленно. Видела бы ты, как он смотрит на меня! Это дорогого стоит. Все ваши красавцы вместе взятые – не тянут, понимаешь?» Светочка, не ищите красавца, пусть будет страшненький, маленький, лишь бы любил по сумасшедшему.

Почему меня по сумасшедшему может любить только маленький и страшненький! Смешно… – думаю я, но молчу.

Мне не хватало Темы Исааковны, её тепла и участия. Сколько она делала для меня за время нашего знакомства! Гостиницу, когда я как-то приехала в командировку, и не могла в неё попасть. Частную квартиру, когда меня очень вежливо просили покинуть гостиницу. И как она всегда старалась подкормить меня! И я радуюсь, хотя опять же не показываю вида, когда Саша говорит:

– Света, здесь тебе всегда рады, но работать нам лучше у мамы.

У мамы было действительно лучше! Новые песни появлялись одна за другой. Он написал «Подкову», её приняли на пластинке, и записали с Майей Кристалинской.

Стихи эти я написала только прошлым летом. Мы шли как-то с Бориной даче к автобусу с его другом по просёлочной дороге. Я сняла босоножки и шла по мягкой тёплой пыли. И вдруг – подкова! Старая, чёрная, тяжёлая.

– Смотри, я нашла подкову! Это же на счастье!

– Как маленькая, поднимаешь ржавые железки.

– Это для тебя ржавая железка, а я нашла стихотворение.