— Вы куда-то влезли, а Пейри просто пытался вас спасти, — воспоминания об отце тоже помогли, голос матери зазвучал не так растерянно. Она уже обвиняла, а не защищалась.

Ойли облегченно выдохнул. Мать, конечно, отличалась от других женщин, но пока рядом был отец, его это не так волновало. А сейчас он вдруг внезапно осознал, что отца нет, а мать отца… Госпожа Кайврайдос, возможно, виновата в его смерти. И теперь его жизнь полностью зависит от матери. Его собственной матери.

Не то чтобы он раньше об этом не подозревал, но как-то до этого все было проще… не так… не так страшно.

***

Когда госпожа Кайврайдос уехала, Ойли решил, что на сегодня все плохое закончилось, но, к сожалению, это оказалось не так.

Мать, так и не выпустив его из комнаты, тоже куда-то ушла. Так что юноша остался сидеть взаперти, голодный и… Часа через три он уже был готов на все, только бы выйти и сделать пару шагов до туалета. Еще через сорок минут он не выдержал и, тихо подбадривая себя тем, что он только туда и тут же обратно, аккуратно вскрыл дверь и выскользнул в коридор.

Дома было пусто. Странно пусто. Понятное дело, что обратно в комнату Ойли не вернулся, снова найдя себе оправдание — надо посмотреть, что делается во дворе. Три метра пустоты, темноты и тишины…

Вновь стало настолько не по себе, что даже страшно. Женщина, от которой зависит его жизнь, куда-то ушла, оставив его одного.

И, главное, непонятно что теперь делать. То есть нет, все понятно — идти домой, сесть в комнате и сидеть. Ждать.

Если бы дома был отец, все было бы проще и привычней. Мать всегда исчезала на несколько дней после приезда госпожи Кайврайдос. Значит и сейчас…

Ойли влетел в дом и принялся рыться на полках, в холодильнике, даже в кладовую заглянул. После чего сел на стул и горестно уставился на свой небогатый улов. Завтра ему еще было что есть, а вот послезавтра… Нет, если разделить еще более экономно, то…

В животе отчаянно заурчало, намекая, что ни обеда, ни ужина сегодня не было. Нужно попытаться уснуть, когда спишь — есть не так хочется…

Ойли с тоской вспомнил вкусные ужины в Джордане. А уж обеды там были вообще загляденье — и суп, и второе, и салат… и… пирог к чаю.

Да уж, сегодня ему явно не госпожа будет сниться, а стол, заставленный полными тарелками…

Вздохнув, юноша вернулся в свою комнату, разделся, аккуратно развесив одежду, и лег. Но сон не приходил… Было страшно, непривычно одиноко, хотелось есть… Пугало отсутствие матери и то, что она ушла, ничего ему не сказав. Даже не отперла!.. Может, с ней что-то случилось? И что тогда будет с ним, с Ойли? Его заберет к себе госпожа Кайврайдос и отдаст в мужья своей знакомой?

Может, это будет правильно? По крайней мере о нем будет кому заботиться и не придется голодать…

Юноша очередной раз перевернулся с боку на бок, потом улегся на живот, уткнулся лицом в подушку, натянув одеяло на голову, и наконец-то уснул. Как и ожидалось, снилась ему еда… много еды. Так что неудивительно, что с утра он проснулся жутко… просто жутко голодный!

Не то чтобы судьба была к Рейсту несправедлива, скорее наоборот — он прожил вполне счастливые тридцать лет. Его, еще мальчишкой, приобрели для довольно старой госпожи, живущей в небольшом домике на окраине Венгсити. В обязанности Рейста входило все — закупки, приготовление еды, уход за садом, финансовые вопросы, еженедельные отчеты родственникам госпожи… Потом к этому прибавилось еще и чтение вслух, потому что госпожа стала плохо видеть.

Кроме книг, госпожа очень любила настольные игры: шахматы, шашки, нарды, карты… Раз в неделю она выезжала в центр Венгсити, в казино, чтобы проиграть там строго определенную сумму и не галларом больше. Правда, если честно, проигрывать госпожа начинала только тогда, когда окончательно уставала выигрывать.

Как ее постоянный сопровождающий, основы игры в рулетку Рейст освоил очень рано, карточные игры — тоже. С автоматами у него долго не складывалось, но и тут была своя, сложная система, которую он, в конце концов, выучил. Соотношения рисков, зависимость размера ставок от выигрыша, разные настройки… Сначала определение наиболее подходящей стратегии, а потом — вперед, возвращаем проигранное и начинаем выигрывать.

«Нет ничего сложного для человека с интеллектом» — эту фразу Рейст слышал от своей госпожи довольно часто. Это была очень правильная мысль, цитата из какого-то древнего континентального фильма.

Когда его госпожа умерла, а он сам оказался в приюте, парень не запаниковал, как многие. Не впал в депрессию. Нет, он выяснил новые правила, досконально, дотошно, до мелочей. Подсчитал соотношение рисков, прикинул возможный выигрыш и… пошел устраиваться на новую работу.

Да, очень хотелось сидеть на кровати и жалеть себя. Более десяти лет в его жизни не было никаких перемен, все было стабильно, надежно… спокойно. Но все закончилось.

Его не усыпили — это здорово, спасибо новым законам! Его выкинули в приют — это плохо, но с другой стороны, зачем он молодым родственницам его госпожи? Теперь у него есть выбор — это непривычно, но если абстрагироваться… представить, что это не настоящая жизнь, а игра. В игре всегда есть выбор, и он привык его делать. Так что просто надо посмотреть на случившееся под правильным углом. «Нет ничего сложного для человека с интеллектом».

***

Ойли было страшно… Нет, даже не так. Он просто был в ужасе.

Прижавшись к холодной каменной стене, он мог только молча переводить взгляд с одного мужчины на другого. Вначале, пока еще были силы бороться, мальчишка даже попробовал позвать на помощь, но голос внезапно пропал и вышел какой-то жалкий то ли хрип, то ли писк. Никогда раньше его не пытались взять силой. Никогда! Наказывали — да, обучали — да, проверяли усвоенное — да… Госпожи… Женщины!

Если бы Ойли вырос в гареме, возможно, у него уже был бы опыт. Но он был «домашним».

В Джордане с этим было строго — только тайком и по большой любви. Любви не случилось, так что…

— Красавчик, расслабься! Тебе понравится! — один из мужчин, все же слегка озадаченный таким активным сопротивлением, попробовал успокоить мальчишку.

Ойли трясло, зубы выстукивали барабанную дробь, игнорируя желание хозяина. А главное — голос… Даже жалкое: «Не надо!» пролепетать не получалось.

— С чего вдруг такой миленький нежный цветочек бродит среди ночи по улицам столицы? Разве твой папочка не рассказывал тебе про злых госпожей, похищающих таких красивых зайчиков? — второй из мужчин наклонился к Ойли совсем близко и дыхнул в лицо чем-то сладким, до тошноты. Живот свело от спазма, а влажные пальцы, и так крепко сжатые в кулаки, напряглись еще больше. Такое впечатление, что разжать их обратно уже никогда не получится.

— Тебе повезло, малыш, что наткнулся всего лишь на нас… Мы немного развлечемся и отпустим тебя на все четыре стороны.

Тут в животе у Ойли заурчало, и первый мужчина решил тоже пошутить:

— А еще мы тебя покормим! Тебе понравится, — повторил он уже не раз сказанную фразу.

— Прочь, мерзкие вонючие зверушки! — прозвучал откуда-то слева довольно молодой, сердитый и, вроде бы женский, голос. — Совсем обнаглели! Прочь, пока я не вызвала сюда гвардеек, чтобы выяснить, чья вы собственность. Ваши госпожи вас не похвалят, когда им придется платить штраф, выкупая вас из участка. Зверьки обнаглевшие!

Упоминание о госпожах резко протрезвило двух несостоявшихся насильников, и они быстро растворились в темноте. А Ойли остался, словно пророс пятками в землю, практически парализованный от страха. Способность говорить к нему так и не вернулась, зубы стучать не перестали, кулаки не разжимались. Так что он стоял, застывший, прижавшийся к стенке, и лишь испуганно моргал, глядя на слишком ярко одетую и очень вызывающе накрашенную госпожу.

— Тебе что, особое приглашение надо? — спокойно поинтересовалась она своим низким, приятным голосом. — Ноги в руки и мотай к своей хозяйке!