Уже за воротами школы она увидела, как исчезает в аппарационной воронке Снейп, но… Нет, не успела.

А могла бы быть сенсация… Но как раз ей и не следовало об этом знать.

*

Потому что пухом медленно восстанавливающемуся после Империо Барти Краучу-старшему была кровать в поместье Реддлов, трансфигурированная его собственным домовиком, Винки, которую призвал его сын. Активно двигаться он еще довольно долго не мог, как и Том Реддл, что было на руку всем, особенно Барти-младшему, ну и, конечно, Северусу Снейпу.

Да, именно сюда он аппарировал сразу после того как освободился — оставлять надолго таких личностей, пусть и не в дееспособном состоянии, было чревато. Нужен был глаз да глаз! А еще немало зелий… Эх, кажется, это лето будет еще хуже, чем учебный год. Лабораторию, что ли, здесь оборудовать?

========== Часть 32. А работа все не кончалась ==========

Как живут пауки в банке? Если создать им правильные условия: удалить яд, заблокировать хелицеры — довольно мирно. Лапами насмерть не замашешь. А уж лежа и обессиленным — тем более.

Томаса Риддла и Бартемиуса Крауча-старшего разместили в одной комнате — для удобства, но не их, естественно — для наблюдения и ухода. Осуществлял его Барти-младший при помощи домовушки, Снейп периодически присоединялся, минут на десять — школьные дела, несмотря на конец учебного года, все не заканчивались — проверка экзаменационных работ, отчеты, баллы и так далее. И тратить время на беготню из одной комнаты в другую ему было точно недосуг.

Так что деваться друг от друга Риддлу и Краучу-старшему было некуда, а колдовать нечем: доступ к палочкам и любому другому оружию, в том числе колюще-режущим предметам модели «вилка» был строго ограничен Барти-младшим, которого уже можно было называть «мистер адекватность», уж по количеству плескавшегося в нем одноименного зелья так точно.

Винки же слушала и боготворила только «молодого хозяина» — вот когда Крауч-старший понял, как был неправ, изгоняя домовика навсегда — надо было потом вернуть обратно, глядишь, хоть какое-то влияние осталось бы.

О беспалочковом колдовстве они, конечно, прекрасно помнили, вот только были далеко не в форме — сил не хватало. Ложку и ту держать удавалось не всегда. И Мордредов Снейп, кажется, не торопился им эту форму улучшать.

Лежать и чувствовать себя бессильным было ужасно что для одного, что для другого. И видеть перед собой врага, ежедневно и ежечасно, тоже не способствовало душевному здоровью, как и выздоровлению. Ад оказался не личным — они делили его на двоих. А потому пришлось как-то общаться. Хотя началось все случайно.

— Власть — вот единственная достойная цель, — сквозь зубы заявил Том в ответ на довольно пространную сентенцию соседа по поводу смысла жизни.

Барти Крауч, не заметивший, как начал излагать свои мысли вслух, был поражен. Этот мерзавец не сдавался, даже будучи в таком состоянии. Кусок непонятно чего, гомункул, обессиленный и почти обездвиженный — он все еще хотел победить! И в этом он его понимал.

От неожиданности у Барти перехватило дух. Власть… Она была и его целью тоже. И это все странным образом заставило его почувствовать — нет, уважением бы он это не назвал — как можно? Но это было. Хотя он и сам не знал, что заставило его ответить…

— Ну достигли вы власти, дальше что? Чем она будет тогда? Все силы на удержание?

Том от неожиданности едва не онемел, но…

— Это инструмент, — сверкнули алым глаза гомункула. — Рабочий инструмент.

Крауч едва не поперхнулся, поймав себя на том, что вполне с таким определением согласен. Но.

— И как же вы будете им работать, — ехидно спросил он. — Бросите Аврорат на истребление магглорожденных?

— Кто вам сказал такую чушь? — Том аж поперхнулся от возмущения. — Отдельное обучение и интеграция. Глупо терять любых волшебников — нас и так слишком мало.

— Но я думал… — растерялся Крауч, но быстро разъярился. — Так какого ты все это творил?

— Что «это»?

— Эти ваши рейды хотя бы!

— Какие рейды?

— Что? Еще скажи, что невиновен и никогда не использовал силовые методы…

— Ну почему, — Том усмехнулся. — Еще как использовал. Точечно. Могу перечислить, кстати.

— Чтобы я живым отсюда не вышел?

— А мы вообще выйдем? — скепсис Тома зашкаливал.

— Ну… сразу не убили…

— Насладиться мукой врагов даже я не мог себе отказать, — снова сверкнули алым глаза гомункула. — В этом я Снейпа понима-а-аю, — протянул он так, что Крауч поежился.

— У него есть мотив?

— Еще какой.

— И вы…

— А у нас есть варианты? Кол-ле-га, — последнее слово прозвучало столь ехидно-издевательски, что Крауч моментально припомнил их нынешнего «благодетеля» — Снейпа.

«Видимо, этому от своего лорда научился», — подумал он.

Крауч попробовал еще что-то спросить, но Риддл словно уснул — не отреагировал, даже когда в комнату вошел Барти-младший. Последний особо не церемонился: бросил заклинание очищения, специальным медицинским заклинанием ввел зелья в гомункула, то ли спящего, то ли каким другим образом отключившегося, и обернулся к отцу и сухо спросил:

— Будете пить сами?

— У меня есть варианты?

Барти пожал плечами и коротко кивнул в сторону своего бывшего лорда. Губы отца сжались в ниточку. Крауч-старший не мог поверить, что сын действительно беспокоился о нем — тогда, на кладбище, он казался искренне взволнован, а теперь… Или память так шутит над ним? Нет, у железного Крауча и память была всегда железной — дисциплинированной, несмотря ни на что, и это было одним из поводов для гордости.

Выражение, с которым сын смотрел на него сейчас, его голос — все это разительно отличалось от того, и отчего-то это доставляло неудобство, как фальшивая нота, как книга не на своем месте, как документ, в котором где-то есть подделка, но где — он никак не может найти. А главное, не может понять смысл.

— Я сам, — он протянул руку и получил два фиала.

Пальцы обоих от нечаянного соприкосновения дрогнули, но Бартемиус-старший опрокинул в себя одно зелье, затем другое, а младший, ни слова не говоря, вышел, даже пузырьки не забрал.

«А ведь единственное, что мне доступно — повлиять каким-то образом на сына», — подумал Крауч и поморщился. Повлиять. Кажется, прошло то время, когда маленький сын ему буквально в рот смотрел. Почему он ушел к Риддлу? Как?

За неимением другого выхода ему оставалось только перебирать воспоминания.

Том Риддл отключился совершенно сознательно и не без пользы. Нагини, «покинувшая» его, а теперь — его глаза и уши в Хогвартсе, общалась с василиском и узнавала немало интересного… Да, разума у змеи для настоящего шпионажа было недостаточно, но поработать «удлинителем ушей» — кажется, так два рыжих балбеса-гриффиндорца, надо же, пробившихся в ученики к Снейпу, называли свое изобретение — вполне себе могла. Собственно, именно потому Том и был так спокоен — он владел информацией. Хотя многому и не мог поверить, из-за чего периодически чувствовал себя весьма странно, пока сам себе не признался, что ему, пожалуй, никогда не было так захватывающе… интересно. Даже теперь, когда на кону стояло его существование в теле. А то и вообще существование.

Собственно, одно то, что Снейп действительно собирался эту проблему решить, то есть реально возродить своего Лорда, вводило в немалый ступор, но не отказываться же. Кто не рискует, тот не выигрывает, в конце концов. Хотя ожидать гадости, и не одной, стоило — не тот Снейп человек, чтобы не отомстить. И кажется, он наконец научился это делать изящно — вот как сейчас.

*

Нагайна просачивалась везде. Она была больше, чем крестраж, и выполняла все, о чем Тому стоило достаточно сосредоточенно подумать. Змея быстро облюбовала покои декана Слизерина, передавала изображение и звук, а Том радовался, что в свое время усовершенствовал ее органы чувств — тогда просто хотел идеального фамильяра, но надо же, где пригодилось!

И вот Снейп, глядя прямо на него, а значит, в глаза его змее, произносит заклинание Конфиденциальности — теперь никто из тех, кто покинет помещение, не сможет ничего передать другим… Том усмехнулся: Нагайне совершенно не обязательно куда-то ползти — все действует иначе. Но Мордредов Снейп, видимо, гением был не зря, и не только в зельеварении — Том успел услышать несколько незнакомых слогов, и связь прервалась.