Рон продолжал что-то бубнить про сейфы, но как раз тут их нагнала группка слизеринцев, в которой, конечно, был общий враг — Малфой. Который словно прослушку с собой таскал, тут же встрял, прокомментировав крайнюю материальную необеспеченность Уизли как имеющегося в наличии, так и всех, вместе взятых.

Но Гарри уже переключился — спасибо Букле, притащившей свежий номер “Пророка” ему прямо в руки. Малфой тоже отвлекся, чтоб сообразить, как это, самая свежая пресса — и не ему первому.

— Рон, ты так хочешь поучаствовать несмотря на вот это все? — Гарри помахал “Ежедневным пророком” с крупным колдофото одного несчастного победителя, махавшего единственной уцелевшей конечностью из инвалидного кресла. — Заработать и помереть? Или помереть, чтоб заработать? Тебе-то от этого уж точно ничего хорошего не будет.

— Гарри, так некрасиво говорить!

— Зато проще и доходчивей!

— Мальчиш-ш-шки, — одернула его Гермиона, но без особого огонька. — Хорош-ш-шо, хоть один начинает что-то соображ-ж-жать!

Абсолютно слизеринские интонации грязнокровки уловил чуткий слух Малфоя, и Драко, беря пример со своего декана, поднял бровь.

— Гриффиндор шипит по-нашему? — неожиданно дружелюбно спросил он, освобождая своего филина от посылки от матери, письма от отца и, конечно, газеты.

И получил в ответ такой замечательно змеиный пассаж насчет слабоумия и отваги, что восхитился. Естественно, про себя. Но то, что Грейнджер соображает не только в том, что прочитала в книжках, отметил. И отцу прямо тут же написал.

Ответ не замедлил быть, словно Люциус Малфой находился неподалеку. Например, в Хогсмиде.

«Никуда не ввязывайся и ни с кем не связывайся, папа сам все сделает», — прочитал Драко и застыл столбом. Только светлые реснички заморгали, но это было пока единственным движением, на которое он был способен.

«Это что он сделает?» — билась в голове единственная мысль, но ответа на душещипательный вопрос так и не находилось.

Из ступора Драко вывела Панси, затащив в Большой зал…

***

— Учти, Барти, это последняя основа для Оборотного, больше у меня нет, — Малфой-старший передал небольшую склянку “Аластору Грюму”.

— Кто бы видел эту картинку, — хохотнул Барти.

Малфой скривился. Несмотря на его знание о том, что под внешностью гнусного аврора находится его коллега, физиономия рядом радости, мягко говоря, не вызывала.

— А щиты у школы — швах! — дополнил Барти. — Почти не работают. Воспринимают меня как Грюма, — он сплюнул. — Мы сделаем их всех! А основу закажи, она будет нужна через неделю. Ты меня понял, Малфой? Один твой промах — и я рассказываю сказку, как ты вытаскивал меня из Азкабана. И о теперешнем добровольном содействии тоже. Все, я ушел.

Грюм вышел из небольшого тупичка возле трактира мадам Розмерты, немного потоптался, но действие Оборотного должно было скоро закончиться, а рисковать он не хотел.

Люциус Малфой с бесстрастно-надменной, но все еще бледной от испуга физиономией зашел в «Три метлы» и расположился в углу. Ему надо было просто перевести дух… Но тут откуда ни возьмись на него свалился фамильный почтальон, здоровенный филин, и Малфой подрагивающими пальцами открыл письмо от сына…

Мерлин… его сын сейчас в Хогвартсе, там же, где этот чокнутый Крауч!

Ну разве мог он написать в ответ что-то другое?..

========== Часть 2. Здравствуйте, гости дорогие ==========

Барти Крауч скрипел зубами так, что, если бы не чары, его слышало бы, наверное, полшколы.

Как же он ненавидел их всех! Всех, кто остался на воле, пока он гнил в Азкабане. Всех, кто предал Лорда своей нынешней спокойной и сытой жизнью! Нет, он свое возьмет… Они ответят за все!

Он хромал на свой первый урок Гриффиндор-Слизерин, четвертый курс, гиппогриф раздери все эти грюмовы протезы и невозможность аппарации в Хогвартсе, пропади пропадом его директор, который это поддерживает. Пикси повыдергай шерсть у Минервы, что она составляет такое расписание — он даже не доел, чтобы успеть добраться до кабинета. Мордредов Поттер. Мальчишка, конечно, поживет, пока будет нужен Хозяину, но сегодня Барти его все-таки прощупает!

Мимо его внимания не прошла едва не начавшаяся ссора между Поттером, Уизли и младшим Малфоем, но совы, а потом лохматая девчонка, подружка Поттера, вдруг свели возможность поквитаться хотя бы с Малфоями на нет — детки разошлись миром, что удивительно.

Барти стал еще злее. Демонстрация Непростительных на пауках удалась, но потом… Та самая лохматка, как ее, Грейнджер, стоило ему заговорить о практике на учениках, пообещала — нет, не нажаловаться директору, как он думал, а просто написать письмо в газету. Пришло же такое в голову!

Рисковать своим положением в школе младший Крауч не мог, а потому не мог допустить огласки, так что еще немного поэкспериментировал с пауками, выдержал паузу, чтобы полюбоваться на сбледнувшего Лонгботтома, но бросать новый Круциатус не стал: слишком внимательно за ним следили десятки глаз, а мысль о привлечении прессы могла и зайти в эти безбашенные головы. И даже там остаться.

Барти за свою первую неделю в школе успел узнать, что в головах школяров куда чаще остается то, что совершенно для того не предназначено, чем то, что по идее надо. И обычно совсем не то, на что рассчитывает учитель…

А вечером Хогвартс уже торжественно приветствовал иностранные делегации.

Странновато, правда, приветствовал.

*

— О, смертнички приехали, — услышала белокурая красавица-вейла и чуть не сбилась с шага. Впрочем, не она одна…

— Странно себя ведут эти англичане… — шепотки вились над столами, где присели гости.

— Моритури те салютант! — раздалось из-за стола под синими знаменами, и Виктор Крам с трудом удержался, чтобы не споткнуться.

Наконец до обильно накрытых столов добрались все.

— Перед смертью не надышишься, зато наесться, значит, можно! — послышалось от соседнего стола до безобразия радостно.

— Ага, помирать, так на сытый желудок!

— Все равно ребят жалко. И вообще нехорошо, гости все же…

— Девочек жальче, вон какие красивые…

— Парни тоже ничего. Некоторые.

— Неужели все так хотят на Турнир? Эх, бедняги.

Вскоре один из дурмстранговцев не выдержал:

— Быть чемпионом — это же честь…

Его сочувственно похлопали по плечу и объяснили. А после — дали почитать.

Обмен информацией, эксклюзивной и не очень, начался.

Рон Уизли, густо покрасневший после визита мисс Делакур к их столу, был в ужасе. Такие девушки не должны рисковать своей драгоценной жизнью! Он ей обязательно расскажет, что это не просто опасно — смертельно! Он докажет! Предостережет! Спасет…

*

Альбус Дамблдор напрягся, прислушиваясь. За столами витали обрывки странных разговоров. Он настроился, применяя невербальное заклинание, и…

— Какая у вас самобытная культура… я читала, что только у японцев, точнее, самураев расстаться с жизнью — честь…

— Эм… леди, как к вам обращаться?

— Гермиона Грейнджер.

— Виктор Крам.

— Альбус, — тронул его за локоток министр. — Надо переговорить.

Директор кивнул, пряча недовольство, и они вышли, что помешало ему дослушать разговор.

— Мисс Грейнджер, почему вы делаете такие странные… предположения?

— Потому что читала историю турнира. Вам тоже интересно? Могу посодействовать… Видите ли, наши журналисты нашли многое, о чём раньше умалчивалось. У нас поначалу не поверили, я тоже, знаете ли, не готова ориентироваться на жареные факты, но после писем в редакцию мы, читатели, получили ряд доказательств, что все интервью — подлинные, представляете? Вы же знаете, почему этот Турнир в свое время отменили?

— Смертельный случай. Странно, что выбранный кубком чемпион не сумел…

— Вы хотите сказать, все чемпионы? Прошу прощения, что перебила.

— Что значит «все»? — Виктору стало не до еды, и он отодвинул тарелку.

— Вы действительно не в курсе? Все чемпионы погибли во время первого же тура. Вот… — она раскрыла сумку и достала оттуда несколько газет. — И даже несколько судей.