- Я не люблю тебя, Эвалин.

В этот момент я пожалела, что не получила пулю прямо в сердце.…Я жалела, что не умерла. Это было бы не так больно, чем услышать, как он произносит эти слова, удерживая мой взгляд.

- Ты меня не любишь? - прошептала я прерывисто.

- Нет. Я не люблю тебя, Эвалин, - повторил он.

Мои легкие сжались, и я сильнее потерла грудь, пытаясь отдышаться. На сердце у меня было тяжело, а желудок скрутило, как будто меня вот-вот вырвет.

- Это твое окончательное решение? - спросила я, выпрямляя спину, хотя все, чего я хотела, это рухнуть на пол и просто исчезнуть.

- Да.

Мне хотелось встать на колени у его ног и умолять.

- Когда я выйду из этой комнаты, Николай, все будет кончено. Все закончится, понимаешь? Ты не сможешь прийти ко мне, когда снова потеряешь рассудок —когда ты снова упадешь в темноту и полностью потеряешься, ты больше не сможешь прийти ко мне. Когда твой разум снова затуманится, и даже когда твои кошмары будут убивать тебя, ты не сможешь прийти ко мне. Я занимаюсь этим уже семь лет. Ты приходишь ко мне, и я раскрываю свои объятия и обнимаю тебя, когда ты нуждаешься во мне. А когда я тебе больше не нужна, ты уходишь. Ты больше так не сможешь, - тихо сказала я.

Он не моргнул, как будто мои слова ничего не значили. Николай молча смотрел на меня.

- Я ничего тебе не дам. Ты этого хочешь? - спросила я, надеясь, что он скажет " нет " ...надеясь, что он обнимет меня и извинится. Я просто хотела, чтобы он обнял меня, я просто хотела раствориться в его объятиях.

Но он ничего мне не дал.

- Да.

Одно слово. Всего одно гребаное слово, и он покончил со всем.

- Я больше не буду тебя ждать. Я больше не буду бороться за тебя, - прошептала я, мои слезы ослепили мое зрение.

Он молча кивнул.

Мы уставились друг на друга, и я надеялась, что он поймет, что натворил. Он разрушил нас. Он разрушил меня. Я смотрела ему в глаза, надеясь увидеть в них хоть каплю человечности.

Николай просто выглядел...мертвым.

Наконец, я отвела взгляд и, крепко обхватив себя простынями, сделала шаг вперед. Он не двинулся с места, когда я подошла ближе.

Его глаза не отрывались от моего лица, пока я поднималась на цыпочки. Мои губы коснулись его покрытой шрамами щеки, и я нежно поцеловала его шрамы.

Он тихо зашипел, быстрый вдох, который сломал меня еще больше.

Я отступила назад, наши глаза снова встретились. Смахнув слезы и бросив последний взгляд, я пошла прочь.

Я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней.

Через минуту что-то ударилось о стену. Я слышала его—его гнев, его боль.

- Ты такой дерьмовый лжец, Николай.

Но это уже не имело значения. Его слова поразили меня именно так, как он хотел. Вернуть их назад было невозможно—он не мог нас вернуть.

Прижавшись к двери, я мягко коснулась ее губами.

- До свидания, любовь моя.

Глава 12

Виктор

Я пытался не обращать внимания на стоны Айлы, когда проходил мимо их комнаты, но мои ноги остановились, и я прислонился к двери, в моей груди была боль.

Кровать скрипнула, и она застонала громче—имя Алессио было на её губах.

Не в силах больше этого выносить, я зашагал прочь в конец коридора, где находилась моя комната, хлопнув дверью сильнее, чем нужно, но гнев внутри меня, скрытая ревность, теперь горели.

Я грубо стянул с себя галстук и практически сорвал рубашку, когда раздевался. Мне нужно было принять холодный гребаный душ и вытрахать Айлу из головы.

Но было уже поздно, а завтра утром у меня ранний рейс. Сегодня у меня не будет киски. Поворачивая шею направо и налево, я пытался снять напряжение. Мою кожу покалывало от желания ударить что-нибудь и трахнуть кого-нибудь. Объездить ее жестко и грубо—затрахать нас обоих до комы, чтобы я мог выкинуть из головы мысли о жене моего брата.

Я вошел в душ и переключил воду на холодную, позволяя ей просочится в мои кости, пока я не задрожал и почти не посинел. Казалось, даже зубы у меня дрожали. После того, как мой разум начал неметь вместе с телом, я включил горячую воду.

Это было болезненно и практически самоубийство, но именно то, что мне было нужно.

Мое тело начало болеть. Мне казалось, что мою кожу царапают до крови, но я терпел. Боль помогла мне очистить мой долбанный разум.

Когда мое тело достаточно согрелось и больше не болело, я прислонился к стене душа и просто закрыл глаза.

Голова болела, как у сукиного сына, и впервые в жизни мне захотелось сбежать отсюда. Я хотел избежать встречи с Алессио и Айлой.

Они были счастливы, и я действительно был чертовски счастлив за них. Никто не заслуживал большего счастья, чем эти двое. И они принадлежали друг другу. Они были единым целым. Судьба и все такое дерьмо.

И все же маленькая часть меня, которая болела каждый раз, не могла остановить это. Дьявол, щелкавший хвостом и смеявшийся у меня на плече, тоже не помогал.

Мне нужно было какое-то облегчение...и я прекрасно знал, как его найти.

Нет красивой киски...тогда моя рука должна сделать это. Это было не то же самое, но единственная замена, которую я получил.

Мне нужно было кончить, найти какое-нибудь гребаное облегчение, а потом проспать столетие. Да, этот план звучал гораздо лучше, чем то, что я дулся на кого-то, кто был для меня под запретом.

Я быстро намылил свое тело, и моя рука скользнула вниз по члену. Я погладил себя раз, другой, и мой член дернулся, когда я надавил сильнее. Этого было недостаточно.

Я крепко сжал свой член в кулак, сильно накачивая свою длину. Вода продолжала струиться вокруг меня, давая мне правильную смазку. Моя рука легко скользнула по члену, и я почти зашипел, когда давление стало сильнее.

Я прислонилась лбом к стене, мое дыхание становилось тяжелее с каждой секундой. Я закрыл глаза и понял, кто появится в моей фантазии.

Но вместо черных волос и зеленых глаз я с удивлением увидел кого-то другого.

Глаза, такие красивые следили за мной, и светлые волосы, такие гладкие, почти шелковистые.

Какого хрена?

Мои глаза резко открылись, и моя твердость дернулась в кулаке, предварительная сперма покрыла кончик, и мои яйца напряглись между ног.

Я накачал свой пульсирующий член сильнее, и боль усилилась от отчаянной потребности кончить. Я снова закрыл глаза, но видение прекрасной монахини все еще не покидало меня.

Меня преследовал каждый ее образ. Это была внезапная перемена. От Айлы к образу экзотической немой монахини.

Сбитый с толку, я потер свой член сильнее и позволил своему телу смешаться с удовольствием от того, что вызывал мой разум.

Я представил, как она лежит на кровати. Мои руки медленно снимают уродливое длинное платье, прикрывающее ее тело. Я раздевал ее, готовя к каждой из моих греховных мыслей.

Она была монахиней, созданной для греха, и я с радостью взял бы ее.

Я представил себе, какой она будет обнаженной, бледной, красивой, румяной, как она будет краснеть—просто прекрасна. Когда я увидел ее, ее тело было полностью покрыто. Видна была только ее голова.

Но в этом-то и была вся прелесть воображения. Ты можешь превратить её во что угодно.

Именно это я и сделал. Мысленно я раздел ее так, что вместо гребаной монашки она оказалась обнаженной—готовой к моему члену.

Мысль о том, что она под запретом, укрыта и защищена от моего взгляда, заставила меня хотеть ее еще больше. Мысль о том, чтобы дрочить свой член на немую запретную девушку, делала странные вещи с моей головой и, по-видимому, с моим членом, потому что ему, очевидно, это чертовски нравилось.

За моими закрытыми глазами ее обнаженное тело лежало передо мной, и я просунул колени между ее ног, широко раздвигая ее для моих глаз. Ее красивая киска блестела от ее потребности, ее влажность покрывала каждый дюйм ее половых губ и киски.