Социальная значимость проекта была огромна, но я сомневалась. В первую очередь, в себе, смогу ли я преподнести материал так, что у людей возникнет желание хотя бы спросить Гугл о подробностях этого проекта. Проект «Дорога к дому» и полуторачасовая телепередача на три выпуска про Центр содействия семейному устройству детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей города Владивостока. Дети. Мне тридцать два года. И дети для меня – это инопланетяне. Конечно, если бы я была с Добрым, то у нас бы были дети, и, возможно, за этот промежуток времени их бы было даже больше чем два. Мой Дима, он был частью меня, я так любила его, что хотелось рожать ему детей. Даже в семнадцать. Хотелось видеть продолжение его и себя в одном отдельно взятом карапузе. С этим мужчиной хотелось стать одним целым. Не вышло. Сейчас детей для меня не существовало. Я не знала, кто они такие, что им от меня надо и всегда терялась. Дети подруг не были исключением, я старалась держаться от них подальше и при встрече в зависимости от возраста ограничивалась «козой» или «как дела?». Я могла помочь моим девочкам решением организационных задач, планированием, сбором информации, даже готовкой ужина и стиркой, но только не с детьми.

– Регина Сергеевна, вы нам очень нужны. Это социальный проект. Без вашей помощи и поддержки мы не справимся, – заместитель главы города заглядывала мне в глаза и просительно складывала руки.

– Не думаю, что могу быть вам полезна. Где я и где дети. Я не мама, вообще с трудом понимаю, что с ними делать.

– Регина Сергеевна, миленькая, ну помогите. Без вас никто передачу смотреть не будет, а у вас получается, – подключился начальник отдела опеки и попечительства, – Вы так информацию подаёте, что за ними очередь выстроится! Расхватают как горячие пирожки.

– Пирожки, пирожочки…, – я вздохнула, – Честно. Я с детьми не очень. Они меня боятся. И я их тоже, если честно.

– А, давайте попробуем! Выслушайте нас, устроим встречу с режиссером, обсудим.

Вот так я оказалась в самом центре событий, которые перевернули мою и так не единожды перевернутую жизнь.

Пять лет назад моя жизнь не остановилась. Если честно, она только началась. Мне пришлось учиться принимать события и не строить иллюзии. Учиться обнимать весь мир, если я не могу обнять моих ребят. Разбираться, кто я, и принимать себя. Это была сложная работа – самоидетифицировать себя в жизни и научиться жить дальше.

Злой уехал. Я осталась. Как будто и не было нашей встречи спустя десять лет. Я приняла это. Мне пришлось разложить по полочкам мои эгоистичные побуждения, толкающие меня на отношения сначала с Шерханом, а позже – со Злым. Пережить мой конец света. Цепляясь за парней, я старалась задержаться в разрушающемся мире, не обращала внимание на руины, разруху, боль от повреждений. Я выжила. Физически. А теперь пришла пора открыть глаза и сделать вдох моей душе.

Кто я была без Доброго? Я не могла ответить на это вопрос. Он был я. И познавать мир заново, как ребёнок, открывать для себя новые ощущения было страшно. Я так долго воспринимала себя как его, что за десять лет, что я жила без Димы, я так и не нашла ответа на вопрос – кто есть я на самом деле? Что мне нравиться? Чего бы я хотела? Пора выдохнуть и отделить себя от него. Это больно. Потому что он врос в меня, и я отделяю его местами с частью себя. Но в большинстве своем, он всё же остаётся. Тонким слоем вперемешку с моими клетками он остаётся во мне. И меня это радует. Это значит, я смогу жить как я, с частичкой Доброго в моём сердце. Жизнь прекрасна. Всё чаще эта мысль приходит мне в голову. И тогда я сажусь играть что-нибудь из Scorpions на его гитаре.

Мужчины. С ними сложнее. Их по-прежнему для меня нет. Я до сих пор не могу принимать столь явное несовершенство, столь явное отличие от моего «я». Я только учусь прощать людям их ошибки, а также давать себе право ошибаться. Иногда я всё же хожу на свидания. Обычно не больше двух с одним мужчиной. На третье я уже не соглашаюсь, потому что отказываюсь принимать рядом с собой человека, так сильно отличающегося от меня. Не вижу в этом смысла. Это не компромисс, это издевательство над собой же.

Понять и принять меня ещё в детстве, чтобы взрослеть рядом и становиться старше, опираясь на друг друга. А потом оставить меня одну. Это был план? Интересно же, как я выкручусь, правда? Сценаристам моей жизни надо вручить «Оскар».

Я согласилась на участие в проекте, но только при условии, что буду вовлечена во все процессы – от написания сценария до раскадровки и монтажа.

Сценарий был готов через две недели, он был согласован за три дня. Были выбраны дети, распределены по группам, и мы приступили к процессу.

С понедельника через месяц после совещания в администрации я впервые переступила порог детского дома, который по-модному назывался теперь Центром содействия семейному устройству.

Директор детского дома мне не понравилась сразу, и я с тоской подумала, что нам с ней ещё работать вместе какое-то время.

– Регина Сергеевна Добровольская! Знакомьтесь, это Тамара Константиновна Лукьяненко, директор, и ваша правая рука в дальнейшей совместной работе, – начальник отдела опеки и попечительства, улыбаясь представила она нас.

Высокомерная женщина с презрительно поджатыми губами, покосилась на меня и выдавила улыбку. С собранными в шишку волосами, на носу очки в оправе из желтого металла, строгая юбка карандаш, пиджак серого цвета. Женщина-кремень. Я непроизвольно поёжилась.

Мне сделали обзорную экскурсию по Центру, начали с крыла, где живут подростки. Очень непросто было наблюдать «ничьих детей». Обычные дети. Таких мы видим каждый день. Старожилов среди них не было, все попали в Центр относительно недавно. Дети как дети, контактные, не замкнутые, ходят в обычную школу, дружат, влюбляются. Они были уже достаточно взрослыми, и усыновителей не ждали, и спокойно реагировали на гостей. Они воспринимали детский дом как затянувшуюся поездку в пионерлагерь, шутили, смеялись и старались не думать, что они совсем одни на этой планете. Никто из них не представлял себя за пределами Центра, они не смотрели в будущее.

Тяжелее всего было в крыле с малышами. Детей было немного, все опрятные и ухоженные. И катастрофически одинокие. Даже в возрасте трех-четырёх лет одиночество уже опустило им плечики и поселило неуверенность в себе. Эти воробышки, раскрыв глазенки всматривались в лица, а в глазах читался вопрос «может, я твой?». Невозможно смотреть на их беспочвенную надежду без боли. Я спрятала все свои эмоции, и сосредоточилась на рабочем задании. Это работа. Только работа, Рина.

Когда мы покинули младшую группу, я услышала вопрос:

– Регина Сергеевна, а у вас есть дети? – с плохо скрываемым ехидством спросила директор Центра.

Высокая, статная, она представлялась мне как императрица в своих владениях, с очень плохо скрываемым превосходством, она испытывала необходимость показать, кто здесь главный.

– Нет.

– Я так и подумала. Вы очень отстранены, никаких эмоций не испытываете. Вы не любите детей?

В её голосе слышался вызов.

– Тамара Константиновна, это личный вопрос. И он не имеет отношения к моей работе. У меня техническое задание и я готова его выполнить.

– Да, это же для вас только работа, – с наигранным разочарованием выдала она.

Она тронула за руку, Ольгу Валерьевну, начальник отдела опеки и попечительства, привлекая её внимание.

– Ольга Валерьевна, напоминаю вам о нашей договоренности.

– О чём вы, Тамара Константиновна, напомните, пожалуйста – руководитель недоумевала.

– Вы же понимаете, что это дети. Которые и так уже натерпелись в жизни. А тут еще чужая женщина без эмпатии будет нос свой совать. Да она на них как на инопланетян смотрит! Мы с вами договаривались, что детям никакого вреда съемочным процессом не причинят.

– О Боже, детский сад какой-то, – пробубнила я себе под нос.