– Вот о нём я бы хотел подробней узнать. Как выглядел, откуда родом, куда держал путь, зачем сюда вообще пришёл?

– Башка бритая, рожа вся каракулями покрыта, весь неприятный, даже зловещий немного. Глаза у этого мясника странными показались, до жути. Откуда и куда путь держал, не знаю. Он ведь не остановился на ночь, – Йоэл наклонился вперёд. – Мне думается, что этот урод намеренно напросился на ссору.

– Певуны из шайки Инги ведь сами полезли с оскорблениями, что значит, сам напросился?

– Он столик их толкнул, я сама видела, – отозвалась официантка, не желавшая до того говорить.

– Занимайся патронами, Улла, – трактирщик оскалился на девицу, та опустила голову и подошла к компании пожилых завсегдатаев.

– А ты видел это?

– Видел, но не догадался, во что может вылиться, – Йоэл помотал склонённой головой. Волэн увидел в жесте сожаление, но об искренности его судить не спешил.

– Андерс говорил, что этот сраный мясник здесь мечами кидался вовсю.

– Да, швырял, как ножи. Но забрал всё своё добро, если ты об этом, Надсон-Нарбут. Я догадываюсь, зачем ты выспрашиваешь всё это. Хочешь найти и наказать поддонка, за отца, за земляков, но только следа своего этот гад не оставил.

– Наследил он знатно, Йоэл. Так, что Вы даже убрать не удосужились. Побоялись проклятий, угроз? Почему не предали земле павших в тот день, повешенных этим скотом?! Я похоронил несчастных. Посмотрю, сдержит ли своё слово убийца, – Волэн заметил искру испуга, промелькнувшую в глазах корчмаря.

К стойке подошёл менестрель:

– Йоэл, плесни пива, глотку промочить. Что это вы любезные шумите так? – вместо ответа Надсон-Нарбут лишь обжог трубадура взглядом. – Ух, какие глазища! Я Филип, странствующий, ну до поры до времени, сейчас вот тут застрял, певец. Так что стряслось?

Корчмарь наполнил деревянную кружку пивом, протянул трубадуру, после чего удалился на кухню. Волэн в любом случае не надеялся получить в данный момент больше информации от Йоэла.

– И давно застрял ты здесь, Филип?

– Сколько, сейчас посчитаю, – менестрель задумчиво загибал пальцы на руках, бубнил под нос и щурился. – Раз, два, семь, пятнадцать… второй месяц уже идёт. А ты, уважаемый, не представишься?

– Здесь живёшь?

– Тут, конечно. Каждый день глухих выпивох пытаюсь музыкой своей поразить. Шучу, конечно. Пытаюсь насобирать деньжат на дальнейшее путешествие, да встретить попутчика ладного. Что-то после войны совсем в Скайсдоре бандюг развелось.

– Был в «Быке», когда труппа Солёной Инги выступала?

– А ты, я так понимаю, представляться не собираешься?

– Волэн Надсон-Нарбут, здешний убийца певунов и скоморохов, – процедил сквозь зубы ветеран войны.

– Чувство юмора есть, это класс. Был я тут в злополучный вечер. Ох и дрянным он выдался! И сразу было понятно, что звёзды не фартят. Сначала Йоэл, сволочь, запретил мне выступать, отдав предпочтение Инге и её безухой труппе. Потом отказал бедолаге Филипу в добавке, жмотился всё, хотел приберечь для дорогих гостей. Только вот гости этого не оценили. Нарвались на этого лысого громилу, сами попередохли, да ещё и других под меч подставили.

– Йоэл с Уллой утверждают, что труппу Инги спровоцировал этот иноземец.

– Ну да, говорят, видели, что он стол пихнул. Ну и что? Какого чёрта заявлять путнику, что от него конём и потом воняет? Он же с дороги, чем от него пахнуть должно, тюльпанами? Инга, ложечница её, да и остальные дуралеи виноваты.

– Ты рассмотрел этого мясника?

– Там было конечно, что рассматривать. Морда татуированная вся, но какими каракулями, разве в таком свете разглядишь?

Волэн печально выдохнул, плюнул на пол. Следа всё-таки не было, как подметил Йоэл.

– Почему никого не похоронили, побоялись?

– Проклятий дешёвых? Я нет, только вот зачем мне это? Не по силам мне одному было. А остальные… остальные инициативу не выразили, – менестрель сделал паузу, глотнул пива, начал внимательней вглядываться в серые глаза ветерана. – Это твой отец был, да? Я имею в виду мужика, что вышел с Солёной Ингой и её труппой.

– Правильно догадался.

– Хочешь мести, значит, найти и наказать убийцу. Так, попытаюсь напрячь память. На ножнах у мясника была символика странная, червивое яблоко. Это вероятно всё, чем помочь смогу, – Филип помедлил. – А нет, ещё кое-что подскажу. Лисбет в тот вечер была здесь. Я видел, что она внимательно этого кровожадного гада рассматривала.

Лисбет, Лисбет, Волэн знал только одну Лисбет, травницу.

– Это девочка-знахарка, что ли?

– Да, она. Только вот так её здесь уже давненько не кличут. Ведьмой всё больше называют. Андерс постарался. Так что, поселилась теперь Лисбет в Кроссвуде, подальше от деревенских дуралеев. В неё однажды камнем кинули, так она с тех пор старается пореже наведываться в посёлок.

– Ну и весть. И где ж она, в лесу живёт?

– В хижине какой-то заброшенной, тебе наверняка лучше знать, раз ты местный.

Волэн сразу подумал на охотничий домик. С начала войны он пустовал. «Андерс, проходимец старый, устроил девушке жизнь весёлую. Наверняка всё ради того, чтобы за помощью лишь к нему обращались», – Надсон-Нарбут рассуждал с уверенностью в этом.

– Бывай тогда, Филип.

– Ты что, в лес собрался? На ночь глядя?

– А кого мне бояться, волков диких, или бандитов? А может ведьму страшную?

– Нормальная она девушка. Я не верю в эти сплетни от аптекаря. Я про другое, ты же напугаешь Лисбет, если вот так в ночи припрёшься. Она и так натерпелась от местных неблагодарных.

– Подумаю.

Волэн не собирался думать. Не хотел он тревожить знахарку ночью, да и устал совсем. Ноги подсказывали голове, что утро вечера мудренее.

Сквозняк с хлопком закрыл дверь трактира за Надсон-Нарбутом. В наступившей следом тишине, ветеран услышал ровное дыхание позади себя. Ладонь автоматически оказалась на рукояти Пьющего души, Волэн достал из ножен клинок, резко обернулся, заставив меч пропеть четвертную ноту.

Незнакомец, побудивший своим дыханием ветерана к действию, поднял руки. Кожа его была невероятно смуглой, и её краски тонули в ночном мраке, лишь белёсые татуировки выныривали из черноты за светом звёзд. В глазах парня отражались отблески граната в эфесе Пьющего души.

– Ты кто ещё такой?

– Друг.

– У меня нет друзей. И ими никогда не станут те, кто крадётся за мной в ночи. Скажи спасибо, что я не разрубил тебя пополам.

– Спасибо.

– Мне нравится твоё многословие. Имя есть?

– Юханнес, – парень широко улыбнулся, и Волэну почему-то показалось, что это уместно.

– Так ты за мной крался?

– Я только подошёл, не успел окликнуть. Я слышал твои разговоры в корчме, с Йоэлом и Филипом. Я снимаю в «Горячем быке» комнату. Хотел вот, поделиться своими соображениями.

– И что же не присоединился к разговору внутри, если есть что добавить?

– Ждал на лестнице, пока ты выйдешь. Не хотел говорить при посторонних.

– Мы одни, выкладывай.

Юханнес простужено посмеялся:

– Что же ты собираешься делать, Волэн?

– Если ты хочешь диалога, вопросы буду задавать я.

– Тебя этот диалог интересует больше меня, – Юханнес подловил Надсон-Нарбута. Естественно ветеран был заинтересован в том, чтобы получить как можно больше информации об убийце отца.

– Пойду потолковать с Лисбет.

– Логично, но я не об этом. Я о более далёких планах. Думаешь найти убийцу своего отца и отомстить, так?

– Логично, как ты говоришь, Юханнес.

– Что, если убийца уже далеко-далеко отсюда?

– Знаешь где?

– Мне показалось, что ты отдал мне прерогативу задавать вопросы.

– Лучше бы тебе располагать нужной мне информацией. Мне не нравятся подобные игры, Юханнес. Я настигну убийцу отца, где бы он ни был.

– И оставишь Кроссвинд на растерзание стервятникам?

– Это ты о ком?

– Почти обо всех тех, кто не покинул посёлок.

– Говори яснее. А ещё расскажи мне, будь добр, кто ты всё-таки такой, и главное: что должно остановить меня от того, чтобы не отделить твою голову от тела. Я устал от загадок, недоговорок и прочей чепухи. Если есть что сказать, выкладывай, если нет – проваливай, или я свою угрозу воплощу в жизнь.