– Я родился здесь и не видел раньше тебя, Оберг.
– Прибыл после войны, ковал мечи и топоры на заставе Голдвэйн. Был наслышан о Кроссвинде, сделал ставку на то, что такой посёлок, раскинувшийся вокруг перекрёстка, станет удачным местом для торговых заказов.
– Не ты один удивлён местными переменами после войны.
– Поделишься своими наблюдениями? – Скьялль жестом пригласил за стол.
– Если ты готов потолковать о своих предположениях касаемо моего хорошего клинка, – Волэн присел, оторвал грудастую официантку от флирта с менестрелем, попросив пива и две порции жаркого. Музыкант наконец-то понял, что его задача играть мелодии для всех, а не только для колоритной девахи. Ветеран передал меч кузнецу. – Ещё никто не удосужился сказать ничего путного ни о металле, ни о рунах на нём.
– Символы – не моя специализация, но вот о ковке и материалах мне известно достаточно. В сплаве точно присутствуют те металлы, что я перечислил, возможно, ещё что-то в меньшей степени, – Скьялль приблизил острие к глазу, поводил лезвием в воздухе, вызвав тихое пение меча. – Примеси остаются даже при лучшей технике ковки.
– Это уже фамильное оружие. Меч стал трофеем моего покойного деда из экспедиции в могильники Затопленного леса.
– Это многое объясняет. Мой учитель неоднократно восхвалял таланты кузнецов королей зимы некогда правивших этими землями. Может быть, руны простая гравировка на мёртвом языке, только вот к чему делать их столь броскими и значительными?
– По крайней мере, ты выдвинул предположения касательно сплава. Наш старый кузнец, Кроггерд, вечных ему пиров в чертогах Вотана, ничего не смог сказать. Но почему метеоритное железо?
– Уверен, меч не требует заточки и не коррозирует. Такими свойствами его могли наделить только звёзды.
– А ты показался мне смышлёным парнем. Веришь во всякую чепуху, вроде упавших осколков неба, волшебства или ещё какой чертовщины?
– А ты нет, Волэн? Тогда откуда подобные чудеса?
– Никаких чудес тут нет. Для всего находится объяснение.
– А как же боги?
– Боги это боги. Для них и их дел не нужны объяснения, только вера.
– И нет никакой возможности допустить, что и для волшебства одной веры достаточно?
– Магию, по суевериям, творят люди, Скьялль. Простые смертные, как мы с тобой. Я повидал много людей в своей жизни, людей, которые уже мертвы. На войне не встретил я ни одного колдуна, ни одного чародея-целителя, только воинов и знахарей. Для меня этих аргументов достаточно, чтобы не быть суеверным.
– Боль от потерь не даёт развиться суевериям, – прошептал кузнец Оберг.
– Да. Слишком много близких людей я потерял. И никакое колдовство не пришло на помощь, не сработало, не вмешалось. Вся моя семья лежит в земле этого посёлка. Не все умерли своей смертью. И поэтому я жажду ответов, в первую очередь на вопрос: «Кто убил моего отца?» Для этого я сегодня пришёл сюда.
– Его убили здесь?
– Да. Как сказал мне наш аптекарь, произошло это здесь, точнее, за порогом «Горячего быка», но началась заваруха в этих стенах.
– Прости, Надсон-Нарбут, но с этим сейчас я тебе помочь не могу. Зато остальные, вполне. Оглянись вокруг. Посетителей не так много, но всё же. Троица за овальным столом – типичные местные старикашки, привыкшие с утра до ночи наполнять свои кружки элем, а головы сплетнями, похуже баб всяких. А вон та четвёрка в углу – каменщики из Бэрбелла. Не помощники в сборе слухов и сведений. Отсиживались всю войну в тылу, как конунг Уве Хедлунд. Теперь держат путь в заставу Врорк, а потом и в Голдвэйн. Ремонтными работами руководить.
– Руководить? – Волэн усмехнулся.
– Меня тоже это забавляет. Бойцы, оставшиеся в пограничных крепостях, поднимут на смех таких прорабов.
– Устроят им крещение огнём, и всё уладится. Мои сослуживцы прошли через пекло, но с соотечественниками примирятся.
– Должно быть так. Тем более, вроде как по указу ярла[4] Одда Хедлунда по прозвищу «Ледяная Ладонь» они на работы направляются. Брат конунга завоевал авторитет у каждого северянина.
Официантка принесла жаркое. Скьялль проводил её задумчивым взглядом:
– Эта красавица здесь каждый день работает, наверняка была и в роковой вечер на посту, как и Йоэл. Он с собой притащил девушку с орехового холма. Не спрашивал, но подозреваю, что она родня ему.
– С этими двумя я потолкую, но вот с пожилыми пьяницами, не знаю, стоит ли тратить время на сплетни?
– Со мной же не поленился лясы точить.
– Просто меня и в самом деле заинтриговал твой комплимент фамильному клинку.
– Если хочешь, я и о рунах на нём постараюсь что-нибудь выяснить. В Кроссвинде мне сейчас действительно нечем заняться.
– Так зачем оставаться здесь?
– Бэрбеллские каменщики поведали, что Одд «Ледяная Ладонь» будет возрождать Скайсдор, начнёт с укрепления границ, потом займётся торговыми маршрутами и постами, вроде Кроссвинда, – Скьялль Оберг поднял кружку. – За военных героев, за тебя.
Волэн поддержал, но, поставив кружку, спросил:
– С чего ты взял, что я герой?
– А хочешь сказать с таким клинком ты в кузне сидел, как я?
– Обычный клинок, прекращай.
– Это ты заканчивай отнекиваться, Надсон-Нарбут. Вижу я, что этот меч тебя волнует не меньше, чем семейные трагедии. Так что приходи, помогу, чем смогу, если не умру со скуки. Постараюсь разгадать и надписи, и тайны ковки этого… у него ведь, наверняка есть имя?
– Пьющий души, – сурово произнёс Волэн.
– Вот видишь, попил, значит, мечишка душонок заспианских, – молодой кузнец хлопнул ветерана по плечу, Оберг уже слегка захмелел.
– Попил, хоть баллады слагай, – Надсон-Нарбут перевёл взгляд на менестреля. – А певец давно здесь устроился?
– Да. Уже был здесь, когда я с заставы прибыл. Вполне возможно, твой клиент, – Скьялль тяжело вздохнул. – И откуда столько мужиков берётся, что на войне не были? Не старые, не ущербные, я ж не говорю всем в бой идти, но даже в тылу не трудились!
– У всех свои задачи, Оберг. Не суди никого. И… отправляйся лучше домой.
– Эх, Надсон-Нарбут, прав ты, и в одном, и в другом. Жду тебя в гости, тебя и его, – Скьялль погладил Пьющего души, крепко обнял Волэна, будто они сто лет знакомы, выровнялся и с гордым видом трезвого добропорядочного северянина уверенно проследовал к выходу.
Ветеран, оставшись один за столом, подозвал официантку, попросил ещё эля. Когда красавица вернулась с напитком, Надсон-Нарбут попросил её присесть на секунду.
– Не могу. Йоэл не обрадуется.
– Это не так страшно, как отвлекать от работы менестреля.
– С «Быком» разговаривай, если хочешь, а меня оставь в покое, – официантка хмыкнула и удалилась на кухню.
Волэн догадывался, что «Быком» девушка назвала Йоэла, хотя корчма и без него носила это имя. В свои дни на заставе Врорк Надсон-Нарбут слышал много новостей о своих земляках, отправившихся на войну. Старый корчмарь Гар, кузнец Кроггерд, простые фермеры Дилли, Авалунг, Заррош, Аскель, Хофар и многие-многие другие отправились воевать с Заспианом и не вернулись домой.
Надсон-Нарбут приблизился к «Быку», твёрдо вбивая каблуки в пол при ходьбе:
– Йоэл с орехового холма?
– Волэн, ветеран войны, уроженец Кроссвинда, как я понимаю.
– Раз знаешь, кто я такой, то и отца моего не забыл.
Корчмарь побледнел:
– Не забыл.
– Я вернулся на родную землю, и что увидел? Дерево висельников. Ни одна живая душа не удосужилась похоронить людей на нём, оставили тела на пир собак и воронья. Аптекарь Андерс Хольм рассказал мне свою версию событий, произошедших в твоём трактире, Йоэл. Но у меня не укладывается в голове, как жители Кроссвинда могли позволить такому случиться.
– Это всё треклятые менестрели начали. Долбанная Солёная Инга! Бренчали здесь на своих дешёвых инструментах, жрали, пердели и рыгали в перерывах между своими похабными песенками, – Волэн усмехнулся от слов корчмаря. Кого же он надеялся увидеть в своём трактире? Пятна крови и выбитые зубы здесь были на полу постоянно, и оставались они не от благородных девиц, а от жрущих, пердящих и рыгающих фермеров, да от заезжих любителей выпить. Йоэл продолжал: – Может быть, всё и обошлось бы, если б этот странник не припёрся.
