В то самое время как родилась у него вторая дочь,преставилась родная сестра его жены,и не испытывая не достатка в хлебе насущном,а так же следуя примеру своего дяди, разрешил Степан взять ей на воспитание в их дом племянницу.ставшую теперь сиротой.В доме своём он завёл порядок для того времени не обычный,хоть и был разделён дом на две половины.мужскую и женскую,однако ходили члены семьи друг к другу свободно,единственно не было это позволено прислуге,дворовому мужику.да двум горничным.Собирал он книги,и любил устроившись на мягкой скамейке со спинкой.посидеть при свечах,и почитать что-нибудь из итальянских или греческих авторов.
Телятьев и не помнил даже как это случилось в первый раз.В то время был он уже младшим дьяком,и заведовал столом.у которого,с разрешение второго приказного судьи выправляли иностранным купцам и путешественникам бумаги для хождениям по городам русского царства,или на пересечение его.коли путь их лежал в заволжские ханства и далее.То был фряжский немец,одетый по дорожному,во всем выделанном из кожи,только берет с коротким пером был у него из бархата.После получения бумаг,выложил он на край стола стопку серебряных монет.поклонился с достоинством и ушёл,оставив дьяка в смущении.Какое-то время Телятьев смотрел на деньги,будто бы меряя стопу на ценность,а потом сгрёб рукой в ладонь другой руки,прикинул на вес сколько же там,и сунул в карман своего кафтана.Вечером этого дня,сидя за столом,на резном стуле со спинкой,завёл он и такое в своём дому.вместо скамей.стулья, смотрел он жену и старшую дочь,и подумав,что это ради их благополучия успокоил свою совесть.Паче же никакого вреда он делу царскому поступком своим не нанёс.Итальянец же его запомнил,и с тех пор возвращаясь один,или с товарищами,которым рекомендовал Телятьева,как человека сноровистого,легко находящем ходы и выходы в пещере бюрократического Минотавра,никогда не оставлял сделанное дело для него без вознаграждения.А когда узнал,что русский интересуется книгами,то стал одаривать его не только деньгами,но и книжными новинками из своей страны,что на Москве было большой редкостью.
Время шло,и вот уже стал Степан Телятьев начальствовать над пятью столами, со всеми приставленными к ним подьячими и писарями.Поручения на прямую получал от первого приказного судьи Ивана Михайловича Висковатого.И сподобился наконец-то побывать в тех странах о которых мечтал,и жизнь в которых так старался копировать в своём дому.
Первое посольство при котором он заведовал всей канцелярией,не ведя только расходных дел,было отправлено в Богемию,в Прагу. где думали русские получить права на торговлю рухлядью,потеснив толкавшимися у них под ногами литовцев,да шведов.
Прага очаровала его,а пражские прелести запали в душу.
Следующей страной стала Австрия и город Вена.В этом посольстве Телятьев уже заведовал всем что не касалось переговоров,и канцелярией и казной.И вот пока бояре-послы оговаривали с австрийцами союз против агарянской Порты,Степан вдыхал воздух Вены,и старался купить своим домашним какие либо дивности,а кроме того в дом стенные куранты,чтобы точно знать который час идёт,и таким образом упорядочить свой дневной и ночной быт.
По возвращению,хотя и остался тот договор только на бумаге,был Телятьев награждён от казны деньгами,и стал вторым приказным дьяком, по значимости сразу за первым, Иваном Висковатым, который был ещё и первым судьёй, а так как второй судья, окольничий из царской родни из Захарьиных, был ещё и в Разбойном приказе вторым судьёй, и к дознаниям имел больше пристрастия. чем к дипломатии, а потому в Посольский приказ и лица не казавший, то получался Степан Телятьев вторым человеком в своём приказе.Однако в душе его тогда же поселилась печаль,от увиденного в Праге и Вене.Понял он,что никогда не станут кривые.застроенные деревянными хоромами,теремами,да избами,улицы его родной Москвы.такими прямыми,опрятными и каменными,как улицы европейских городов.Печаль его была так велика,что даже отразилась на лице,и теперь.даже когда он получал очень большие поминки от иностранцев за добрую помощь,или исполнял дело порученное исправно,и получал благодарность от своего начальника,всё равно редко касаласьгуб улыбка.а если касалась.то едва хватало ей сил загнутьверх уголки его тонких губ.
Как то раз ,в тот самый год как началась война с Ливонией,всё тот же знакомыйитальянец свёл Телятьева в датским гостемИлмаром Нильсоном. В отличии от итальянца,датчанин был в годахровней Степану,и сносно говорил на русском языке.Был он негоциантом,скупал,перевозил на своем корабле,и продавал товары по всему Варяжскому морю.К тому же был любителем книг.и книгочеем.За услугу,которая опять же никакне вредилагосударевым интересам,преподнёс Нильсон дьяку книгу.называемую словарь.новинку в то время бывшую ещёредкостью,где датские слова имели перевод и пояснение значений на немецком.Книге такой Телятьев обрадовался,и сел учит датский язык.С Нильсоном же завязались у него отношения почти дружеские.Тот во вторую встречу предложил отобедать в Немецкой деревне,что они и сделали в тавернеустроенной на европейский манер,где блюда и пиво гостям разносили румяные и мясистые жена и дочь хозяина.Тогда же случайно оказался там знакомец Нильсена,итальянский мастер фехтования и писатель,автор трактата по искусству владения холодным оружием.Телятьев совсем растаял душой,потому,что впервые увидел перед собой не книгочея,а живого писателя.Застолье продолжилось дома у Телятьева. Гости восхитились дому дьяка,как уверяли они его устроенному не хуже чем дома у них на родине,похвалили его небольшую библиотеку,а Телятьев в свою очередь поднял с постелей уже спавших жену и старшую дочь,чтобы представить их гостям,чем ввёл их в крайнее смущение.
Дела Телятьева шли совсем хорошо.Так хорошо,что даже обзавёлся он двумя экипажами,на лето да весну завёл открытый возок,с крышей и занавесями,а назиму и осень немецкую повозку на полозьях.с устроенной внутри купе маленькой,медной печью.Это его приобретение обратило на себя внимание.и среди соседей,те завидовали.и среди товарищей по службе,и даже его начальников,думали,что не по чину начал жить приказной дьяк,хоть и впочёте он,а всёж таки не заносился бы.Но вскоре стали появляться у него и покровители.Младший из князей Торопковых,слывший бездельником и повесой,окормлявшийся в Благовещенском соборе у своего духовника, протопопа Семеона, а тот был сослужитителем самого Сельвестра, вхожего к царю. Дружба эти казалась совсем уж странной,если бы не знать,что после знакомства с итальянским мастером-фехтовальщиком.стал получать Телятьев с оказией многие книги,которых на Москве быть не могло.а в Италии не в каждой республике или синьории разрешены были.Вокруг этих то книг и содержащихся в них мыслях и сформировался потихоньку кружок "любомудров",как назвал себя и своих товарищей Степан. Собирались они у дьяка, он читал, переводил, а потом услышанное обсуждалось.
В канун Великого поста, в 7061 от Сотворения мира году смутил отец Симеон своих товарищей по посиделкам рассказом о некоем дворянине, Матвее Башкине пришёдшем к нему на исповедь ,и вместо того самому ставшему учить отца Симеона как следует «бдеть о душе».Говорил, что священникам следует показать начало доброе собою. Посещать мирян, научать как самим жить и как людей у себя держать, чтобы их не томить. «Вот, говорит – рассказывал отец Симеон – мы Христовых рабов держим у себя рабами, а Христос всех называет братиею! Потому изодрал яхолопьи грамоты, сказал людям – кому хорошо у меня – пусть живёт, а не нравится, пусть идёт куда хочет!» Любомудры решили, что дворян этот или смел без меры, или так же без меры глуп. Как же так-то, «холопьи грамоты» рвать?! А кто ж работать будет, кто будет хлеб добывать для любомудров?! Мысль людей, что собирались у Телятьева, была проста- отметил тебя бог умом, используй его на благо людям. А благо людское не в том. чтобы холопы разбежались по лесам, а в том чтобы был в устройстве жизни порядок. Чтобы каждый знал совё место по уму и умению. Вот кабы дал батюшка-царь любомудрам волю устроить жизнь на Руси по их пониманию, с тем чтобы те кто работает, имеет прибыток. да исправно подати платит мог бы и голос свой иметь, вот бы тогда любомудры быстро бы жизнь русскую обустроили. Вот тогда бы у нас на Руси в спорах бы из разных мыслей рождалась бы истина, а приученость к мысли и спорам, порождала бы мысль об разным новшествах и удобствах, что украшали бы жизнь. И на Кремле московском стояли бы Куранты не хуже пражских. Тут Телятьев вспомнил эту дивную механику, вспомнил как полдня отойти не мог от Старомесной площади, на которой стоит башня городской ратуши, в которой и установлены Куранты.
