Таканори боялся выдать сам себя. Его беспокоила невозможность контролировать ситуацию, если что-то вдруг пойдет не так. А все из-за того, что оба слишком остро чувствовали друг друга.

«Ты бесишься из-за ерунды, Аой».

— Ерунды? Ты ограничил мой выбор!

— Зато у тебя появилась возможность заниматься собственным лейблом! — Матсумото сказал, как отрезал. И в принципе, был прав.

— Ладно. Допустим.

Аой согласился, но Руки понимал, что буря только начинается…

— Тогда разберись с радио, чтоб вопросов не возникало, — зло произнёс певец. — И особенно у тебя. Многие хотят услышать в эфире нас двоих. — «Бляди» — подумал Руки с негодованием. — Так объясни им почему… напиши в твиттер… придумай что-нибудь. Хоть это ты можешь?

— А тебе всегда надо опустить меня, чтобы обозначить свое превосходство?

— Теряешь мотивацию!

— Что ты, черт возьми, зовешь мотивацией? — Юу снова поймал себя на том, насколько легко Матсумото удается манипулировать им.

Подойдя к Широ вплотную, Таканори натянул на лицо одну из самых очаровательных улыбок и с издевкой прошептал:

— Дорогой, пожалуйста, реши вопрос с радио.

«Не паясничай, я понял!» — Как тебе версия, что партнера по эфиру выбираем голосованием? — Аой говорил спокойно, только голос его предательски хрипел. — Ну, а мне пока что просто везет… не участвовать… Такой вариант устраивает? — пытаясь скрыть поражение, Юу достал айфон. — Могу прямо сейчас.

— Пиши, — кивнул Матсумото. Небольшая передышка помогала ему сконцентрироваться на частностях. — Ну, что еще? — вздохнул вокалист, считывая чужое недовольство.

— Неважно.

«Твоя ревность к Сузуки беспочвенна».

«Ах, это!» — Юу усмехнулся: Руки никогда не дал бы ему и шанса обозначить территорию. Особенно, когда хотел напустить пыли в глаза, прикрываясь малозначительной фигней.

— С Акирой удобно работать, в отличие от некоторых. Он делает так, как ему скажут, без вариаций. Надежный дрессированный попугай. А ты эмоционально неуравновешенный…

»…ага. Говна кусок!» — закончил про себя гитарист.

«Только не ной!»

— Готово, — совершенно спокойно говорит Аой, пробегая взглядом по дисплею. — Вопрос закрыт. — Танк смотрит на всё через плечо Широямы, читая сообщения твиттера.

— Давно ли стало приличным публично рассуждать о расцветке трусов, Аой?

Шутка не удалась. Но Юу сейчас плевать, он слышит свое имя и совсем близко видит губы, сложенные буквой «О». Нечастые моменты близости выливались в жизнь, прорастали и становились ею. Пьянящие, запретные… Гитарист не хотел казаться слабаком, но внутренний канал постоянно предавал его — запрятанные эмоции и мысли рвались на свободу. Измученная романтика, не сломленная вирусом цинизма. Матсумото — одно сплошное противоречие. Бескрайняя стихия с призрачными островками взглядов, жестов, противодействий. Царство духа неопределенности.

«Если пытаешься со мной порвать, не проще ли прямо сказать об этом?»

«Не психуй, я приеду».

Но только Таканори солгал. Снова. Он всегда был сам по себе. Но одиночество, поделенное надвое, уже не одиночество, так же как телепатия — не проклятие. Вернее, проклятие, когда ты не можешь скрыть того, чего другому знать не следует. Чтение мыслей мешало, вынуждая Матсумото дистанцироваться от Юу.

Певец убеждался, что его собственный разум сыграл с ним злую шутку. Сознание, способное погружаться в несколько других, давало сбои, которые проявляли себя в новой «опции» ночных кошмаров. Эти сны превращали Матсумото в параноика, заставляя бояться за чужую жизнь. От мысли, что с Широ в действительности может случиться что-то ужасное, певца начинало потряхивать. Боже упаси, чтобы весь этот бред, посылаемый подсознанием, оказался правдой!

***

…Прошла еще одна неделя холодного отчуждения. Не такой уж большой срок, но Юу почти свихнулся от неизвестности, хотя, внешне и выглядел спокойным.

Глядя на это, Руки решился расставить точки над «и». Мгновенно отыскав повод для ссоры, он вовсе не рассчитывал, что слетевший с катушек Широяма заявит о своей «любви», посвящая шокированных согруппников в тонкости их гомосексуального «счастья». Вот тогда-то Руки тоже психанул. Это ж надо такое ляпнуть! Вслух, блять! При всех, сволочь…

Безумство внутреннего торнадо выдавал лишь дернувшийся уголок рта. Взгляд неожиданно зацепил забытые на столе ножницы. Пальцы ощутили приятный холод стали, и, поглаживая лезвия, перехватили предмет поудобнее.

— Положи обратно! — Кай резко подорвался с места, пытаясь образумить согруппника. На лице лидера отразился неподдельный ужас, ведь от вокалиста сейчас можно было ожидать чего угодно.

А Широяма обрадовался: хоть какие-то искренние проявления!

— Ну давай, милый, — томно заявил гитарист, театрально задрав футболку. — Кровью только не испачкайся.

— Ао-о-ой!

Разъяренную фурию оттаскивали всей группой, по ходу узнавая о себе много неприятного. Особо досталось Урухе, который, путём ловких манипуляций все же смог отобрать у певца опасный предмет. К эксцентричности солиста нелегко привыкнуть, но еще труднее принять правду, которую он при всех выплевывает тебе в лицо.

— Ты, как мстительная баба, Широ! — орал в гневе Руки, пытаясь вырваться из цепких объятий согруппников. — Теперь доволен?

— Не особо, — мрачно ответил Юу, даже не сдвинувшись с места. — Ты меня достал, я среагировал.

«Неужели?!»

«Да».

— Что, блять, «да»?! Чего ты добился, публично причисляя меня к пидорасам? Унизить хотел или авторитет подорвать?

— Да ничего! Не крути жопой, если не хочешь, чтоб тебя выебли!

— Да я тебя сейчас сам… сука… Расхерачу! — Руки будто балансировал на краю пропасти. Сдерживаемая ярость будоражила сознание и не позволяла остановиться. Он не мог простить Юу неспособность удержать язык за зубами, и теперь все узнали, что несгибаемый вокалист The GazettE все же нагнулся…

— Чё началось-то? — Рейта наблюдал подобные стычки, но сегодня это было особенно «на грани». Обычно никто из парней не вмешивался, но лишь до тех пор, пока эти двое не начинали кидаться друг на друга, в попытках размозжить друг другу голову.

— Чё началось? — передразнил его Руки. — Той лоле, которой тебе так не терпится присунуть всего тринадцать, педофил… то и началось, — он зло скривился, выворачиваясь из захвата чужой руки. — Чего уставился? Грабли убрал от меня!

— Чёрт! — бормотал побледневший басист, выпуская вокалиста. Красный как рак, Сузуки, не зная, куда деваться от стыда, бросился к дверям, ломая голову над тем, откуда Руки смог узнать его секрет. — Су-ка…

Глядя на то, как изменилось при этом лицо Урухи, Матсумото развернулся ко всем оставшимся музыкантам:

— Ну, всякое в жизни случается, — с улыбкой Джокера произнес он. — Хотите узнать о себе что-нибудь ещё?

Уруха оторопело помотал головой, ретируясь в угол, чтобы быстрее спрятаться за оборудованием. Ему больше не хотелось слышать от Матсумото никаких откровений ни о ком. И желательно, вообще никогда…

— Оставьте нас, Юта, — обратился Руки к Каю.

«Мудак!» — считывал певец со всех сторон.

— Юу, ты в порядке? Нам выйти? — Кай обеспокоенно разглядывал Широяму, лицо которого ясно выражало, что нет. — Аой?

— Все нормально. Идите.

Фильтровать получаемую информацию стоило Широяме огромных душевных затрат. Тем не менее, это научило гитариста выискивать среди мыслительной шелухи то, что действительно важно. И сейчас, весь этот скандал, так старательно раздуваемый Руки, оказался именно шелухой. Здесь не было никакого смысла: просто Матсумото нашел повод показательно с ним порвать.

Кай потянул Уруху за рукав, подталкивая к выходу.

— Пять минут! — определился он.

Руки взял стул и, развернув его спинкой вперед, уселся напротив гитариста. Лицо певца стало бордовым от напряжения, и весь он надулся, напоминая бойлер достигший критической температуры. Но взрываться пока рано. Необходимо совершить ещё одно последнее усилие — остаться убедительным до конца.