— Что, блять? Это ты ломаешь двери, а не я.

Руки поднимает на гитариста тяжёлый взгляд, и Аой покорно плетётся к мини-бару, достаёт банку колы и швыряет ему.

— Лень зад от стула оторвать? Лучше сдохнешь от обезвоживания, чем поможешь сам себе.

Движение ресниц.

«Спасибо».

Пузырьковая гадость возвращает Руки к жизни, и он испытывает благодарность, уговаривая себя быть мягче. Несмотря на то, что изначально видеть Аоя он не хотел, Матсумото показалось отрадным то, что среди ночи гитарист отыскал его в этой дыре.

«Ну! Скажи что-нибудь, чёрт тебя дери!»

— Она плакала?

— Плакала. Сказала, что ты хрен бесчувственный. Вернее, другими словами говорила, но смысл этот.

— Утешил?

— Как смог. Она тебя раскусила, — Широяма прищурился, ухмыляясь. — Особенно поразили навыки манипулирования.

— Моя девочка, — Руки удовлетворённо улыбнулся.

— Если она так хороша, то почему бы тебе…

— Я не способен.

«Я и забыл, что ты не человек, ага!»

Глядя на фигуру в свитере, который больше, чем нужно, размера на три, ноги, обутые в кеды, задумчивое лицо с пронзительным взглядом, Аой ощущает своё одиночество настолько остро, что ему хочется размозжить Матсумото голову. Его тоска по взаимности несоизмерима ни с какой другой. Ну, хоть один жест или слово, пусть сказанное мысленно, но только не это режущее равнодушие.

«У нас с тобой разные представления о взаимности, Аой. Ты никогда не думал, что важно не то, куда ты уходишь, а к кому возвращаешься?»

«Мучить окружающих не достало ещё?»

«Ты прекрасно понял, о чём я».

— Ты сбежал!

— Я не готов выяснять отношения с тобой. Не сейчас. Тишины хочется.

— Манипуляции, принуждение, собирание чувств. Ради чего, Руки? Творчество? Я почти смирился с твоей псевдоэмоциональной импотенцией.

— Я не понял, мне тебя пожалеть, что ли?

— Там, на студии, ты заставил меня захотеть женщину. Теперь ждёшь, что я покажу, как трахаюсь с ней. Хочешь почувствовать её через меня? В этом и заключался план, не так ли? Только ты не догадывался, что это сделает больно не только мне и ей. Как ты себя чувствуешь, Руки?

— Допустим. Продолжай.

Юу обернулся, демонстрируя убогость антуража и тонкие стены.

— Не боишься, что твой извращённый разум убьёт тебя? — Аой закурил, стряхивая пепел прямо на стол. — Это место провоцирует у меня появление обсессии. Имеет ли смысл продолжать?

Руки улыбнулся.

«Разумничался, блять. Слово-то какое. Обсессия у него!»

«Ты мне, сука, должен».

— Ладно, что ты хочешь в качестве компенсации?

— Задницу твою в пользование! Добровольно.

— Фу, животное!

— Потанцуешь со мной? — стремительным движением Аой выдернул Руки из кресла и, крепко прижимая к себе, не оставил ни единого шанса к возражению. — Давай, детка, ты сам сказал, что у нас это взаимно.

— Сигарету убери, деревенщина!

Пульсация танго загремела внутри них трагическим гимном. Чёткость ритма, ударных и гармония баса раскрывали страстную натуру создателя. Широ выкладывался по полной, а это всегда являло некий эротический стимул. Матсумото опустил руку на плечо гитариста и, повинуясь партнёру, сделал первый шаг.

«Интро сойдёт?»

«Показывай дальше».

…Визуальная картинка внезапно меняется. Гостиничный антураж заполняет собой знакомая комната с тусклым освещением. Аой уносит сознание Руки в спальню, туда, где две обнажённые фигуры сплетаются в объятиях, а влажные губы нежно накрывают другие, раскрытые в желании. В воздухе витает еле ощутимый аромат зелёного яблока и чуть резковатого мужского парфюма.

— Аккуратней! Ты наступаешь мне на ноги, — шепчет Руки голос Юу.

В проёме сломанной двери просматривается освещённый коридор отеля, пальцы с трудом дотягиваются до выключателя и вырубают внутренний свет.

Рука мужчины ласкает маленькую округлую грудь, и тело девушки выгибается, тесно прижимаясь к нему. Аой обращается с ней, как с королевой, но в его мыслях и воображении нет места для женщины. Каждым касанием, поцелуем, движением он любит в ней Матсумото. Губы целуют маленькую родинку на плече и шрам на кисти, в точности повторяя действия Руки.

— …Ещё, — в истоме выдыхает она, и гибкое тело жаждет экстаза, подаваясь навстречу движению руки, ласкающей её.

Где-то изнутри в Руки поднимается сопливая сентиментальность, но вовсе не из-за мелодики припева. Мысль о том, что Широ позволяет ему проникнуть буквально во все закоулки сознания, заводит, наполняя душу липким сожалением, но вуайеризм побеждает, заставляя заново открываться Аою. Матсумото хочет, чтобы Юу прикоснулся к нему именно так, как чувствует, и когда тот делает это, Руки стонет. В тесноте ладони плоть твердеет мгновенно. Он откидывает назад голову, и Аой жадно целует подставленную шею и впивается губами в вожделенный рот. Взгляд Таканори затуманивается, он разрешает сейчас очень многое, забирая чужую тоску, но его сознание снова отослано к девушке, что извивается на простынях в тёмной комнате. Он физически ощущает её и начинает понимать чувства Юу, который отдал бы всё, чтобы Руки хотел его так же.

— Ещё, — повторяют за ней покрасневшие от укусов губы. Напряжение чужого члена ощутимо упирается в ягодицы, и Руки, подавляемый этой жаждой, позволяет сорвать с себя одежду, подставляясь любовнику.

Незатейливый мотив, печальный в своей лаконичности, как способ донести чувства до кого угодно, именно та вещь, которая способна выдернуть из вакуума одиночества. Соло гитары. Руки решается.

— Широ! — движение одними губами.

…Она не торопится, дразнит языком, лаская чувствительные точки тела мастерски, с увлечением отдаваясь процессу. Аой смотрит в её глаза и замечает в них нетерпение Руки. Проекция неожиданно сбивается, но жажда обладания возрастает в несколько раз, отвлекая Матсумото от боли. Аой сейчас не в состоянии контролировать свою сексуальную агрессию.

«Боже!»

Опускаясь на колени, Руки вдруг перенимает жесты и движения из навеянных воспоминаний. Механически сливаясь с её образом, Таканори заставляет Юу переключиться. Широ замечает, что тот даже волосы откидывает, как она — кокетливо заправляя прядь за ухо и с невинным развратом заглядывая в глаза. Тело гитариста дёргается в предвкушении, когда язык Матсумото неуверенно касается его плоти. Аой с удивлением принимает готовность отдавать. Идеальная картина минета, в которой Руки, ощущая удовольствие партнера, начинает ласкать самого себя. Краешек сознания цепляется за мимолётные прелести чужого доминирования. Юу помогает движению, зарываясь пальцами в спутанные волосы, и тормозит, легонько оттягивая голову назад.

— Не спеши, милая, — выстанывает Аой, и Руки не сразу понимает, что обращение адресовано не ему.

…Светлые волосы, пахнущие яблоком, приятно щекочут разгорячённое тело. Оба мужчины растворяются в иллюзии. Пронзительная синева глаз, ставшая чёрной, перехватывает дыхание ощущением бездны. Влажность простыней и воздух вокруг пропитаны похотью и жаждой финиша.

…Руки развёрнут лицом к стене. Ладони грубо оглаживают бёдра, колено бескомпромиссно вклинивается между ног, вынуждая раздвинуть их шире. Этот Аой, жаждущий насилия, грубый, жёсткий и голодный, разительно отличается от того рыцаря Юу, что находится в спальне у девушки. Руки понимает причину контраста, и ему плевать, что он никогда не почувствует её так, как Юу, потому что в силу собственной похоти желание самому отдаться Широяме превалирует. Аой улыбается этому осознанию, толкая Матсумото к кровати.

— Пожалуйста, Юу, — шепчет девушка.

— Пожалуйста, Юу, — выдыхает за ней Матсумото, глядя в никуда.

Она стонет, концентрируя удовольствие с каждым движением, а Матсумото сжимает зубы от болезненного проникновения. Аой вдалбливается в Руки, уложив его вниз лицом на шершавое покрывало. Матсумото покорно отрабатывает долг, впитывая чужую агрессию. Слишком жёсткую, унизительную и необходимую сейчас.

Кульминация взрывается слезами несоответствия. Чувство вины заставляет девушку заплакать, и Аой резко прерывает трансляцию её оргазма, переключаясь на свой собственный. Разрядка навсегда выталкивает женский образ, возвращая тему больной реальности на двоих.