На кухне сталкиваюсь с вопросительным взглядом Кою.

— Не спрашивай, — хрипло говорю я. — Нашел чего-нибудь?

— Ага. Я сварил спагетти. Будешь?

— Он будет всё, — отвечает за меня Широяма, а я просто не могу оторвать от него голодного взгляда.

— Ну, садитесь уже! Вот твой кофе, Юу.

Мысли о поцелуях ритм-гитариста полностью поглотили разум. Такое ощущение, что Аой знает мое тело лучше меня самого, а ведь он еще толком и не прикасался ко мне! Я, конечно, неадекватен сейчас, но почему-то кажется, что во всём, что происходит, заложен какой-то смысл, намек на что-то важное, глубокое. А может, во всём виноват афродизиак? Наверняка так и есть.

За всю свою жизнь я никогда бы не подумал, что доверюсь этим двоим настолько, чтобы заняться сексом. С обоими. Но меня вдруг взволновало, что Юу, который ещё ничего не сделал, уже заставляет сходить по нему с ума! А может, вообще не стоит пробовать? Вдруг всё изменится и мой мир поменяет цвет? Только вот на какой, интересно? Сейчас он черно-белый с оттенками серого в разной концентрации. Да я гоню! Аой — сексоголик. Порой ему очень даже все равно, кто с ним рядом. Несколько раз я и сам становился тому свидетелем. Так для чего вдруг стало необходимо, чтобы он что-то чувствовал? Что изменилось за последние пару дней, часов, секунд? Я не знаю что, но изменилось.

Кое-как впихнул в себя спагетти; надо сказать, что Уруха знает толк в готовке и делает это ни чуть не хуже остальных. А Юу… Они такие разные… Так что же делать? Послать все к чертям и воспользоваться ситуацией на все сто, либо бороться и… Я осознал, что не могу отказаться от Аоя. И от Кою тоже. Заболев своими гитаристами, я падаю в бездну собственной аморальности, а они ведутся и потакают мне во всём. Особенно в том, что касается секса. Афродизиак. Как легко сейчас манипулировать желаниями и чувствами. Аяме, я ненавижу тебя! Нет, спасибо тебе, Аяме.

Чашка почти выскальзывает из рук, потому что они внезапно задрожали. Все тело болит от напряжения, меня трясёт, сердце готово разорваться. Представьте, что вас довели до точки и не дают разрядиться, а это состояние зависло на уровне бесконечности, превращаясь в пытку. Перед глазами всё плывёт. Сделав глоток, кое-как ставлю чай на стол, чтобы не расплескать остатки, и опускаю глаза, чтобы не встретиться взглядом с Юу. Дышать тяжело, словно из помещения откачали весь кислород. Похоть снедает меня, и я не в силах больше противостоять. Да я вообще не желаю этой борьбы! Но чем дольше терплю, тем хуже становится. Точно нерв, натянутый настолько, что вот-вот порвётся…

— Руки? Тебе плохо? Таканори?

Этот вопрос окончательно лишает меня воли и разума.

— А-аой, — фразы вырываются короткими всхлипами, — я не могу. Я… не могу… больше! Боже… Пожалуйста…

Кою отвернулся, делая вид, что занят посудой. А я, кажется, сделал выбор. Аой бросает недокуренную сигарету в пепельницу, даже не озаботившись тем, чтобы потушить ее. Подхватывает меня под руки и тащит в спальню.

***

— Дыши ровно, — говорит Юу, укладывая меня на постель и сдергивая майку. — Напряжение уйдет быстрее, чем ты думаешь… — Его язык касается моего соска и спускается ниже. Голос звучит так необычно тягуче, умиротворённо, лаская слух, будто мурлыканье кота. — Доверься мне, — просит он, и я покорно развожу ноги в стороны.

Довольно резко он входит в меня пальцами, разворачивая их таким образом, что вынуждает тело выгнуться. Чёрт, что это?! Его губы смыкаются на моей возбужденной плоти, он плотно сжимает ствол снизу, затем выпускает, скользя вверх, и прижимает кончик языка к уздечке… Я кончаю мгновенно.

Это был один из самых ярких оргазмов, которые мне только удалось испытать в своей жизни. Мое тело изгибалось и дрожало, сотрясаясь в неконтролируемых конвульсиях. От облегчения я даже не застонал, заорал, как ненормальный. Возможно ли забыть привычку дышать? Казалось, что я забыл. Неизвестно, где он этому научился, или это моё перевозбуждение сыграло на руку, но то, что я испытал, невозможно передать словами! Возможно, так выходило напряжение: слёзы просто фонтаном брызнули из глаз. Я вовсе не хотел этого, но все равно они текли и текли.

— Юу…

— Мне нравится твой вкус, — задумчиво произнес он, облизывая губы. — Всегда поражался, насколько ты чувствительный. Така, что-то есть в тебе такое, что побуждает меня держаться рядом. И беспокоиться. Несложно догадаться, о чем ты думал на кухне — твоя мимика слишком живая, она всегда выдает тебя. Отвечу вот что: я буду помнить каждую мелочь из того, что сегодня было и еще случится между нами. И мне не все равно. Этого тебе достаточно?

— Да, — только и мог ответить я, закрывая лицо ладонью.

Он отвел от лица мою руку и улыбнулся, целуя в уголок рта.

— Не прячься от меня! Имеет значение не тело, которое и так сейчас моё, а то, что ты на самом деле чувствуешь, — тихо шептал он мне на ухо. — Об этом вслух не говорят, так что запомнить или забыть — решать тебе.

— Я запомню… всё.

— Хорошо. Давай займемся любовью, Така.

Он полностью завладел моим сознанием, телом, мыслями. Забрал всего меня, затрагивая и разрушая нечто в глубине души, играя на ней или с ней, побуждая открывать ему то, что я бы не доверил никому и никогда. Это ли означает заниматься любовью? Тогда научи меня, Юу, научи меня любить…

***

Тихие мелодичные звуки доносились с кухни, где Кою, оккупировав подоконник и зажав сигарету в зубах, пытался сыграть что-то на гитаре Руки.

— О, ты времени напрасно не теряешь, — сказал Аой, неслышно появляясь в дверях.

— Идея посетила, — Кою взглянул на ритмиста, — а ты устал, — усмехнулся он.

Юу вернул улыбку.

— Эта усталость приятная. Дай-ка сигарету, виртуоз!

— Как он?

— Вырубился, — ответил Юу. — Чёрт! Есть хочу.

— Немудрено. Я беспокоюсь, Юу. Что делать будем?

Аой затянулся, стряхнул пепел, тяжело вздохнул.

— Не знаю. Он похож на человека, который почти исчерпал себя. А это плохо, Кою! — Он смял сигарету в пепельнице и достал новую из пачки. — Така уязвим как никогда. Сейчас он спит, но хрен его знает, в каком состоянии проснется. Вдруг опять начнет винить себя, захочет вены резать или же побежит искать заначку. Не знаю. Наверное, стоит присматривать за ним. Это заботит меня больше, чем плечо Ютаки, да простит он меня. Кстати, ты Рею не звонил?

Поймав удрученный взгляд друга, Уруха тоже потянулся за сигаретой.

— Звонил. Нормально у них. Кая обкололи. Барабаны записали, так что он теперь отдыхает. Ну, все как обычно. А нам завтра на студию. Надо поговорить с парнями, порешать, как лучше поступить. Главное, пережить этот месяц, а там отпуск, может быть, всё наладится, кто знает?

— Ой, не уверен. Одно только могу сказать, нельзя отпускать Руки одного никуда ни на секунду. Даже в туалет… И чтобы он не молчал, разговаривал с нами, а не держал всё в себе.

— Это ему не понравится.

— А плевать я хотел, что там ему не понравится! Я не хочу потерять его! — он опустил глаза. — Вернее, мы не можем этого допустить…

Уруха внимательно посмотрел на брюнета.

— Ты что-то чувствуешь к нему, Юу?

— Чувствую, — ритмист встретился взглядом с Кою, — но это ничего не меняет.

— Холодильник пустой. Я прогуляюсь до магазина, — сказал Уруха. — Если хочешь выпить, поройся в шкафу. Лишним не будет. Ну, и без меня не накидайся, хорошо?

— Угу, — Юу отвернулся, глядя в окно.

========== Точка отсчёта 5 ==========

Какой-то внутренний импульс выталкивал из бреда снов, заставляя почувствовать себя опустошенным действительностью. Вот она, реальность. Действие наркотика отпустило, и, разумеется, меня тут же накрыло апатией, а следом за ней вернулась и головная боль. Удивительно, что вместе с болью я не утратил способности анализировать. Например то, что я творил под афродизиаком.

Одно время Кою был влюблен в меня, но я в силу обстоятельств и характера не смог ответить взаимностью, поскольку никогда не дал бы ему того, в чём он так нуждался. Мы оба это понимали. Но теперь, когда прошло довольно много времени, хочется верить, что воспоминания об этом больше не причиняют ему боли.