Странно, но ещё совсем недавно я мыслил иначе. Мои эмоции не были эмоциями, а чувства, казалось, давно исчезли в безнадежности внутренней пустоты. Но неожиданно всё изменилось. По иронии, будто бы кто-то свыше заменил мертвое равнодушие цветением весенней сакуры. Вся моя душа возжелала этого цветения. Я больше не чувствую себя марионеткой, пустышкой и гаечкой в огромном механизме. Ощутив себя человеком, получившим шанс выбрать нечто большее, кроме пустоты и одиночества, я сделал выбор. Он изменил мою жизнь, дав чувство свободы и защищенности.

«Всё нормально?» — спрашивает его взгляд. Я киваю, а он улыбается своей фирменной полуулыбкой, поворачиваясь в зал. Девчонки сходят с ума от восторга. «Линда» — эта песня завершающая. Мой ритм-гитарист уверенно, отработанными движениями выигрывая соло, на последних тактах изогнувшись с кошачьей грацией, поднимает руку вверх. Красив, черт! Улыбка не покидает его лица, он смотрит на меня, не отрываясь, затем подходит и обнимает. Снова не запланировано. Зал ревет, а я счастлив. Счастлив настолько, что не могу сдержать эмоций, и все мои музыканты, побросав инструменты, кидаются ко мне обниматься, уставшие, но с радостными воплями: «Руки!» Создав неразбериху и запрыгивая друг на друга, как стадо довольных носорогов, сметающих все на своем пути. Сказать, что это меня не смутило — значит ничего не сказать. Просто не ожидал подобной выходки…

— Идиоты! — кричу я. — Фаны перевозбудятся!

— Да ладно тебе, Така! Дай потискать, — Рейта хитро улыбается.

— И мне тоже дайте обнять любимого вокалиста, — Уруха вынырнул из-за плеча лидера, протягивая ко мне свои ручищи.

— Шима! И ты туда же? Охренели совсем? Отпустите немедленно! — возмущаюсь я.

Ну, как их можно не любить? Обнимаю, насколько хватает рук, но, разумеется, на всех рук не хватает. Аой довольно ухмыляется. Бросив палочки залу, Кай командирским тоном провозгласил что-то вроде «качай его». И вот я, уже не чувствуя опоры под ногами, поднят высоко в воздух и с радостным улюлюканьем вынесен со сцены.

Это первый лайв за долгое время, который я пережил без допинга. Тяжело жутко, но я справился… вроде бы. В гримерной пару метров не дошел до дивана, почти рухнув на пол. Заботливые руки тут же подхватили под мышки и усадили в кресло. Ощущения как десять лет назад, когда мы просто валились без сил. Теперь падаю я один…

— Аяме?

— Да всё нормально! — мне приходится всех успокаивать.

Она реагирует быстро: пульс, давление… Всё как обычно. Взгляд ее напряжен.

— Умница, — произносит она одно слово, — сердце не потеряешь? А то вдруг выскочит.

Мне тут же приносят стакан с водой, чтобы запить лекарство. С тех пор, как выяснилась степень изношенности моего организма, контроль над моим здоровьем только ожесточился. Сначала бесило, что все носятся со мной, как с младенцем, затем смирился. Пришлось. Понятно, что переживают и заботятся. Да и я стал намного спокойнее, чем раньше. Все равно эта опека сильно «высаживает» время от времени. Вот сейчас, например…

— Аяме, ну, хватит меня терзать, а?

— Как ощущения? Голова болит? — она игнорирует мои просьбы, слушая сердцебиение.

— Порядок, — отвечаю я, но до нормального состояния еще так далеко. Пульс зашкаливает, эйфория прошла, и отходняк занял свое законное место, принося апатию и жуткую усталость.

— Юу, — обращается она к гитаристу, — вези его домой, а с утра ко мне, ясно? — Она многозначительно буравит моё лицо ледяным медицинским взглядом.

— Да, мэм, — рапортует он. И, развернувшись в мою сторону, интересуется: — Эй, ты как?

Ну вот, теперь и он заволновался.

— Отлично!

— Домой?

— С ума сошёл, еще официальный приём, забыл?

— Поезжайте, нас троих там вполне хватит, — подал голос наш милосердный Кай.

— Широяма, ты слышишь? Пациента сразу в кровать, — вставила напоследок Аяме. — Ты понял, о чем я? — она заговорила ему в ухо: — Сегодня он должен спать.

— Не тупой. Руки, поехали.

— Всем удачи. Завтра собрание в двенадцать. Не опаздывать, — улыбнулся Ютака.

«Печаль разбрасывает нас далеко друг от друга.

Кубарем падаю вниз. Погружаясь в построение иллюзий,

Я больше не смогу подняться в то небо.

Словно цветок, расцветающий на глазах.

Я даже не дождусь весны.

Теперь давай скажем “ПРОЩАЙ”

Что же, веду счет, чтобы уснуть и не проснуться

Тихо… Закрываю глаза…

Спокойно… Это конец» (с)

***

Где-то в параллельной вселенной негромкий, но надоедливый зуммер будильника заставил Матсумото Таканори упасть с кровати. Рукой нащупав проклятый механизм, он схватил его и, дабы глупая машинка заткнулась наконец, не нашел ничего лучше, как сильно долбануть его о стену. Ну да, сломал.

«Что это такое было, черт подери! Такое чувство, что я выпал из другой реальности! Столько всего за одну ночь. Как будто целую жизнь прожил. И так похоже на правду».

Очень хотелось собраться с мыслями и переварить увиденное. Но эмоции перевесили все разумные доводы. От ужаса просто потряхивало! Пережитое во сне не давало ему покоя своей какой-то почти осязаемой реальностью. Еще никогда в своей жизни он не переживал подобного кошмара. Казалось, что те боль и страдания, которые выпали на его долю, до сих пор преследуют его и в этом мире. Руки даже ощутил отзвуки дикой головной боли, которая постоянно преследовала его там, и по инерции приложил руку ко лбу.

«Почему я так себя чувствую? Весь в холодном поту, и трясутся руки. Такое ощущение, что у меня забрали что-то важное. Но что именно? Очень впечатляюще, как кино посмотрел. Ага, фильм ужасов. У режиссера, должно быть, извращенная фантазия какая-то. Но это ведь не по-настоящему, так? Сон — иллюзия, навеянная подсознанием. А мое подсознание тогда просто корзина треша! Или же я что-то забыл? У меня амнезия? Да нет же, прекрасно помню, что было вчера… Это простой кошмар, который меня очень впечатлил, вот и всё. Я успокоюсь и вечером ещё сам поржу над этим. СОН…»

Но странное чувство никак не покидало Матсумото. Имя Широямы красной нитью пронизывало весь этот ужас и скрашивало все, как нечто единственно важное. Почему-то вокалист почувствовал себя обманутым…

Пытаясь пригладить растрепанные волосы, он использовал пальцы как расческу, но после нескольких неудачных попыток махнул рукой на это дело и отправился в ванную. Размазанные глаза и опухшая физиономия в отражении зеркала нарисовали цепочку вчерашних событий. Интервью, вечеринка и алкогольный угар, но… Озаботиться этим он не успел, поскольку новый вибрирующий и дотошный звук снова отвлек внимание. Руки схватил телефон, и его затрясло еще сильнее. По иронии звонок оказался от Широямы, которого в этой реальности Така недолюбливал за чрезмерную строптивость и надменное поведение. «Почему он? Почему именно сейчас? Чёрт!» Надо сказать, что ритм-гитарист никогда раньше не звонил сам, и после некоторых раздумий Матсумото все же решился и нажал на «принять».

— Аой?! — истерически выкрикнул в трубку Таканори. — Чего тебе?

— Э, утро уже не задалось, — осипшим голосом произнесла трубка. — Здравствуй, Руки. Это ерунда, конечно, но… Ты будешь орать, что я идиот, хотя ничего, может, и не произошло…

Матсумото судорожно вздохнул.

— Слишком длинное вступление, — сказал он, — и сумбурное.

— Я знаю, что ты ждешь от меня подвоха, потому что… Ну, сам знаешь… Мы только ссоримся, — в голосе Юу звучало странное напряжение, которое заставило Матсумото нервничать. — Мне приснился сон. Худший из кошмаров, когда-либо виденных мной, — тон его был серьезным и расстроенным, — и он был про тебя.

В другой раз Руки бы решил, что Широяма издевается. Но сейчас слова гитариста его смутили, особенно последний вопрос:

— Ты в порядке?

— Нет, — почти шепотом произнес вокалист. — Не в порядке. — Он ненадолго затих.

— Ясно. Что-то произошло? Только не молчи, пожалуйста.

— Можно спросить, о чем был сон? Ты ведь не просто так вылез из постели, чтобы узнать, как я?