— Не думаю, что сейчас я на это способен…

— Давай-ка я тебя провожу.

— Неее… Я уж как-нибудь сам.

***

— Как тебя зовут, милая? — развязно обращаюсь к миниатюрной девчонке у стойки. Уж эта точно местная. Японка на все сто. Обслуживающий стафф сразу ненавязчиво оттесняет остальных заинтересованных в моем обществе на безопасное расстояние. Поражаюсь, насколько слаженно они работают.

— Джун.

— Отойдем? — Отвожу ее подальше от бара. — Средняя школа?

— Старшая, мне почти восемнадцать.

— Взрослая девочка. Пойдешь со мной, Джун?

Она кивает. Их инструктируют не болтать лишнего, а отвечать на вопросы. На вид больше пятнадцати и не дашь, но внешность порой обманчива. У нее открытый и цепкий взгляд. Мне понравились ее глаза.

— Никаких иллюзий, Джун.

— Да, Руки-сан, — она слегка улыбается, открывая ровные зубки. — Я понимаю.

— Тогда, идем, если согласна.

Весь недолгий путь в такси до близлежащего лав-мотеля, она не проронила ни слова.

— Раздевайся.

Тонкие изящные руки, ноги длинные. Грудь лишь намеком, как у подростка, зато чудные, цвета золотистого каштана волосы, забранные наверх, и прекрасный рабочий рот.

— Повернись.

Она встает ко мне спиной. Вынимаю заколку, волосы каскадом падают и закрывают ее плечи. Длинные волосы — мой фетиш. У Аоя они тоже сейчас длинные. Рукой исследую каждый позвонок, плавно спускаясь ниже. Красивые, аккуратные ягодицы. Жестом заставляю ее нагнуться. Проникаю в нее пальцами. Горячая, готовая влажность подается мне навстречу. Но мне этого не нужно.

— Я хочу твою задницу, Джун…

Возбуждение наступает медленно, усиливаясь лишь только после того, как она соглашается. Но, на всякий случай, уточняю:

— Я не садист, скажи, если нет.

Но мне и правда хочется ее трахнуть.Такая послушная и терпеливая девочка!

Лицо Юу встает перед глазами. Его слова эхом звучат у меня в голове. Прихоть, не связанная с любовью. Он, видите ли, слишком пьян, чтобы ответить мне, но трезв для того, чтобы вставить той русской!! Сука! Волна ревности и злобы накрывает, и я еле сдерживаюсь, чтобы не порвать девчонку. Тугие мышцы сдавливают слишком сильно. Она вскрикивает.

— Спокойно, милая. Расслабься, ты делаешь больно нам обоим.

Ласкаю ее фарфоровую бледную кожу, легко касаясь напряженных потемневших сосков. Исследую плоский живот, ладонь опускается ниже. Пальцы находят нужную выпуклость и легкими массирующими движениями стимулируют клитор. Она расслабляется и стонет. То, что нужно. Беру ее за руку.

— Давай сама…

А я начинаю методично вдалбливаться в ее тело. Через сильные и рваные толчки представляя, как где-то там Аой занимается тем же самым. Не со мной. Сволочь, он занимается этим не со мной! Ревность снова раздирает меня на части. Мерзавец!!! Хватаю ее за волосы и резко дергаю на себя. Она снова вскрикивает и отклоняется назад. Мышцы резко сокращаются, вырывая у меня стон болезненного удовольствия. Горячая плоть так обволакивает и сдавливает, что меня уже не хватает на большее. Выхожу и разворачиваю её к себе лицом, сдергивая презерватив.

— Рот открой…

Эти губы с готовностью принимают меня, позволяя излиться в ее горло.

— Вероятно, ты ожидала чего-то другого, но… спасибо, милая.

***

Не помню, как добрался до дома, по пути завалившись еще в какой-то бар, и влил в себя дополнительную порцию виски. В квартиру вполз, подобно таракану, используя все конечности.

И снова эта знакомая давящая пустота. Отвратительно! Какого хрена я не последовал совету Аоя? О да! Я кончил. И что? Легче от этого не стало, зато появилось чувство омерзения. В ванной долго отскребал себя мочалкой. Ненавижу быть один! А может, мне просто невыносимо быть без Юу? Нужно бы лечь, но в этом вздрюченном состоянии точно не уснуть. Чувство неприязни к себе внезапно вновь засвербило где-то внутри, болезненно отдаваясь в области сердца.

Достав заначку, жадно вдыхаю, и ненадолго безысходность отступает. Но совсем на чуть-чуть. Похоже, я снова перебрал. Грудь будто тисками сдавило! Уже такие знакомые симптомы. Стены начали сдвигаться. Потолок опускается, лишая возможности двигаться. Мне опять не хватает воздуха, пространство физически давит. Пульсирующая жуткая боль молотом стучит по вискам, и я где-то отдаленно слышу свой стон. Не могу дышать. В легких заканчивается воздух. Незаметно к горлу подкатила тошнота. Снова выворачивает внутренности.

Мне конец. Лицо смерти — жуткая безразличная маска. Правда в том, что каждый из нас сдохнет в одиночестве. Каждый пройдет через это один, не найдя поддержки. Никто не поймает за руку, если ты поскользнулся. Так в чем же смысл? Зачем жить?

В исступлении дергаю балконную дверь в надежде глотнуть свежего воздуха. Ледяной ветер с силой бьет в лицо, но я его почти не чувствую. Не помогает. Мой организм разучился дышать. В голове работает медный колокол, взрывая мозг недостатком кислорода. Внизу сплошным потоком летят автомобили и, подобно муравьям, куда-то спешат люди… и все они вдруг превращаются в серую массу, лишенную очертаний. Хватаюсь рукой за карниз и теряю равновесие. Как нелепо!

Юу… спаси меня…

***

Вероятно, что-то свыше вытолкнуло Широяму на улицу, заставив забить на сон и все остальное и просто сломя голову лететь к Матсумото непонятно для чего. Аой завалился к себе около восьми утра, успев принять душ и немного протрезветь после бурно проведенной ночи. Ему даже не пришло в голову что он всё еще пьян, и собирается сесть за руль, а также то, что в таком виде его обязательно остановит полиция. Широ, натянув джинсы и кроссовки прямо на голые ноги, запрыгнул в авто и до упора вдавил педаль газа. Он вообще не думал ни о чем, кроме того, что просто обязан быть сейчас рядом с Руки, вот и всё.

Ощущение, что он вот-вот опоздает неожиданно накрыло, когда он нажимал кнопку нужного этажа. Поэтому, выскочив из лифта, он стремительно рванул к двери и толкнул ее плечом. Оказалось не заперто. Аой вошёл в гостиную, и заметив распахнутый настежь балкон, пришёл в ужас.

— Таканори!

На секунду брюнет впадает в ступор, но инстинкты заставляют среагировать мгновенно. Почти на автомате. В последний момент ему каким-то чудом удается поймать за руку человека, потерявшего равновесие. Он с силой дергает его обратно, наверх, тянет к себе, ловит, как невесомую пушинку, а после, схватив в объятия и крепко прижимая к себе, вносит Руки в комнату и обессиленно опускается вместе с ним на пол.

— Боже, боже, боже! — как в бреду повторяет он. — Ну, что же это такое? Я ведь мог и не успеть…

Маленькое тело в его руках дергается, как рыба, выброшенная на берег, хватая ртом воздух.

— А-а-ой… — хрипит человек.

— Все хорошо, — он, как ребенка, начинает укачивать парня, — я с тобой. Все кончилось. Только дыши, ладно? Пожалуйста, дыши! Медленно. Вот так, не торопись. Все хорошо, — повторял он, наблюдая, как дыхание человека начинает постепенно выравниваться. — Что же ты творишь, Руки? Зачем тебе так не терпится умереть? — он вытирает рукой глаза, в исступлении прижимая к себе хрупкое тело. — Ты сейчас поступаешь даже хуже, чем я… Вот, реветь меня заставляешь… я ведь не железный… Почему все так? Ненавижу тебя… Я так тебя люблю, слышишь меня?! Люблю тебя, черт… — он срывается. — Не смей меня бросать!

— Как ты… за… — хриплый, сорванный шепот.

— Ты снова не запер дверь, идиот.

***

========== Точка отсчёта 9 ==========

— Аяме!

— И тебе доброе утро, Юу! Что стряслось? Попытка суицида?

— Ты что, ясновидящая?

Её сразу же напряг его встревоженный тон. Она почувствовала, что Широяма пытается сохранять спокойствие, но это ему дается с колоссальным трудом.

— Шутка. Что там? — ее манера разговаривать была всегда командной и холодной, как у робота. Наверное, поэтому Матсумото и начал называть ее марионеткой и куклой.

— Я не знаю, что делать, — в голосе гитариста зазвучала откровенная паника, — приезжай! Его всё время рвет. От головной боли он уже два раза терял сознание, — судорожно начал перечислять гитарист. — А в те моменты, когда приходил в себя, то…