Табло над стойками извещало о задержке всех рейсов.

На всякий случай подошёл к стойке, узнал, что регистрации нет, самолёты не летают уже с обеда, и отправился к справочному бюро. Здесь даже спрашивать не пришлось – за стеклом виднелась бумажка с лаконичной надписью: «До 20. 00 ориентировочно». Он глянул на часы, до восьми оставалось ровно столько, сколько отнимет дорога домой и обратно. А в кармане была куча денег и недалеко светилась вывеска ресторана. К тому же он не ужинал, а голод не тётка…

Но сегодня был явно не его день, перед ресторанной дверью томилась очередь душ в двадцать, и он решил, что его желудок вполне удовлетворится пирожками, которыми торговали в безлюдном буфетике. Бутылка пива помогла холодным и обделённым начинкой пирожкам благополучно добраться до места назначения.

Разделавшись с едой, он стал неторопливо прогуливаться по переполненному зданию, разглядывать мающихся пассажиров в надежде обнаружить свободное местечко. И вдруг увидел ту самую девушку из троллейбуса, с длинными чудными волосами. Он не мог ошибиться – это были её волосы, её пальто, и она оказалась очень даже симпатичной…

Глеб подумал, что если бы не Татьяна, не раздумывая познакомился бы.

Далеко уходить не стал, пристроился так, чтобы видеть её, и спустя некоторое время понял, что летит она одна, никто её не провожает.

Пару раз она смотрела в его сторону, и он был уверен, что обратила на него внимание.

Но стоять было утомительно.

Он обошёл ещё раз вокзал. Попутно оглядел себя в зеркале возле ресторанной двери и удостоверившись, что не обратить на него внимание просто невозможно, вновь вернулся на прежнее место.

Девушка читала, мило склонив головку набок, и он стал разглядывать её, находя личико всё более и более интересным.

Где-то под потолком зашипело, прокашлялось радио и бесстрастный голос сообщил, что по метеоусловиям аэропорт закрыт до двадцати двух часов. Замерший на мгновение людской муравейник вновь забродил, зашуршал, пополз пёстрыми строчками по мраморному полу к стойкам, за которыми должен был появиться персонал, но он не появился, – и, потеряв надежду, вновь успокоился.

Но в этом движении рядом с девушкой освободилось место. Глеб не стал медлить, ноги уже гудели и он вполне мог претендовать на отдых. Деликатно спросив, не занято ли, постарался перехватить скользнувший по нему взгляд, но не получилось, девушка тут же склонилась над книгой.

Привыкнув к новому, более комфортному положению, он негромко поинтересовался, чем так увлечена соседка. На этот раз девушка охотно закрыла книгу, одновременно показав обложку. Это оказался томик Цветаевой.

– Поразительно! – не выдержал Глеб. – На днях знакомая мне читала стихи Цветаевой, знаете, там есть такая строка: «Заклинаю тебя от злата…» – Он выждал и продолжил: – Теперь вот вы читаете… Меня Глебом зовут.

– Станислава, – помедлив, произнесла она. – Этого стихотворения здесь нет.

– А я плохо знаю поэзию, – признался он. – Я – технарь, инженер. Вот в понедельник в командировку улетаю, на Север, не до стихов…

Она положила книгу на скамейку между ними, давая понять, что совсем не против разговора, и Глеб воодушевился.

– Признаться, я вас, Станислава, в троллейбусе как-то видел. В восемнадцатом…

– Возможно.

– А вы далеко летите, если не секрет?

– К родителям.

– И вы – будущий учитель. Я угадал?

– Нет. – От волос девушки пахнуло волнующей свежестью. – Почему-то все думают, что я учительница. Похожа?

– Я бы не сказал… – Глеб замялся. – Но вот почему-то показалось.

– В принципе, близко. Я – тренер.

– Тренер!?

Глеб не мог скрыть удивления.

Она, глядя на него, задорно и звонко рассмеялась:

– Не пугайтесь – я тренер по художественной гимнастике.

– Неожиданно, – сказал он. – Первый раз общаюсь с живым тренером. К тому же по художественной гимнастике. В институте я пытался заниматься гимнастикой, спортивной. – И вдруг, почувствовав себя легко и комфортно, признался: – Полгода всего выдержал, тяжёлая это работа. – Повернулся к ней и, глядя в чёрные глаза, добавил: – Можно задать очень нескромный вопрос? – И получив подтверждение, закончил: – Вас дома зовут Стасей?

– Это не вопрос. Это – прозорливость.

– Тогда я предлагаю перейти на «ты».

– А тебя по-домашнему – Глебушкой?

– Нет, – возразил он. – У нас строгая семья, сколько себя помню, всегда был исключительно Глебом.

– И в школе не дразнили?

– Дразнили, – не стал возражать он. – По фамилии. Фамилия у меня замечательная.

– И какая же?

Она излучала любопытство.

Он помедлил, интригуя:

– Аникин… Аникой дразнили.

– О, Аника-воин… Совсем не обидно.

– Осталось лишь выяснить, летим ли мы вместе…

– Я – в Читу.

– Увы, – вздохнул он, подумав, что всё равно не предпочёл бы её Татьяне. – Мне – ближе.

– Но, похоже, мы оба никуда не улетим.

Она смотрела на табло. Оно сообщало о задержке всех рейсов до полуночи.

– Почему же, – оптимистично возразил он, – все желающие когда-нибудь куда-нибудь улетают… Стася, у нас уйма времени и я страшно голоден. Давай посидим в ресторане. – И торопливо предупредил: – Никаких возражений. Я – приглашаю, я – угощаю. Говорят, на Кавказе, где я никогда не был, если от приглашения отказываются – это кровная обида.

– Это ты видел фильм «Кавказская пленница».

– Ах да, точно… Бедный Йорик… То бишь, бедный Шурик. – К Глебу возвращалось обычное игривое настроение, которое порождали понравившиеся девушки. – Так где твой багаж?

Он наклонился, подхватил небольшую спортивную сумку, подождал, пока поднялась Стася, и пошёл вперёд, расчищая ей путь среди полусонных пассажиров.

Очереди перед рестораном уже не было.

Они вошли в прокуренный, но неожиданно тихий зал. У входа оставили в маленьком гардеробе: он – алеутку, она – пальто, представ перед ним в узких брючках и дымчатом плотной вязки свитере. И он едва сдержал восклицание: у неё была просто классическая фигура. И пока она шла по проходу, он не мог оторвать взгляд. Сели за накрытый видавшей виды скатертью столик и стали ждать, молча поглядывая друг на друга. Проиграл эту дуэль он.

– Не могу избавиться от ощущения, что мы знакомы давным-давно.

– Вполне возможно, – согласилась она. – По восточной философии все встречающиеся в этой жизни – или родственники, или хорошие знакомые в прошлой.

– По восточной? – переспросил Глеб и, не ожидая подтверждения, пожаловался: – Видимо там меня окружали сверхинтеллектуальные дамы. Одна моя одноклассница, хороший мой друг, – юрист, специалист по международному праву, другая знакомая – педагог, прекрасно знает поэзию. Ты, насколько я понимаю, любитель философии…

– Нет-нет, – покачала головой Стася. – Это мне мой знакомый рассказывал.

– Один – один, – поднял руки Глеб.

Появилась официантка в белой кофточке и синей юбке, собирающейся вот-вот лопнуть на объёмистом заду, шлёпнула перед Стасей меню, устало-равнодушно произнесла:

– Если кушать, то только котлеты и салат.

– Не понял? – Глеб медленно повернулся. – У вас разве не ресторан?

– Если будете ждать, могут сделать бифштекс.

– Натуральный?

– Как положено. – И смилостивившись, добавила: – Салат неплохой. И пиво свежее.

– Насчёт пива – это прекрасно. Пару бутылочек, – сказал Глеб и, глядя на Стасю, добавил: – И два салата с двумя бифштексами. Нам спешить некуда.

– Пить будете? – напомнила официантка, делая вид, что стряхивает крошки со скатерти.

– Я же сказал, пару пива.

– Ясно.

Она протяжно вздохнула и не спеша ушла за перегородку.

– А может, покрепче возьмём, коньяку? – запоздало предложил он.

– Я не буду, – сказала Стася, изучающе оглядывая зал, в котором, кроме них, сидели две пожилые пары, увлечённо поглощающие салат, и в дальнем полутёмном углу – шумная и дымная мужская компания. – И бифштекс тоже напрасно заказал.

– Почему?