«Как же я одна, без тебя мне не прожить. Ноги мои почти совсем не ходят».

Тогда Осип решительно ответил ей:

«Если вы не можете без меня обойтись, так и относитесь ко мне уважительно. Не должны вы меня бить, я уже взрослый. А если будете продолжать колотить, то я вас не послушаюсь и всё равно в город убегу».

Здесь Осип осёкся, потому что заметил на глазах своей старой и больной тётки капельки слёз. Она очень долго молчала, видимо потрясённая его высказанной так открыто болью, а затем тихонько произнесла удивительную фразу:

«Прости меня за всё, сынок. Я тебя больше никогда, слышишь меня, никогда, даже пальцем не трону».

С тех пор жизнь его полностью изменилась. Осип, наконец, почувствовал себя настоящим хозяином, добытчиком. Устроился учеником к местному кузнецу – умельцу. Упорно осваивал кузнечное дело и, обладая крепкими руками и умной головой, к семнадцати годам стал чуть ли не лучшим кузнецом в деревне. Ещё через год умер старый кузнец – его учитель. Теперь, уже не было равных Осипу в этом непростом деле. Все зауважали его за умение и ещё за то, что по-доброму, без всякой там закавыки, относился он ко всем односельчанам. За год до начала германской войны неожиданно крепко захворала его тётка. Она слегла и больше не вставала. В эти недели Осип не отходил от неё, ухаживал, даже работу любимую забросил. Этим он обидел некоторых земляков. Они думали примерно так:

«Сидит дни и ночи со своей старой ведьмой. Она его с детства лупила, как «сидорову козу», а он теперь не отходит от неё. Работу такую необходимую всем в деревне, выполнять не желает. А старухе всё равно ничем не поможешь. Зачем же другие страдают?»

Умерла его тётка глубокой осенью 1913 года. Похоронил Осип тётку и остался совершенно один. Сделался он нелюдимым, задумчивым, хоть продолжал работу свою тяжёлую выполнять идеально. А затем началась война и его сразу же призвали в действующую армию.

…Осип, никогда в жизни не имел близких отношений с ЖЕНЩИНОЙ. В селе не успел, был постоянно занят тяжёлой работой. А на войне…какая там может быть любовь? На разных фронтах пришлось ему повоевать, но всегда, в минуту опасности больше всего жалел он о том, что дома его никто не ждёт. Жалел о том, что никто ему не пишет.

От германской у него в памяти остались одни окопы, сплошная грязь, какие-то атаки, отступления, потери товарищей. Затем было тяжёлое ранение. В госпитале, куда он попал, почему-то все сёстры милосердия были пожилые и непривлекательные.

Затем его перебросили на юго-западный фронт, где он участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве. Во время одной из стремительных атак, когда он уже врывался во вражеский окоп, австрийский офицер выстрелил ему в грудь. Пуля прошла буквально в двух сантиметрах от сердца. Очнулся Осип снова в госпитале. В этот раз он долго был без сознания, затем оно медленно начинало возвращаться. Осип смутно различал вокруг себя разные лица. Однажды, когда рассудок его окончательно прояснился, он увидел склонившееся к нему лицо миловидной девушки. Она аккуратно и нежно перевязывала его раны. Эта девушка, как он узнал позднее, была великой княгиней и по зову своего сердца помогала раненым. Именно тогда, впервые в своей жизни он почувствовал так близко женское обворожительное дыхание. Оно было для него слаще нектара. Когда она ушла, он ещё долго ощущал это нежное дыхание и не мог успокоиться, мечтая о повторении этого чуда. Но, к сожалению, как ему вскоре сообщили, великая княгиня уехала и больше он никогда её не видел.

Там же в госпитале он узнал, что награждён Георгиевским крестом, но к наградам теперь он был равнодушен. В нём просыпалось совершенно новое представление о жизни. Осип вдруг понял, что важнее всяких наград является ощущение красоты, ощущение полёта фантазии. Что ВЕЛИКАЯ КРАСОТА ЖЕНЩИНЫ способна перевернуть целый мир и что созерцание этой красоты и является самой великой наградой в жизни мужчины. И он начал фантазировать. Этот необразованный солдат, который смутно слышал о великих поэтах, вдруг начал произносить какие-то ему самому неведомые поэтические строчки. Сначала, он просто испугался. Он подумал, что бредит, потому что это были незнакомые для него ощущения. Но эти ощущения стали повторяться всё чаще и чаще. Однажды, он ясно услышал откуда-то с неба поэтические строки, которые запомнил на всю жизнь, хотя, естественно, записать он их не мог, потому что был почти полностью неграмотным:

Светлое окошко

Глаз твоих.

Открой ещё немножко

Ты их.

Я в них читаю книгу

О доброте.

Опять ты их закрыла

И я во тьме.

Ему несказанно повезло. Врачам удалось извлечь пулю, которая прошла почти навылет. После госпиталя он вернулся на фронт, где накануне нового 1917 года, в очередном бою проявил смекалку, захватив в плен несколько вражеских солдат, которые дали ценные сведения о противнике. За этот подвиг Осип был награждён вторым Георгиевским крестом.

А затем армия стала быстро разваливаться. Появились какие-то странные люди, которые упорно призывали мириться с противником и прекращать эту ненужную войну. Солдаты начали митинговать. Все говорили, кричали, спорили, и в этой круговерти Осипу поначалу было очень трудно разобраться. А ещё через некоторое время пришло сообщение об отречении царя. Здесь уже окончательно все начали сходить с ума. Солдаты напивались до бесчувствия. Осипу надоела вся эта бестолковщина, и он однажды ночью незаметно выбрался из окопа и быстрым шагом, почти бегом направился в противоположном фронту направлении. Таким образом он стал настоящим дезертиром, но никогда не жалел об этом. Через два дня он в одной из деревень выменял свою шинель на обычную гражданскую одежду. К концу мая, Осип, усталый и заросший густой бородой добрался, наконец, до своей родной деревни. Отдохнув пару дней, он вернулся к своей прежней работе, чем сильно обрадовал земляков. Они прекрасно помнили, как Осип старательно и добросовестно делал своё дело, никогда ни в чём никому не отказывая.

Но настоящая смута в России ещё только начиналась. Почему Осип оказался на стороне красных? Пожалуй, по единственной причине. Односельчане ему растолковали, что большевики отдадут всю помещичью землю крестьянам. А земля для крестьян – это самое главное богатство.

Итак, он начал воевать в Красной Армии. Но здесь он почти сразу убедился, что многие красноармейцы сами толком не понимают, за что воюют. Один из них на привале прямо заявил Осипу:

«Вот уничтожим всю эту проклятую контру. Раздавим как пауков всех помещиков, бывших царских чиновников, священников передушим, всех великих князей, великих княгинь повесим. Всё у них поодбираем, всё ихнее нашенским будет. И тогда разбогатеем и заживём припеваючи».

Здесь Осип вздрогнул, вспомнив какое великое наслаждение испытал он когда-то от прикосновения великой княгини, которая пробудила в нём восхищение перед всеми ЖЕНЩИНАМИ МИРА. К тому же он был потрясён спокойным рассуждением своего товарища. Что же получается? По всему выходило, для того, чтобы построить счастливую жизнь, необходимо уничтожить огромное количество людей. Эти люди, получается, виновны лишь в том, что родились не в пролетарской и не в бедной крестьянской семье. Но разве можно на убийствах построить какое-то светлое будущее? Осип крепко задумался.

А вскоре он совершенно случайно узнал о том, что та самая великая княгиня расстреляна большевиками. Это известие настолько потрясло Осипа, что он несколько дней ходил сам не свой, чем сильно удивил своих товарищей. С тех пор он возненавидел всю эту братоубийственную войну и сознательно стал искать смерти. Но «погибнуть» не получалось. Осип ни разу не был даже ранен, словно какая-то неведомая сила оберегала его. И он, крещёный при рождении в православной вере, вдруг решил, что великая княгиня, когда-то склонившаяся к нему, стала его ангелом-хранителем. И он, никогда до этого особенно не надеясь на божью помощь, вдруг поверил во что-то высшее. Это высшее, посчитал Осип, может прийти к мужчине только через ЖЕНЩИНУ. И он, втайне от всех, на отдыхе, на привалах, стал усиленно молиться. Он молился самозабвенно, до умопомрачения. Он понимал, что если это заметят его собратья по оружию, то его в лучшем случае засмеют, а в худшем…