Кроме того, был ещё один страшный для всех общинников факт, который скрыли от секретаря райкома колхозные руководители. Целых пятнадцать человек, оказавшихся в скиту в мае 1921 года, до этого сражались в повстанческих отрядах, которые боролись против власти большевиков. Никому и никогда жители скита даже не заикались об этом факте, держа его в строжайшей тайне. Если бы о нём, даже случайно узнали местные начальники, то несдобровать бы общинникам. Многих из них сразу бы арестовали.
Каким же образом получилось, что общинники оказали таким «пёстрым» обществом? А потому что Гражданская война сама была слишком «пёстрой» и запутанной. Несколько трагических событий, которые напрямую коснулись жизни общины, произошло в то противоречивое время. Именно благодаря одному из таких событий и оказались в общине сразу трое бойцов рабоче-крестьянской Красной Армии. Это был, поистине, уникальный случай, происшедший во время затворнической жизни общинников. Могла бы закончиться трагически их затворническая жизнь в тот момент, но, как говорится, Бог миловал.
Случилось это в девятнадцатом году, в самый разгар междоусобицы. Где-то в июле месяце неподалёку от скита, в глубоком лесу разгорелся кровопролитный бой между враждебными в той войне силами. Что это за силы, как мы отметили, общинники представляли смутно. Только цвета помнили. Одни называли себя красными, другие белыми, третьи, вообще, зелёными. По счастливой случайности, сражающиеся в том бою, не обнаружили скита, так как бой проходил примерно в полутора километрах к юго-западу от места его расположения.
После того, как перестрелка затихла, председатель общины, будущий председатель колхоза, которого впоследствии арестовали, послал десять крепких мужиков на место боя. Он приказал им похоронить погибших, если таковые обнаружатся. Каково же было удивление жителей, когда к вечеру ушедшие привезли на телеге пятерых раненых.
Вернувшиеся с места боя нарисовали вопиющую картину кровавого побоища, рассказав односельчанам, что двенадцать погибших бойцов, не подававших никаких признаков жизни, они похоронили, вырыв для них общую могильную яму. Но у пятерых, сердцебиение, хоть и слабое, но всё-таки прослушивалось. Поэтому, гуманные старообрядцы решили попытаться спасти этих людей. Ходившие к месту боя отметили, что убитые и тяжелораненые солдаты были одеты в гимнастёрки защитного цвета. На них были такого же цвета шаровары, заправленные в обмотки с ботинками. На некоторых были шинели с поперечными застёжками-петлицами на груди, на некоторых – френчи. Рядом с отдельными бойцами в траве валялись суконные фуражки. Около одного из солдат лежал остроконечный суконный шлем с наушниками.
Все бойцы, как рассказали вернувшиеся, были без погон. Это было непонятно общинникам. Они уже около двух лет прятались в скиту и рассуждали по-старинке, что любой военный человек, в какой бы армии не воевал, должен обязательно носить погоны. Но председатель общины с четырьмя довольно умными и грамотными общинниками, год назад тайно побывали в ближайших посёлках. Они многое разузнали о происходящих в стране событиях, хотя сообщать об этом односельчанам не торопились, потому как понимали, что обстановка в стране и в окрестностях постоянно меняется и неизвестно чем, вообще, вся эта кутерьма закончится. Но теперь, осознав, что война буквально вплотную приблизилась к скиту, общинный староста понял, что нельзя больше общинникам быть в полном неведении. Он решил некоторые вещи им растолковать. Например, председатель попытался, как он сам понимал, разъяснить причину этой странной особенности – отсутствия погон у обнаруженных бойцов. Он также попытался им как можно проще объяснить, кто такие, вообще, эти бойцы и сказал односельчанам примерно так:
«Вам, милые односельчане, известно, что в стране в данное время дерутся друг с дружкой разные силы. Силы-то разные, но основных сил толечко две. По разным цветам они себя кличут. Одни из них будут красные, но не по цвету лица и не потому, что из бани (здесь многие общинники улыбнулись). Вторые будут белые, но не потому, что кто-то испужал их сильно и от испуга побелели. Здесь сложнее всё, покамест, получается. Постараюсь я вам сичас потолковее эту самую канитель разъяснить. Раз обнаруженные нами люди не имеют погонов, то, знамо дело, они есть самоделишные красные, за власть Тоцкого выступают (он немного ошибся в фамилии, пропустив в ней одну букву, так как слышал её всего один раз). Сторонники их сейчас у власти в первопрестольной, в Кремле сидят. Хотя в точности я в этом не уверен. Возможно, их уже выбили оттудова, но год назад они точно у власти находились. Они, вроде как, за рабочих и бедных крестьян выступают. Мне шептали знающие люди, что ихние руководители приказали всю землицу у господ забрать и поровну промеж бедных крестьян разделить. А господам это не понравилось и они быстрёхонько войной на бедняков полезли. А погоны они себе не нашили потому, наверное, что считают погоны излишней роскошью и тратиться на них не хотят. И Армия их Красной называется, а самих бойцов красноармейцами кличут потому, что под Красным флагом они сражаются. Красный цвет, по их разумению, это цвет пролитой за бедных людей крови. А враги ихние есть белые потому, что Белый цвет считается цветом Святой Руси. Так-то вот».
Тогда один из жителей показал подобранный им шлем и с интересом спросил:
«А как этакая штуковина называется?»
Председатель, почесав в затылке, задумался, видимо, пытаясь вспомнить мудрёное название головного убора. А затем, стукнув себя по лбу, уверенно проговорил:
«Вспомнил. Этакая штуковина зовётся у них «богатырка» или «фрунзевка» (председатель тогда не знал, что самым распространённым названием этого головного убора станет «будёновка»).
Очень не хотелось вмешиваться жителям скита в политическую вражду, очень не хотелось выдавать месторасположение скита. Но, как было отмечено, староверы люди добрые, не могли бросить на произвол судьбы раненых. Стали лечит их по-своему, отпаивая специальными настоями, прикладывая к ранам целебные травы. Тем не менее, как ни старались местные лекари, двоих спасти так и не удалось, но трое красноармейцев всё-таки выжили. Окрепнув, они сразу же стали уговаривать общинников вступить в Красную Армию, чтобы громить мировую контрреволюцию до её полного уничтожения.
Собрался для решения этого принципиального вопроса общинный Совет. Спорили до хрипоты, но так ни к какому выводу не пришли, поскольку выжившие красноармейцы вместо благодарности продолжали упорно агитировать односельчан за Советскую власть. Эта власть, по их твёрдому убеждению, несёт полное освобождение всему трудовому народу. Но если двое красноармейцев агитировали спокойно, без каких-либо угроз, то третий самый ретивый прямо заявил общинникам:
«Если вы не вступите в Красную Армию, то значит, вы являетесь врагами трудового народа, и, получается, что вы все здесь прямая контра и ничуть не лучше белых гадов».
Общинный председатель попытался спокойно возразить:
«Какие же мы белые гады, когда мы вас, красноармейцев, спасли от неминуемой смерти».
Тогда ретивый красноармеец с яростью закричал:
«Просто так совпало, что мы красноармейцами оказались, а если бы на нашем месте ранеными белые гады оказались, вы бы и их спасли, так как вам всё равно, кого спасать, потому что вы типичные контрреволюционные элементы! Предателями вы являетесь, потому что предали вы трудовой народ и всю нашу советскую республику!»
Услышав такое заявление, умный и хитрый помощник руководителя общины, черноволосый, лет сорока, довольно высокий и плотный человек, глядя прямо в глаза ретивому красноармейцу, также спокойно произнёс:
«Эх, дорогой товарищ, не понимаешь ты нас, всё стремишься обвинить во всяческих грехах и в прямом предательстве. Сразу тебе скажу, что среди нас предателей нет. И отвечу прямо, как бы вы, красноармейцы, хотя и бывшие, к этому не отнеслись. Если бы, допустим, на вашем месте были ранеными белые гады, как вы их называете, мы бы их тоже спасли. Мы вне политики, потому что считаем, что каждый человек, независимо от его разных там взглядов и мнений имеет полное право жить. А убивать его только за то, что он не разделяет вашу мыслю на так называемое светлое будущее – это самая настоящая дикость».
