Сам Денис не пишет, отвечает односложно, ответных вопросов не задаёт. Думаю позвонить ему, но что-то удерживает. Как красный знак светофора.

Может, я действительно придумываю? Преувеличиваю?

Громко вздыхаю.

Доказательства. Нужны они. Где их взять?

Не знаю. Конечно, я не знаю.

Остаётся только выжидать. Когда ситуация разрешится, когда Денис решится, когда напишет Стас.

Паршиво, когда я не могу повлиять. На чужую жизнь. Да и с чего бы мог?

Всё логично. И не менее паршиво.

***

— Сынок, почему ты дома? — удивляется старик, когда находит меня в комнате. — А как же разгульная ночная жизнь?

Андрей был занят, солнце палило с открытого неба, кондиционер дома предлагал более приятное времяпрепровождение.

— Дилер написал, что завтра нычку оставит.

— Ну-ка, ну-ка, сколько за грамм?

— Три тысячи.

— Герыч?

— Кокс.

— Мне стоит сказать: «Как хорошо, что это не краденное оружие»? — с улыбкой спрашивает мама.

Мы смеёмся. Она разбирается в этих вещах.

— Мам, можешь дать резинку или заколку? — я собираю волосы, которые лезут в глаза – их хватает на мелкий хвост надо лбом.

— Да, конечно.

— А подстричься? — влезает советом старик.

— Хочу длинные. Чтобы быть таким же красивым, как мама, — хочу подкинуть волосы, но длины на трюк не хватает.

— Знаешь, если ты вдруг захотел стать девчонкой, «такие времена» не выдержат.

Сильное заявление.

— Держи, Вадим, — мама даёт пару чёрных заколок.

— Спасибо.

— Думала ещё ободок найти, а чёрный сломался. Остался только такой, — смеётся она и показывает толстый, розовый, с миллиардом блестяшек.

Надевать с серьёзным лицом не смогу, но, чтобы насолить старику, ещё как.

— Давай, — говорю и примеряю. Ощущаю, как свет отражается над головой. — Буду сиять на выпускном.

Старик не находит слова. Главное, чтобы его не переклинило.

========== 34. Вторник, 09.07 ==========

Днём Андрей снова занят.

Было бы интересно, если бы ты начал меня игнорировать. 12.34

И было бы страннее, почему я столько времени провоидл с тобой раньше 12.34

Проводил* 12.34

Как с Денисом дела? 12.34

Запомнил.

Ничего нового. 12.35

Аюсолютно 12.35

Что не спрашиваю, ответ один. 12.35

Или два 12.35

Да и нет. 12.35

Иногда ага 12.35

Итого три. 12.35

Ничего не меняется. Это плохо. Мне кажется, что это плохо.

Но если предположить, что это – хорошо, то что тогда это значит? Что всё замерло на одном месте? Я считаю, что это плохо. Лучше бы было движение: неважно в какую сторону. Важно, что тогда можно было бы сделать ход. Или понять, что вмешательство не нужно.

— Вадим, — зовёт мама. У родителей начался отпуск. — Думаю, ты помнишь, но… всё же напомню. Двенадцатого числа.

— А, да, помню. Теперь вспомнил. Спасибо.

Пишу Андрею, чтобы точно не забыть: «Если будешь так занят, то увидимся только в пятницу.»

От тебя читать подобное…очень странно 12.40

Я бы сказал, чересчур 12.40

Очень хочу тебя увидеть. 12.41

КаПеЦ кАк СоСкУчИлСя. 12.41

Ты себе не представляешь. 12.42

Думаю, каким образом, можно вложить больше сарказма в сообщение, но Андрей врывается с крайне удачным вопросом: «Что подумали бы следователи, если бы увидели эту переписку?».

Я смеюсь. Сначала тихо и, нарастая, громче.

Сцена в метро – ролевая игра. 12.44

Но тебе всё равно прилетит, потому что я не совершеннолетний. 12.44

Спасибо 12.44

Через некоторое время: «Тебе стало легче?».

Когда не думаю, занимаюсь чем-то другим, да. Я не погружаюсь в проблемы, реальные или воображаемые. Но, когда остаюсь без дела, я занимаю голову размышлениями. Они разрастаются как плесень.

«Почти.» – Решаю ответить так.

Скоро будет не до этого. 12.45

Уеду. 12.45

«Может,» – пишу и не знаю, как продолжить.

Я буду далеко. Тем более не смогу повлиять. Может, как раз из-за этого, станет хуже: начну больше думать о бессилии. О том, что я не там, где мне надо быть. А если тогда напишет Денис? Попросит помощи?

Не представляю, что со мной случится.

Прижимаю телефон к груди.

Мелькает неприятная мысль: я бы не хотел, чтобы так получилось. Поэтому пишу Денису ещё раз, когда уезжаю. Для подстраховки.

Ответ Андрея более позитивный: «Возможно, ты сможешь отвлечься».

Совсем немного осталось 12.47

Смотрю на число: 9 июля. Десятое, одиннадцатое, двенадцатое… Пять дней.

Ещё пять дней.

***

Написал Андрею, что к вечеру буду на площади, а то вдруг захочет увидеться перед судом, но я не ожидал, что он позвонит.

— Где ты сейчас? — начинает, без всяких формальных «привет, как дела».

— Твоей жизни что-то угрожает? — так звучит его голос.

— Что? Господи, нет! Это срочно. Вадим, где ты сейчас?

Я хочу повторить свой вопрос и получить конкретный ответ.

Осматриваюсь по площади, с левой стороны до правой. Шутника не подмечаю.

— На площади, — уточняю, где именно, — на бэхе гоняю.

— Так, хорошо. Сколько ещё будешь там? — оказывается, Андрей может быть удивительно напористым. Точно гейзер.

— Не знаю. Может, полчаса, может, час.

— Так. Хорошо. Если несложно, задержись на час.

— Допустим. Ты придёшь?

— А? Да, приду. Поэтому не уходи.

И положил трубку.

Я впервые услышал такого Андрея. Его слова прозвучали масштабно и важно.

Мне совсем нельзя отлучаться с площади?

Опять осматриваюсь. Сегодня знакомых нет. Одна малышня.

Решаю, что пока есть время, съездить за водой.

Поведение Андрея заинтриговало. Теперь я никуда с площади не денусь, пока не увижу его и не узнаю, что ему нужно. Это связано с судом? Тогда могли бы поговорить по телефону.

Вспоминаю, с каким упорством он хотел поговорить со мной в мае. Похоже. Немного. Только мы уже поговорили на эту тему. Появилась новая? Нужно кому-то вправить мозги некрасивыми словами?

Если бы так работало.

Проходит пятнадцать минут. Ожидание утомляет. Поэтому я делаю пару-тройку кругов и возвращаюсь на место. Там катаюсь на заднем колесе, запрыгиваю на бордюр, почти слетаю. Пробую другие движения, урезая время. Ноуз пик до сих пор ощущается неестественным. При повторном прыжке поскальзываюсь и неудачно приземляюсь.

Встаю и отряхиваю руки. Проверяю время. У Андрея в запасе двадцать минут. Надо припугнуть его тем, что в следующий раз мы точно увидимся только в суде. Если подумать, звучит как предупреждение, которое говорит: «А потом…», но является, по сути, завершением.

Поднимаю бэху.

Цепляюсь за «завершение». Оно кажется внушительным и вполне драматичным. На этом история Дрочильщика должна получить точку.

Это, правда, будет точка? Или это – одна из тех точек, за которой идёт продолжение?

Усмехаюсь, смотря в плитку. Стоит подумать.

— Вадим, — я, не осмысляя голоса, поднимаю голову и сжимаю бэху, как если бы она была моей тростью. — Привет, — Коля вздыхает с облегчением. Его взгляд долго не держится на мне. Он пытается его удержать, но не получается.

А я понимаю, что не могу ничего сказать. Слова застряли. От удивления. От того, что я не должен был увидеть Колю перед собой.

Бросаю взгляд по сторонам. Матвиенко нет.

Впервые думаю: «Было бы хорошо, окажись он здесь». Забрал бы всё внимание себе.

Было бы хорошо.

Опять смотрю на Колю и отвожу глаза. Даже не знаю, что сказать. Губы двигаются, как у рыбы, вздрагивают, а взгляд скачет туда-сюда. Веки, кажется, мешают – мелькают и закрываются не до конца.

Чёрт.

Плохо. Слишком плохо.

Забываю дышать. Как вспоминаю, делаю несколько осмысленных вздохов. И повторяю сначала: смотрю на него, будто из-под низа. Растерянного. Растрёпанного. С красными пятнами на лице и шее. Он всегда так краснел: смущаясь, стыдясь, замерзая, в жару, от тяжести. Он стал выше, набрал массы, дал волосам отрасти.