Резко и глубоко вдыхаю, опускаю руки и ещё раз ударяю деревяшку.

— Знаешь, — говорит Андрей и касается моей ноги.

Я одёргиваю её и ошарашенно смотрю на него:

— Ёбну.

— О, извини, я не… не хотел, — Андрей опускает глаза и краснеет. Напрягается. Руками берётся за сидушку.

Думаю: «Что за глупость?», потом понимаю: из-за метро. Из-за того, что Андрей дрочил на меня, он думает, что мне неприятны его прикосновения. Но, в тот момент, мне было неприятно не из-за того, что это он. Я не хотел, чтобы меня трогали вообще.

— Это из-за того, что я на взводе, — говорю, но зачем не уверен: чтобы обнулить извинение? Сказать, ещё раз, как я себя чувствую? Пожалеть?

Нет. Жалеть точно не буду.

— Пойдём, а то сидеть невозможно, — спрыгиваю с качели и поправляю волосы. За лето отрасли.

Из-за жары лицо мокрое. Когда солнце угомонится? И с каких пор оно начало меня волновать? Меня уже всё начинает волновать, отмечаю с раздражением.

— Идёшь? — спрашиваю и оборачиваюсь.

Андрей стоит рядом. А я не заметил.

***

— Что с этим делать? — спрашиваю у воздуха и строю из пальцев позы.

За полдня я скурил семь сигарет, сдерживая себя разговорами с Андреем. Почти не помогло.

— Может быть, подушку побить?

— Ну, так-то, — не договаривая, соглашаюсь. — Но здесь нет подушек, — обвожу взглядом парк.

Тот парк, где, как призрак, возник Коля. Осматриваюсь. Среди людей, которые здесь есть, его нет – и это хорошо. Ему и не надо здесь быть. Я уже не совсем уверен, что это был он. Может, привиделось?

Но стоит вспомнить голос Матвиенко, как я перестаю убеждать себя. Это был Коля. Но почему с ним?

В голове перебираю картинки: после того, как я сказал свои первые слова, после того, как преграда была построена, Матвиенко прилип как на клею. Гондон.

Выходим из парка и думаем, где засесть.

— Скажу ещё раз: я удивлён, сколько времени ты мне уделяешь. — Попутно ищу место для перекуса.

— Я думаю, лишним не будет, — его голос точно показывает, что он хочет перевести дело в шутку.

— Лишним для чего? — спрашиваю и просматриваю одно место за другим.

— Для, — заминается Андрей, — для общения?

— Я тебя не понимаю, — говорю и тыкаю в следующую точку.

— Я тоже… Просто думаю, что так надо. Почему нет?

— Почему? — задумываюсь над звучанием, вопросом и куда его впихнуть.

Я потерялся в разговоре и кварталах. Может, именно в этот момент, надо было замолчать и услышать:

— Но почему? Ты даже билет сдал! А денег хватит?

— Всё в порядке, — говорит раздражённо спокойный голос, а я отзываюсь на него и оборачиваюсь.

Он как чувствует и смотрит в ответ. А я вместо того, чтобы идти дальше, делать вид, что не признал, подумать, что послышалось, стою и выжидаю. Пока меня снова не узнают. Пока не узнаю я.

С таким лицом, будто нашёл вещь, которую потерял десять лет назад.

========== 33. Воскресенье-понедельник, 07-08.07 ==========

— Вадим! — с удивлением говорит Матвиенко, так приветливо и дружественно, словно мне надо повторять за ним и принять роль давнишнего знакомого. — Как поживаешь? Два года не виделись.

А то я не знал.

Стараюсь не замечать присутствие Коли, поэтому смотрю на Матвиенко. А он улыбается. И всё, что я хочу сделать, – это набить ему морду. Эту самодовольную, уверенную, блядскую рожу.

Знаю, я не меньше его заслуживаю, но как же хочу. Крепко сжимаю кулак. Просто невозможно.

Но я нахожу в себе силы отвернуться.

— Пойдём, — говорю и хватаю Андрея за плечо, но Матвиенко не отпускает:

— Опять отыгноришь и уйдёшь? — Смеётся, тварь. В открытую. Но использует те слова, которые звучат как пустяк. — Как сбежал тогда, так и сейчас сбежишь?

Что-то лопнуло, как воздушный шар. В голове.

Лучше бы я отыгнорил и ушёл, а не улыбался, стискивая зубы, когда налетел на него и ударил по лицу.

— Ты знаешь за что! — ору первое, что приходит на ум.

Хочу добавить сверху, но со спины меня уже держат. Я пытаюсь вырваться, смотря в ошарашенное лицо Матвиенко.

Не таким он был два года назад!

Знал бы, что так будет круче смотреться, так бы и поступил.

— Ненавижу тебя. До конца жизни буду ненавидеть. За то, что втянул меня в это! и Колю. За то, что я в дерьме провёл эти ебучие два года. И ненавидел себя! Каждый день… — я затихаю, а Андрею кажется, что он может ослабить хват, но тогда я снова рвусь. — У тебя нет права быть с ним!

Андрей оттягивает назад, а я продолжаю орать, посыпать ругательствами и смерить взглядом Матвиенко. По нему видно, он не думал, что я могу позволить себе открыть рот. Тем более ударить его.

Я даже к себе такой ярости не испытывал.

***

Андрей приносит бутылку холодной воды.

— Спасибо, — говорю несмотря на него и откручиваю крышку.

— Доволен? — спокойно спрашивает.

— Пиздец как, — я тоже спокоен. Будто все чувства лавиной сошли, и осталась тишина.

Мы опять во дворе. За какое-то количество остановок от Коли и Матвиенко. Матвиенко с опухшей щекой.

Улыбаюсь и щурю глаза.

Орал я долго. Не угомонился, пока Андрей не затащил в автобус. Оттуда и поехали. По его словам: «Подальше».

Если бы я увидел со стороны, подумал бы, что это – похищение.

— Знакомый?

Прикладываю бутылку к шее.

— Уёбок, из-за которого, — я останавливаюсь. Не хватало проболтаться. Если я не выболтал всё на месте. Не помню, что кричал. — Прикинь, если бы я кидался на незнакомцев. На меня бы уже дело завели. — Достаю сигареты.

— Часто на людей кидаешься?

Зажигаю сигарету и задумываюсь:

— Это был первый раз.

— Завели бы, — смеётся в голос Андрей.

— Да-а, мой косяк, — поддерживаю.

Задерживаемся на месте.

— А второй? — он решает продолжить.

Я не считаю это хорошим решением.

— Что со вторым?

— О, — это многозначительное «О» прозвучало так, будто он что-то понял. — Знаешь, он смотрел на тебя так…

— Будто я сумасшедший? Разорался на всю улицу.

— Будто хотел что-то сказать.

— Что я сумасшедший, который разорался на всю улицу. И ёбнул знакомого.

Сама мысль, что Матвиенко может быть другом Коли, обжигает. Потому что я был другом Коли, и потому что Матвиенко – скотина.

— Специально так говоришь? — лукаво подходит Андрей. — Потому что это что-то важное?

— Осмелел, да? — улыбаюсь, а потом думаю над вторым вопросом – здесь не до улыбок. — Не представляю, что он хотел мне сказать.

Кроме того состояния, в которое я провалился.

***

Наше любимое гнёздышко 23.11

! 23.11

<З 23.11

Я сегодня почти подрался. 23.12

Наказал ещё одного извращенца 23.12

? 23.12

Просто мудака. 23.12

Аве 23.12

За справедливость! 23.13

Чувствую себя довольным, но, вчитываясь в «справедливость», я прикидываю, что для полной «Справедливости» нужно наказывать не одного Матвиенко.

Я тоже виноват.

Выключаю телефон.

Что Коля хотел мне сказать? Он действительно хотел что-то сказать или так показалось Андрею?

Но главный вопрос в том, почему он до сих пор здесь? Прошло больше месяца. Не понимаю.

Припоминанию слова Матвиенко. Даже билеты сдал. Что это значит? Он мог уехать, но остался? Почему?

Появились дела, которые стоят нарушения планов? Похоже на то.

Но, что хуже, мы пересеклись. Вот надо было этому случиться около того парка? Как нарочно.

Единственное, что Коля может сказать мне, – это то, что я наговорил Матвиенко. Я не обижусь, если он повторит мои слова. Может, так было бы лучше. Я наказал Матвиенко, а Коля – меня. Было бы по справедливости.

Смотрю в окно, а оно зашторено. Никакой свет посреди ночи не врывается в сознание. Никакие окна по утрам не отражают небо. Ничто больше не разделяет его.

***

В понедельник спокойствие превращается в безразличие. Напряжённое. Неприятное.